покровительство и пообещал сделать бригадиром.
это красный свет, сигнал "стоп". Одно дело бросить в камеру рядового
"быка", а другое - взяться за близкого боссу человека. Это уже личный
выпад, неуважение, подрыв авторитета, а значит - обязательные ответные
меры. А кто из командиров окопавшейся в обороне армии способен совершить
действия, неминуемо вызывающие прицельный огонь? Никто. Разве что голо-
ворез-одиночка, которому нечего терять...
он, а Ерохину добавил: - Сними его тихо, на улице или возле дома, чтоб
никто из дружков не видел.
тенек с красным камнем. Коренев прочел протокол добровольной выдачи и
объяснение гражданина Божкова о том, что эти вещи он купил за двенадцать
тысяч у своего знакомого Сихно с целью подарить невесте. Потом он прочел
протокол опознания, в котором гражданка Павлова В.Н, опознала серьги и
перстенек как принадлежавшие ее дочери Галине.
да-то, а тут поняла...
лежал город, в котором он родился и вырос, который когда-то любил, го-
род, миллионы жителей которого устраивали свои дела так, как это им нуж-
но, выгодно и удобно, не вспоминая о законе, потому что он, вопервых,
повсеместно не выполнялся, а во-вторых, от него не было никакого толку.
Закон не мог дать им еду и одежду, не мог защитить от грабителей, не мог
воскресить мертвых и воздать по заслугам убийцам. Сегодняшней ночью, по
среднестатистическим прикидкам, обворуют несколько квартир, дач, автома-
шин и гаражей, двух-трех человек ограбят, столько же искалечат, нес-
колько десятков изобьют или оскорбят, может быть, кого-нибудь убьют.
многочисленные милицейские службы не в состоянии этого предотвратить.
Они будут идти вслед за событиями: кого-то задержат на месте, кого-то
через некоторое время, кого-то не задержат никогда. Да и задержание ни-
чего не значит, потому что в обществе, где родственники и друзья подоз-
реваемого, ничем особенно не рискуя, могут подкупать и запугивать свиде-
телей и потерпевших, а свидетели и потерпевшие тоже без всякого риска
могут изменять как хотят свои показания, где государственным чиновникам
по большому счету все равно - будет сидеть преступник в тюрьме или снова
начнет гулять среди людей, в таком обществе редкое дело кончается обви-
нительным приговором.
подруги, она, не моргнув глазом, сказала, что ничего не знает. И в прин-
ципе это всех устроило, и тонкая папка розыскного дела могла пылиться в
архиве до истечения срока давности, как и сотни ей подобных.
прокуратуры, а тот вызовет его и спросит: "Скажите, вы убивали Галину
Павлову?" А Сихно, естественно, ответит: "Что за ерунда! Конечно, не
убивал!" - и добросовестно подпишет протокол, и все на этом закончится,
потому что косвенные улики в данном случае ничего не стоят. И следова-
тель спокойненько приостановит дело, а то и прекратит его за отсутствием
состава преступления: труп-то не обнаружен.
закону, а вопреки ему, рискуя в лучшем случае служебной карьерой, а в
худшем - собственной шкурой и не получая ничего взамен. И если пораски-
нуть мозгами, то спокойней не дергаться... Что многие и предпочитают.
жен адвокат, но если вызывать адвоката, то не стоило затевать всю эту
канитель.
режки и перстенек. Он шел задать ранее не судимому и в соответствии с
принципом невиновности ни в чем не виноватому гражданину Сихно вопросы,
правдивые ответы на которые подведут преуспевающего рэкетира под
расстрельную статью. Абстрактное чувство долга и надежды вполне реальных
людей - матери Павловой и ее измятой жизнью подружки - требовали, чтобы
он добился правдивых ответов. Закон предписывал, чтобы при этом он "не
допускал насилия, угроз и иных противоправных действий по отношению к
допрашиваемому, а также не оскорблял его и не унижал его человеческое
достоинство". Если бы у Лиса спросили, каким образом он собирается сов-
местить эти требования, начальник УР смог бы ответить лишь маловразуми-
тельной нецензурной фразой.
бесконечной лесополосы, а сексуальный психопат с садистскими наклоннос-
тями никаких сигналов не подавал. Вчера он "взял" один эпизод - Павлову,
но Лис был готов поспорить с кем угодно, что за ним есть еще трупы.
подозреваемого в бок. Тот вздрогнул.
подозреваемого не в милицейский изолятор, а во внутреннюю тюрьму Управ-
ления МБ - в этом пустяке Карнаухов помог ему охотно. И недаром: за ночь
дежурному милицейского изолятора трижды звонили, осведомлялись о наличии
в камерах задержанного Сихно, а ранним утром еще один интересовавшийся
приехал лично. Разыскивавшие Сихно были работниками милиции, и Лис запи-
сал их фамилии в свою тетрадку.
четырех пятнадцатисуточников с лопатами и набиравшихся опыта практикан-
тов.
нулся. Заскрипели лопаты. Эксперт снимал происходящее японской видеока-
мерой с торчащим вперед остронаправленным микрофоном. Напряженно смотре-
ли в открывающуюся яму студенты.
кожаной курткой, стрижка "горшком", стандартная наглая харя: глазки-пу-
говки, округлые щеки, нос как молодая картофелина, мощный торс, короткие
ноги.
крепкий, с непроницаемым мясистым лицом. Лоб почему-то вспотел, и он вы-
терся тыльной стороной ладони, не отрывая настороженного взгляда от рас-
копок.
ды известны. А значит, Бобовкин не стал бы участвовать в выводке для то-
го, чтобы "набрать очки" по службе и примазаться к раскрытию, не такой
он смельчак. Он здесь совсем для другой цели и, скорее всего, уже достиг
ее: жестом, взглядом, сказанным шепотом словом или как-то еще. И раскоп-
ки ничего не дадут!
изрядный холмик земли. - Нету тут ничего!
зияла свежая яма.
уже знал, что будет дальше. Еще две-три "ошибки", а потом истерика под
видеозапись: "Не делал я ничего, ничего не знаю!.." И все. Косвенные
улики и убедительные показания без трупа ничего не стоят.
за предплечье. - Мы с Сережей чуть задержимся, пусть вспоминает...
раскрыл рот... Лис ждал, криво улыбаясь.
лек пачку сигарет, закурил, угостил эксперта, приобнял его за плечи и
пошел сквозь деревья вслед за остальными.
смолкнут вдали.
рытая яма была похожа на могилу.
головы осмотрел закованного в наручники человека. - Ладно!
металлический лязг отдался эхом под кронами деревьев. Щелкнув предохра-
нителем, Лис сунул "ПМ" за поясной ремень, пошарив в кармане, нашел ключ
от наручников.
мок и разомкнул браслеты.
тел и с трудом удержался на ногах. - Беги, сука!