Чтение 5–й страницы книги ~Повести~

- Смогу.

- Держи баранку. И только прямо!

Сержант открыл дверь кабины, передал руль девушке.

- Ты куда?!

- Прицеп горит. Сбросить надо!

- Убьют, Васька! - закричала девушка.

- Не убьют! Держи хвост морковкой!

Наверное, это мог сделать только "цирковой". Сержант встал на подножку кабины, ухватился за что-то, подтянулся и впрыгнул на крышу фургона.

Мчался ЗИС, горел прицеп, совсем близко были немцы, а сержант по крыше фургона пробежал в полный рост и спустился в проем задней двери. Артисты лежали на полу кузова.

- "Единый лавр..." - пробормотал сержант и попытался снять сцепку прицепа с крюка.

Гудел и терщал огонь на прицепе, каждую секунду мог раздаться взрыв, а сцепка все никак не снималась с крюка.

Неловко изогнувшись, сидя на пассажирском сиденьи, девушка Катя, старшина медицинской службы, демобилизованная по причине беременности, вела грузовик.

На сержанте уже тлела гимнастерка. Лицо его было обожжено, руки в крови.

Одной ногой он стоял на борту прицепа, другой на ступеньке фургона, а внизу под ним неслась серая лента бетонной дороги. Сержант ждал, чтобы машину тряхнуло на выбоине и тогда сцепка ослабнет.

Переднее колесо на полном ходу скользнуло по краю воронки и сержант мгновенно сбросил сцепку с крюка. Он еле успел ухватиться за косяк фургонной двери. Машина, освободившаяся от прицепа, помчалась по шоссе.

Горящий прицеп стал отставать, и немцы поняли, что остановить автомобиль им не удастся. Тогда они открыли ураганный огонь.

Они видели, как сержант снова оказался на крыше фургона. Сержант вынул из кармана гранату, выдернул чеку и сильно бросил гранату в удаляющийся полыхающий прицеп.

Машина чудом проскочила глубокую воронку, прицеп взорвался, и высыпавшие на дорогу немцы были сметены с лица земли.

Сержант быстро спустился с крыши фургона на подножку кабины, просунулся в дверцу и увидел простреленное ветровое стекло; девушку Катю, сбоку держащуюся за руль; и кровь, заливающую катину гимнастерку, шинель, юбку...

Еще сержант увидел глаза Кати - залитые слезами и устремленные неподвижно на дорогу. Вперед, только вперед...

Сержант перехватил руль, поставил ногу на педаль, убрал ручной газ и осторожно привалил Катю к спинке сиденья.

- Катя! Катюша! Ты что?! Ты потерпи немножечко, - бормотал сержант и гнал, гнал машину вперед.

Лицо Кати было неподвижно, и только слезы тихо сползали с ресниц.

- Убили нас, Васенька, - вдруг сказала Катя. - Невовремя нас убили...

- Что ты! Что ты?! - закричал сержант. - Катюшенька, что ты говоришь?! Ты живая! Ты даже очень живая! И он живой! Он тоже живой! Ты только потерпи немножечко! Мы сейчас. Мы мигом!

Фургон мчался по шоссе с невиданной скоростью. Сержант остервенело крутил баранку, смотрел вперед и не видел, как рядом с ним умерла Катя.

- Ты не волнуйся, ты держи хвост морковкой! - кричал он ей, не отрывая глаз от дороги. - Приедет Петька. Поженитесь. Ты не смотри, что он молодой! Он же четыре года от Москвы до Германии топал! Он и жизни-то человеческой совсем не видел! Передовая да санбаты! Пацана воспитывать будете. Я к вам в гости приеду. У вас цирк в городе есть? А, Катюшка? Может, ты пить хочешь, Катенька?.. Сейчас! Ты думаешь, у меня нету? У меня все есть!

Сержант протянул окровавленную, обожженную руку вниз, достал флягу, протянул ее Кате. И, улыбаясь, посмотрел на нее.

Сквозь простреленное стекло в кабину ворвался встречный ветер. Он пошевелил прядку волос мертвой Кати и высушил слезы на ее щеках.

Сержант осторожно положил флягу на сиденье, притормозил и поехал медленно-медленно.

