телефон. Ника спала крепко, не услышала, как тренькнул сотовый на ковре у
кровати, как выскользнул из-под одеяла и на цыпочках ушел в соседнюю комнату
ее муж, и не узнала, что после второго, более долгого разговора он
занервничал еще сильней. Не просто испарина, а крупные капли пота выступили
у него на лице, покатились за ворот шелковой пижамы.
холодный, влажный воздух и замер на несколько минут, раздувая ноздри, крепко
зажмурившись и до боли сжав кулаки.
рассвело. До инаугурации оставалось семь дней.
вонзился в щеку и застрял под кожей. Это было замечательно, иначе Никита
Ра-китин не сразу бы поверил, что действительно жив и ни одна из пяти пуль
его не задела. Разбитое колено и осколок стекла в щеке. А больше - ни
царапины.
Если бы он был более сентиментальным и аккуратным человеком, он сохранил бы
на память не только гильзу, но и шнурок от кроссовки. Впрочем, у аккуратных
людей не бывает рваных шнурков, которые без конца развязываются. Аккуратист
погиб бы этой ночью на Ленинградском проспекте у магазина "Спорт", и в
криминальную сводку по Москве вошло бы еще одно заказное убийство, а не
хулиганская выходка поддатых ночных отморозков в джипе.
наступил на развязанный шнурок и растянулся на асфальте за полсекунды до
стрельбы. Потом из-за поворота выскочила милицейская машина. И убийцы в
джипе не рискнули притормозить, проверить, сделано ли дело.
непременно появятся, потому что те, в "Мерседесе", уже вызвали по рации, или
удрать как можно скорей. На размышление оставалось минуты три, не больше.
Время остановилось. На самом деле он пролежал всего минуту после того, как
"Мерседес" умчался вслед за джипом. Но ему казалось, что прошло несколько
часов.
колене. Ему почудилось, джип вернулся, чтобы сделать контрольный выстрел. Но
это выпал из витрины манекен. Аккуратный молодой человек в спортивном
костюме. Ему достались пули, предназначенные Ракитину. Он выпал не сразу,
долго размышлял, переживал, сомневался. В его пустой голове под красивым
гуттаперчевым черепом тоже, вероятно, происходила какая-то напряженная
мыслительная работа.
утихла, как бы давая ему возможность уйти подальше от ужасного места. Пешком
он дошел до Сокола, поймал такси и доехал до Кропоткинской, до своего дома.
Стоило дождаться оперативников, чтобы было заведено уголовное дело о
покушении на убийство. Во-вторых, если уж убежал, то не стоило ехать домой.
Он ведь не сомневался: они обязательно вернутся, и уж тогда доведут свою
высокооплачиваемую работу до конца. Любой разумный человек прежде всего
подумал бы, куда ему скрыться.
трещинами, сплошь черными, без белков. Сквозь трещины на плоском, смутном,
как зимняя луна, лице, наблюдала за Федей великая космическая пустота. Федя
сжимался в комочек, скатывался с больничной койки на пол, ноги его сами
сплетались кренделем. Он усаживался в позу лотоса, принимался покачиваться и
мычать. Только тогда отпускал ужас, оставалась лишь тупая головная боль.
трогал. Он лежал с открытыми глазами, вытянувшись на жесткой койке. За
решетчатым окном покачивались тени веток. Далеко за больничным забором
скользили редкие размытые огоньки.
папиросной бумаги, силуэты. Тихо, расплывчато, как бы сквозь толщу воды,
звучали голоса. Но эти голоса и силуэты принадлежали не сегодняшним людям,
не врачам и медсестрам, не соседям по палате.
происходило вокруг него здесь и сейчас, он не воспринимал как реальность.
Настоящее сразу исчезало из его сознания, как рисунок на песке, слизанный
черным прибоем. Время для Феди остановилось. Сознание его зависло в пустоте.
Пустота была глухой, тяжелой и холодной, как намокший войлок.
куски прошлого, выныривал наружу из бездны, и светились перед ним
причудливые картинки: пыльный физкультурный зал, люди в белых простынях.
