Чтение 5–й страницы книги ~Испытай себя~

острове в Карибском море?

-- Кое-какие проблемы с оплатой проезда.

-- Если ты уж в таком отчаянном положении, то можешь провести у меня
пару ночей, -- сказал он. -- Но ко мне приехала Ванда, а ты знаешь* какая у
нас маленькая квартирка.

Ванда мне не очень нравилась. Я поблагодарил его и уведомил о том, что
подумаю.

Я тут же переключился и начал размышлять о каком-нибудь другом
варианте.

То, что я мысленно вернулся к предложению Тремьена Викерса, было просто
неизбежным.

Я позвонил Ронни Керзону и напрямую все ему выложил.

-- Ты сможешь запродать меня тому тренеру скаковых лошадей?

-- Что?

-- В свое время он предлагал мне стол и жилье.

-- Не части, расскажи все по порядку.

Я выполнил его просьбу, но он все равно был против.

-- Будет лучше, если ты продолжишь работу над своей новой книгой.

-- Гм, -- промычал я, -- чем выше поднимается воздушный шар, чем
разреженней становится воздух и чем ниже давление, тем больше этот баллон
распухает, подни маясь все выше и выше, и распухает он до тех пор, пока
просто не лопнет. :

-- Что?

-- Сейчас слишком холодно для того, чтобы заниматься сочинительством.
Как ты думаешь, я смогу выполнить то, о чем просит Тремьен?

-- Думаю, что нечто сносное у тебя должно получиться.

-- Сколько времени это может отнять?

-- Не берись за это, -- вновь посоветовал он.

-- Напомни ему, что я, в конце концов, блестящий писатель и могу начать
работу без проволочек.

-- Ты сошел с ума!

-- Я ничуть не хуже других сумею разобраться в скачках. Почему нет? Я
обыграю это в книге, а к тому же я езжу верхом, скажи ему об этом.

-- Твои необузданные порывы как-нибудь сведут тебя в могилу.

Мне бы стоило прислушаться тогда к его мнению, но здравый смысл
проиграл.

Я так никогда и не узнал, что именно сказал Ронни Тремьену, но, когда
днем я перезвонил ему, его голос звучал торжественно, как на похоронах.

-- Тремьен согласился с тем, что ты сможешь написать для него книгу.
Похоже, что вчера ты понравился ему, -- пессимизм Ронни так и вибрировал в
телефонной трубке.

-- Он согласился гарантировать тебе, -- продолжал Ронни, -- твой
гонорар. -- Ронни назвал сумму, которая позволила бы мне прокормиться этим
летом.

-- Гонорар будет заплачен в три приема, -- - уточнил он. -- Четверть
суммы через месяц работы, еще четверть -- после того как он одобрит всю
рукопись, и половина -- после публикации. Если я смогу найти тебе
официального издателя, который возьмется ее напечатать, то заплатит он, в
ином случае сам Тремьен. Он также согласился на то, чтобы ты работал из
сорока процентов авторского гонорара, а не из тридцати. Он согласен
оплачивать все твои расходы за то время, пока ты будешь изучать его жизнь.
Это означает, что если тебе понадобится отправиться к какому-нибудь его
знакомому за интервью, то за транспорт будет платить он. В общем-то, это
довольно неплохие условия. Ему показалось странным, что у тебя нет
автомобиля, но я напомнил, что у людей, живущих в Лондоне, довольно часто не
бывает собственных машин. Он говорит, ты сможешь пользоваться одной из его.
Ему было приятно услышать, что ты умеешь сидеть в седле. Он сказал, тебе
следует взять конноспортивную форму, а также захватить смокинг, поскольку
Тремьен бывает в гостях и хочет, чтобы ты сопровождал его. Я сообщил ему,
что ты профессиональный фотограф, поэтому он просил, чтобы ты захватил свою
камеру. " Полное и абсолютно ясно различимое отсутствие энтузиазма в голосе
Ронни могло бы остудить мои порывы ничуть не хуже, чем это удалось тетушке,
когда она поставила меня в тупик своим требованием оставить ее дом в
трехчасовой срок.

-- Когда Тремьен ждет меня? -- задал я вопрос.

-- Мне показалось, он был трогательно рад, узнав, что кто-то хочет с
ним работать, особенно после того, как все наши писательские шишки отказали
ему. Он также добавил, что будет счастлив видеть тебя как можно скорее, даже
сегодня. Ты поедешь сегодня?

-- Да, -- сказал я.

-- Он живет в местечке Шеллертон, в графстве Беркшир. Он говорит, что
если ты сможешь позвонить и сказать, каким поездом выезжаешь, то он пришлет
когонибудь встретить тебя на станции Ридинг. Вот его телефон.

Ронни зачитал мне его.

-- Прекрасно, -- сказал я. -- Спасибо тебе, Ронни, большое.