Словно похоронные дроги, фургон ехал по расположению дивизии. Еле-еле катил он по неширокой улочке, и все, кто попадался ему навстречу, останавливались и смотрели ему вслед.

С искареженным капотом, простреленным ветровым стеклом, с дверцами, пробитыми пулеметными очередями, с израненным в щепки фургоном, хромая спущенными правыми задними колесами, ЗИС медленно подкатил у штабу дивизии.

- Артисты приехали! Арти...

Сержант тяжело вылез из-за руля, обошел фургон и заглянул внутрь:

- Все живы?

- Все, голубчик... Все, слава богу, - ответила старая певица.

Сержант и старик-ефрейтор только что закончили делать холмик на могиле Кати.

Неподалеку, метрах в трехстах, шел концерт под открытым небом. Оттуда доносилась музыка, веселые куплеты и аплодисменты.

Сержант взял лопату под мышку, помотал забинтованными руками и попросил стрика-ефрейтора:

- Сверни мне покурить.

- Погоди ты с куревом, - недовольно сказал старик. - Сыми шапку.

Сержант бросил лопату и неловко стянул с себя пилотку.

Старик тоже снял с себя пилотку, засунул ее под ремень, обратился лицом к солнцу, перкрестился и сказал:

- Господи, упокой душу рабы твоей... Как ее звали-то?

- Катя, - грустно сказал сержант.

- Господи, упокой душу рабы твоей Катерины... - старик истово перекрестился. - Прости своей усопшей рабе все прегрешения...

- Какие еще прегрешения?! - злобно ощерился сержант и шагнул у старику-ефрейтору.

- Ну, говорят так... - забормотал старик.

- Я тебе покажу "прегрешения"! - рявкнул сержант.

Старик испуганно втянул голову в плечи и сержант почувствовал себя виноватым.

- Не было у нее никаких прегрешений, - тихо произнес сержант. - Не было...

Старик посмотрел на сержанта прозрачными детскими глазами и вдруг спросил:

- Интересно. И кто бы у нее народился: дочка? сын?.. А?

Совсем неподалеку, метрах в трехстах, под открытым небом шел концерт. Играл баян, бросал мячики пожилой жонглер...

- А? - переспросил старый ефрейтор. - Как думаешь?

- Не знаю, - ответил сержант. - Они сына хотели.

- Конечно, - оживленно сказал старый ефрейтор. - Первый ребятенок в семье обязательно парень должен быть. Работник! Или можно было его пустить по умственной линии. Как считаешь?

- Не знаю, - сказал сержант. - Не знаю... Но если когда-нибудь у меня будет сын...

Очень ранним летним утром по спящей улице вели слона.

Вел его человек средних лет, одетый в джинсы и старую вытертую кожаную куртку. На ногах у него были кеды.

Шли они посередине неширокой улицы, прямо по белой осевой линии.

Человек курил сигарету, а слон время от времени досадливо отмахивался от дыма хоботом.

Шли они мимо спящих бездомных "запорожцев" и "москвичей". Шли они мимо даже одной "Волги", хотя у "волг" обычно всегда есть гараж, и им не свойственно легкомыслие "запорожцев".

Шли они мимо симпатичных прозрачных кафе, мимо магазина "Спорттовары", мимо маленькой студии телевидения, мимо очень красивого кинотеатра, где шел цикл мультяшек "Ну погоди!"

Ни одна живая душа не встретилась слону и человеку в джинсах. Только у витрины "Универмага", где был выставлен мебельный гарнитур спальни с торшером и баром, самозабвенно целовалась какая-то парочка.

Человек, который вел слона, и внимания на них не обратил, а слон - это был, наверное, бестактный слон - замедлил шаг и несколько раз обернулся. Хорошо, что парочка так целовалась, что слона-то и не приметила.

На перекрестке уже работал светофор-автомат. Человек и слон постояли, подождали зеленого сигнала, синхронно посмотрели направо, затем налево, и только после этого двинулись дальше. И если бы человеку не хотелось пить, а слону не мешал дым от сигареты, они оба чувствовали бы себя прекрасно.

Пройдя перекресток, человек подвел слона к автоматам с газированной водой.

