кресле и наслаждался его удобством и мягкостью кожи. У него никогда не было
такого кресла и никогда не будет. На столе лежали бумаги, около сорока
страниц печатного текста, переплетенные в черный картон и скрепленные сбоку
спиралью.
прятал в свой стенной сейф. Никогда раньше Заяц не видел, чтобы какой-нибудь
документ лежал на столе, и все ящики стола всегда запирались. Он перевернул
черную обложку и прочитал заглавие. Затем наугад раскрыл документ.
приемная мать, затем учителя в школе, и, наконец, во время службы в армии
нашелся добрый офицер, который занялся его образованием.
текста; некоторые слова оказались слишком длинными и непонятными, но суть он
понял. Изуродованные артритом руки дрожали, когда он переворачивал страницы.
Зачем понадобилось господину Комарову писать такие вещи? Да еще о таких
людях, какой была его приемная мать, которую он любил? Он чего-то не
понимал, и это взволновало его. Может быть, посоветоваться с охранниками
внизу? Но они стукнут его по голове и велят работать дальше.
телевизора, по которому в расширенной программе новостей сообщалось народу,
что, согласно статье 59 Конституции России, премьер-министр принял на себя
исполнение обязанностей президента, временно, на предусмотренные законом три
месяца.
их смысла. Но он не мог уловить всей значимости прочитанного. Господин
Комаров - великий человек. Он собирается стать новым Президентом России,
ведь так? Так почему же он пишет такое о приемной матери Зайца и подобных ей
людях, тем более что она давно умерла?
чтобы его выпустили. Охранники неохотно оторвались от телевизора, открыли
вход в туннель, и Заяц ушел в ночь. Он вышел немного раньше, чем обычно, но
охранники не обратили на это внимания.
Автобусы и трамваи еще не ходят, метро не работает. Он всегда возвращался
домой пешком, иногда даже под дождем, но ему надо на что-то жить, поэтому он
намерен работать. До дома ему идти час. Если он отправится сейчас, то
разбудит дочь и ее сына. Ей это не понравится. Поэтому Зайцев решил
побродить по улицам и подумать, как ему поступить.
набережной на скамьях спали бомжи, но он нашел место, сел и стал смотреть на
противоположный берег.
***
успокоилось, словно говоря рыбакам и морякам, что борьба на сегодня
закончена и водная стихия объявляет перемирие до завтра. Справа и слева
шкипер видел другие суда, направляющиеся в Виланд-Кат, узкий проход в рифах
на северо-западе, через который можно войти в тихую лагуну. Справа промчался
Артур Дин, делая на своей "Силвер дип" на восемь узлов больше, чем "Фокси
леди". Островитянин приветственно помахал рукой, и американец ответил тем
же. Он заметил двоих ныряльщиков на корме "Силвер дип" и подумал, что они
обследовали коралловые рифы у северо-восточного мыса. Вечером на столе в
доме Динов будет омар.
лишь в нескольких дюймах от поверхности торчали острые как бритва верхушки
кораллов. После того как яхта пройдет через пролив, она за какие-нибудь
десять минут доберется до Черепашьей бухты.
существованию, и возлюбленной. Она имела в длину тридцать один фут и
называлась прежде "Бертрам Морри" - в честь жены конструктора Дика Бертрама,
и, не будучи самым большим или самым роскошным рыболовным судном, которое
можно было зафрахтовать в Черепашьей бухте, она, по убеждению своего
хозяина, могла справиться с любым морем и с любой рыбой. Судно было уже
подержанным, когда он купил его пять лет назад на одной из верфей Южной
Флориды. Тогда он только что перебрался на острова, увидев коротенькое
объявление в "Боут трейдер", и с тех пор возился с яхтой день и ночь, пока
она не превратилась в самую дерзкую девицу всех островов, хотя этой барышне
было уже десять лет от роду. Он не жалел на нее денег, несмотря на то что
все еще продолжал выплачивать долг финансовой компании.
"Сакитуми", принадлежащей тоже американцу. Бобу Коллинсу, выключил мотор и
спустился на нижнюю палубу спросить своих клиентов, хорошо ли они провели
время. Те оказались довольными и заплатили, добавив щедрые чаевые для него и
Джулиуса. Когда они ушли, шкипер подмигнул Джулиусу, оставил ему все чаевые
и рыбу и, сняв фуражку, запустил пальцы в спутанные волосы.