-- Не благодари меня. Ты... просто напиши ему пару блестящих глав, а я
постараюсь подсунуть их какому-нибудь издателю. Но не забывай и о
собственных сочинениях, именно в них твое будущее.

-- Ты и в самом деле так думаешь?

-- Безусловно, я так думаю. -- Казалось, мой вопрос его удивил. -- Для
человека, не испугавшегося джунглей, ты демонстрируешь поразительную
нехватку уверенности в собственных силах.

-- В джунглях всегда знаешь, где ты находишься.

-- Поторопись на поезд, -- сказал Ронни и пожелал мне удачи.

Вместо этого я поторопился на автобус, поскольку это было намного
дешевле. На остановке автобуса у станции Ридинг меня встретила дрожащая от
холода молодая женщина, одетая в пальто на подкладке и вязаную шляпку.
Изучив меня взглядом, медленно переходившим от ботинок через лыжный костюм к
моим темным волосам, она пришла к заключению, что я был, как она выразилась,
"писателем".

-- Вы писатель, -- произнесла она голосом властным, но довольно
дружелюбным.

-- Джон Кендал, -- поклонился я.

-- А я Мэкки Викерс. Мэкки, эм, э, ка, ка, и, - произнесла она свое имя
по буквам. -- Прошу не путать с Мэгги. Что-то ваш автобус опоздал.

-- Плохие дороги, -- извиняющимся тоном ответил я,

-- За городом они еще хуже, -- предупредила она.

Было темно и ужасно холодно. Она повела меня к видавшему виды
автомобилю, напоминавшему джип, припаркованному не так далеко, и открыла
заднюю дверь.

-- Положите багаж сюда. По дороге мы можем встретить кого угодно.

В автомобиле сидело уже четверо; казалось, все они очень замерзли, и
поэтому, когда я наконец появился, вздохнули с облегчением. Я уложил свой
багаж и забрался в машину; ь тусклом свете я увидел две фигуры, которые
потеснились, уступая мне место на заднем сиденье. Мэкки Викерс уселась за
руль, завела двигатель, отпустила тормоз. Мы тронулись и влились в поток
машин. Ласковые потоки теплого воздуха из обогревателя заполнили салон.

-- Этот писатель говорит, что его имя Джон Кендал, -- сообщила Мэкки,
ни к кому конкретно не обращаясь. Это представление не произвело ни на кого
особенного впечатления.

-- Мужчина, сидящий около вас, является правой рукой Тремьена, --
продолжала она, -- а рядом с ним его

жена.

Тень мужчины рядом со мной промолвила:

-- Боб Уотсон.

Его жена хранила молчание.

-- Рядом со мной, -- сказала Мэкки, -- Фиона и Гарри Гудхэвен.

Ни Фиона ни Гарри также не произнесли ни слова.

Напряжение, повисшее между нами, исключало с моей стороны всякую
попытку поддержать беседу, даже если бы я этого хотел. Но это не имело
никакого отношения к температуре. Казалось, сгустился сам воздух.

Несколько минут Мэкки молча вела мапйшу, сосредоточив все свое внимание
на покрытой снежным месивом дороге, идущей на запад от станции и освещаемой
слабым желтым светом фонарей. Машин было много, и двигались они очень
медленно. Мы попали, в пресловутый час пик, когда они ползут одна за одной,
помигивая красными тормозными огоньками. Водители же в это время особенно
нелюбезны друг с другом.

Неожиданно Мэкки повернула ко мне голову, ибо я сидел как раз позади
нее, и сказала:

т Не очень-то мы веселая компания. Весь день мы провели в суде. Нервы у
всех на пределе. Уж вы как-нибудь примиритесь с этим.

-- Не беспокойтесь, -- сказал я.

Но слово "беспокойство", произнесенное мной, явно было не к месту.

Как бы выпуская собственные пары, Фиона громко сказала:

-- Я не могу поверить, что ты оказался таким дураком.

-- Оставим эту тему, -- попросил ее Гарри; он, видимо, уже неоднократно
слышал об этом.

-- Но ты же сам чертовски хорошо знаешь, что Льюис был пьян.

-- Это ничто не оправдывает.

-- Но это многое объясняет. Ты отлично знаешь, что он был пьян.

-- Все говорят, что он был пьян, -- голос дышал убежденностью. -- Но я
этого не знаю. Не так ли? Я не. видел, чтобы он много пил.

Боб Уотсон, сидящий рядом со мной, выдохнул:

-- Лжец.

Но Гарри его не услышал.

-- Нолана посадят в тюрьму, -- с горечью пожаловалась Фиона. -- Ты это
понимаешь? Ему грозит тюрьма. И все это из-за тебя.

-- Ты не можешь этого знать, -- возразил Гарри. -- Суд пока еще не
признал его виновным.