Человек выпил два стакана воды без сиропа, вытер рот и лицо платком, порылся в карманах и достал несколько кусочков сахара, угостил слона и повел его снова по середине улицы, прямо по белой осевой линии.

И Я САМ

Это был небольшой и очень симпатичный городок юга России. Жители таких городов глубоко убеждены, что они живут в центре вселенной, а Минск, Одесса, Лондон и Харьков - это не что иное, как предместья их собственного города.

В общем, это был хороший город, и в нем стоял хороший цирк.

Цирк имел брезентовый купол цвета хаки и был виден из любого конца города. Даже из дачной местности.

Фасад цирка был украшен рекламами - творениями местного живописца, который имел весьма смутное представление о пропорциях. А еще на фасаде были густо наклеены бумажные плакаты с названиями номеров.

Рядом с цирком дремали несколько "запорожцев", "москвичей" и "газиков-козлов". "Газики" были явно колхозного происхождения.

Двери цирка были еще открыты, и опаздывающие зрители торопливо прошмыгивали в освещенное фойе. А сквозь брезентовый купол город слышал, как цирковой оркестр настраивал инструменты.

"Последний день сезона!" - предупреждала афишная тумба.

"Последний день сезона!" - возвещал рекламный щит.

"Последний день сезона!" - гласило объявление над кассами.

Через пять минут начиналось последнее представление летнего сезона.

Рядом со входом в цирк стояли двое: двенадцатилетний мальчишка с хитрой продувной рожей и очень элегантный молодой человек двадцати двух лет с цирковым значком на лацкане синего модного пиджака.

Следует заметить, что элегантный молодой человек был поразительно похож на сержанта Васю, с которым мы познакомились на фронтовой дороге весной сорок пятого года. Буквально одно лицо!

Под мышкой мальчишка держал скрипичный футляр, а в руках небольшую картонку величиной в половину тетрадного листа, всю усеянную значками.

Такая же картонка, только с другими значками, была в руках у молодого человека. Молодой человек нервничал, горячился, а мальчишка холодно улыбался и вел себя с опытностью ростовщика-монополиста.

- Слушай, мне это начинает не нравиться, - нервно сказал молодой человек. - Ты просто кошмарный тип! Ты же меня постоянно обжуливаешь!

- О чем ты говоришь?! - презрительно усмехнулся мальчишка. - Я тебе дал два "Камовских" из вертолетной серии за твой паршивый польский харцеровский значок, и ты еще недоволен! Кстати, там у тебя кусочек эмали отбит, так что я, кажется, вообще совершаю непростительную глупость.

- Ну, хорошо, хорошо... - торопливо сказал молодой человек. - Согласен. Бери, кровопивец, бери... Гангстер!

"Кровопивец" изобразил отчаянную решительность, которая называется "Эх, где наша не пропадала!" и обмен состоялся.

Мальчишка с удовольствием воткнул редкий польский значок в свою картонку и отдал два общедоступных значка молодому человеку.

Слышно было, как прозвенел звонок в цирке. Молодой человек нервно посмотрел на часы.

- Не торопись, - сказал мальчишка. - Помнишь, ты мне еще в прошлый приезд обещал цирковой значок?

- Два года назад я приезжал сюда юным, доверчивым, начинающим собирателем, а ты уже тогда был вампир со стажем, и тебе ничего не стоило выманить у меня такое обещание. Но теперь...

- А что изменилось? - насмешливо спросил мальчишка. - У тебя и сейчас для коллекционера очень низкий уровень. Тебя выручает только то, что ты теперь часто бываешь за границей.

- Почему это? - обиделся молодой человек.

- Потому что ты собираешь все. А в нашем деле нужна узкая специализация. Нельзя разбрасываться так, как это делаешь ты. Собирай "спорт", или "искусство", или "авиацию". А ты за все хватаешься. Ни учета, ни системы.

В цирке раздались два звонка.

- Все, - нервно сказал молодой человек. - Во-первых, меня тошнит от твоего покровительственного тона, а во-вторых, мне пора на работу.

- Так как же насчет циркового значка?

- Никак.

Молодой человек уже сделал два шага к двери цирка, как вдруг услышал спокойный голос мальчика:

- Тебе же хуже.