водой удочки и катушки, чтобы "Фокси леди" отошла ко сну в полном порядке.
Перед тем как идти домой, он вернется сюда, чтобы запереть ее. А пока,
предвкушая крепкий дайкири, он зашагал по широкому тротуару к "Банановой
лодке", здороваясь с каждым встречным, и каждый встречный здоровался с ним.
Глава 2
решив свою проблему. Теперь он жалел о том, что взял этот документ. Он не
мог объяснить себе, почему он это сделал. Если они узнают, то его накажут, а
жизнь и без того постоянно наказывала его, и он не понимал за что.
году. Деревня ничем не выделялась среди других и походила на десятки тысяч
деревень, разбросанных по стране. Единственная с глубокими колеями улица:
летом - пыльная, осенью - утопавшая в грязи, а зимой - твердая от мороза,
как камень. Тридцать или чуть больше домов, сараи и бывшие крестьяне,
загнанные, как стадо, в сталинские колхозы. Его отец тоже был колхозником.
Жили они в лачуге чуть в стороне от дороги.
пекарь. Отец говорил ему, что не следует водить знакомство с пекарем, потому
что тот - еврей. Мальчик не понимал, что это значит, но, очевидно, быть
"евреем" нехорошо. Однако мать покупала у него хлеб, и хлеб этот был очень
вкусным.
человек иногда стоял в дверях своей лавки и, увидев Леонида, подмигивал ему
и бросал булочку, горячую булочку только что из печи. Опасаясь недовольства
отца, Леонид убегал за коровник и там съедал эту булку. Пекарь жил с женой и
двумя дочерьми, которых Леонид иногда видел, когда они выглядывали из дверей
лавки; казалось, они никогда не выходили из дома и не играли на улице.
тогда еще не знал, что это смерть. Услышав грохот и скрежет металла, он
выбежал из амбара. Громадные железные чудовища двигались к деревне со
стороны большой дороги. Первое резко остановилось как раз посередине
деревни. Леонид вышел на улицу, чтобы лучше его рассмотреть.
торчала длинная пушка. На самом верху, над пушкой, высунувшись наполовину из
люка, стоял человек. Он снял толстый стеганый шлем и положил его рядом с
собой. В тот день было очень жарко. Затем человек повернулся и посмотрел
вниз на Леонида.
бледно-голубые, что казалось, сквозь его череп просвечивает светлое летнее
небо. Эти глаза ничего не выражали, в них не было ни любви, ни ненависти,
просто какая-то скука. Не спеша человек опустил руку и вытащил из кармана
пистолет.
услышал взрывы гранат, брошенных в окна, и крики ужаса. Ему стало страшно,
он повернулся и бросился бежать. Раздался щелчок, и что-то просвистело,
коснувшись его волос. Завернув за коровник, он расплакался, но не
остановился. Позади он слышал непрерывный треск и чувствовал запах гари, уже
доносившийся от охваченных пламенем домов. Впереди виднелся лес, и мальчик
побежал туда.
плакать и звать родителей. Но они не пришли. Он вообще их больше никогда не
видел.
пекаря, Давыдову. Женщина прижала его к груди, а он не понимал, почему она
обнимает его, и что бы подумал, увидев это. его отец, ведь она была
"еврейка"!
развернулось и покинуло это место. В лесу спаслись еще несколько человек.
Потом они встретили партизан, суровых бородатых людей с ружьями. Один из них
указал им дорогу, и они долго шли на восток.
недель они не добрались до Москвы. У Давыдовой, оказалось, были там
знакомые, которые приютили, обогрели и накормили их. Эти люди были добры к
нему и походили на пекаря Давыдова своими вьющимися от висков длинными, до
подбородка, прядями волос и широкополыми шляпами. Несмотря на то что он не
был "евреем", Давыдова усыновила его и растила несколько лет.
отправив мальчика в детский дом. Расставаясь, они оба горько плакали. Леонид
больше никогда ее не видел. В детском доме ему объяснили, что "еврей"
означает национальность.