- Почему? - испуганно остановился молодой человек.

- Потому что у меня появился значок прессы мексиканской олимпиады, а я знаю, что ты умираешь от желания его иметь.

- Покажи!

- Иди, иди, на работу опаздаешь, - заметил опытный соблазнитель.

- Я тебя в цирк проведу, - унизился молодой человек.

- Значок, - жестко сказал мальчишка.

Прозвенело три звонка.

- Ну хорошо, - сказал молодой человек. - Поговорим после... Ты идешь со мной?

- А куда я это дену? - мальчишка с ненавистью посмотрел на футляр со скрипкой.

- Полежит у меня в гардеробной. Давай! - быстро сказал молодой человек, взял у мальчишки скрипку и они побежали к закрывающимся дверям цирка.

В гардеробной цирка заканчивали гримироваться Витя и Нина - брат и сестра - партнеры знакомого нам молодого человека. Им тоже было по двадцать два, и они были очень похожи.

Влетел наш знакомый со скрипкой в руках.

- Братцы... - виновато сказал он и стал молниеносно раздеваться.

- Совесть есть? - спросил Витя.

- Нет у него совести. Не задавай идиотских вопросов, - сказала Нина.

Она встала из-за стола, открыла футляр, посмотрела на скрипку, на молодого человека, который уже натягивал блестящую рубашку и задумчиво сказала:

- Что-то новенькое...

- Ты собираешься еще прирабатывать в оркестре? - спросил Витя. Молодой человек запрыгнул на реквизитный ящик и стал надевать белос-

нежные брюки.

- Ребята, это глупо, - жалобно сказал молодой человек, стараясь попась в штанину. - Нинка, закрой футляр! Чужая вешь!

Он наконец надел штаны, сел на ящик и стал натягивать на ноги мягкие белые ботинки "акробатки".

Витя бинтовал кисти рук.

Молодой человек вместе со стулом повернулся к Нине и подставил ей спину.

- Дорогие братья и сестры! Помогите несчастненькому...

Сверкающая рубашка застегивалась сзади на крючки.

И пока он шнуровал свои ботинки, Нина привычно застегивала ему сзади рубашку. На последнем крючке молодой человек перехватил ее руку и очень нежно поцеловал в ладонь.

Нина щелкнула его по носу.

- С каким бы наслаждением я тебя сейчас треснула!

Молодой человек счастливо рассмеялся.

- Кончайте курлыкать! - сказал Витя. - Я пошел разминаться. Догоняйте... Васька, не тяни резину!

Он вышел из гардеробной. Васька тут же обнял Нину, прижал ее к себе и зарылся лицом в ее волосы.

- Я люблю тебя. Дружочек мой, солнышко мое...

- Милый мой! Хороший, глупый, родной! Пусти меня...

Она с силой высвободилась из васькиных обьятий.

- Давай, Васюська, крась рожицу. А то Витька раскричится и будет абсолютно прав.

Она тоже выскочила из гардеробной и захлопнула за собой дверь.

Васька сел перед зеркалом и стал быстро накладывать тон на лицо.

- "Я другом ей не был, Я мужем ей не был - Я только ходил по следам. Сегодня я отдал ей целое небо, А завтра всю землю отдам..."

- бормотал он, глядя на себя в зеркало.

Нина разминалась во внутреннем дворике цирка у вагончиков. Рядом с ней стоял красивый парень - воздушный гимнаст Сатаров-младший и что-то говорил ей. Нина смеялась, кокетливо поглядывая на Сатарова.

Все это очень не нравилось нининому брату Вите. Он недобро покрутил головой и, наконец, не выдержал:

- Нинка! Работай!

- А я что делаю? - удивилась Нина.

- Работай, кому сказано!

- Витек, зачем так с Ниночкой? - с явным чувством собственного превосходства улыбнулся Сатаров...

... Васька уже закончил гримироваться и теперь бинтовал эластичным бинтом кисти рук.

Открылась дверь гардеробной и вошел Витя.

- Старик, - сказал он, внимательно разглядывая старую афишу на стене.

- Мне, конечно, это все до лампочки... Я, как ты знаешь, за сестрой особенно не присматриваю. Девчонка взрослая.