Всегда в такие минуты подташнивало, больно сжимался желудок. Федя не хотел
есть, но тело его вспоминало мучительные голодные спазмы.
чтобы организм очищался, становился крепче и здоровей, наполнялся энергией
космоса. Оксана Егорова кормила сыновей пророщенными зернами пшеницы,
размоченным в кипятке рисом без капли соли и масла.
энергии намного больше, чем пища телесная, особенно, когда повторяешь эти
мантры регулярно, не ленишься, три раза в день садишься в позу лотоса и
твердишь, закрыв глаза: "Я верю гуру, моя сила в этой вере, без гуру у меня
нет силы, гуру знает, как жить вечно, я буду жить вечно, если слушаюсь гуру,
меня не будет, если я нарушу закон великой пустоты, я пыль в пустоте, я
люблю гуру..." И так далее.
трудно, приходилось заглядывать в бумажку. Но потом Оксана выучила все
наизусть и заставила выучить мальчиков. Она повторяла их не три, а десять,
двадцать раз в день, особенно важно было проговаривать мантры, когда
готовишь еду, заливаешь крупу кипятком. Тогда пища телесная наполняется
энергией самого гуру и становится священной. Ей хотелось, чтобы ее дети
питались чистой священной пищей.
неделю все трое голодали, в течение суток пили только специальный настой
тибетских трав и кипяченую воду. Раз в месяц Оксана устраивала голодовки,
длившиеся трое суток. Гуру научил их очищать организм от шлаков и
преодолевать чувство голода с помощью многочасовых медитаций и ледяных
обливаний.
организм перегружен шлаками, - объяснял гуру, и Оксана терпела, заставляя
терпеть мальчиков, строго следя, чтобы они не съели украдкой ни кусочка.
и Оксана выливала ему на голову ведро ледяной воды. От этого моментально
раскрывались важные чакры. Первое время мальчики жалобно вскрикивали, кожа
синела и покрывалась мурашками. Потом привыкли.
телу. Если вы не хотите гнить заживо, вам надо учиться преодолевать себя.
не больные, не старые.
голодовку с медитацией. Но перед этим ребенок проходил процедуру раскрытия
важных чакр. Гуру поил его настоем специальных трав, затем укладывал на
коврик и водил ладонями вокруг его головы, бормоча непонятные слова. Сначала
ребенок лежал смирно и как будто спал. Но вскоре у него начинали
подергиваться конечности. А потом все тело сводили ритмичные судороги. Гуру
говорил, что через эти целительные вибрации раскрывают нужные чакры. После
нескольких таких процедур Славик Егоров перестал задавать неприятные,
вредные для здоровья вопросы.
мальчик отлынивает от коллективных медитаций. Суть процесса заключалась в
том, чтобы научиться погружению в пустоту, отрешиться от своего бренного
тела и от своей глупой грешной души. Главное, ни о чем не думать. Вообще ни
о чем. Но у Феди никак не получалось. Мысли сами лезли в голову и не хотели
вылезать.
голоданием, от духовных - медитаций.
повторяли однообразное "омм", Федя изо всех сил пытался сосредоточиться. Но
мычал он неправильно. Его тонкий голос вибрировал без всякого вдохновения.
Из его уст вылетал жалобный тоскливый звук, напоминавший поскуливание
избитого щенка.
кружились снежинки. Бурчало в животе, очень хотелось есть. Хотелось толстую
сочную сардельку, жареной картошки, соленого пупырчатого огурчика, густых
щей со сметаной. До смерти хотелось шоколадку. А снежные шарики на кольях
решетки напоминали сливочное мороженое.
животные на бойне, наполняет их кровь ядовитыми гормонами- Человек, который
ест мясо, гниет изнутри. Все чакры закрываются он становится слепым и
глухим. Он умирает. Его нельзя вылечить. Картофель и хлеб засоряют организм
хлопьями крахмала. Кровь становится вязкой, как кисель.
куда-то в ледяной непонятный астрал, а просто на улицу, на свежий воздух.
Там за мягкой голубоватой пеленой уютно светились вечерние желтые окна. А в
зале было душно, пыльно, пахло потом. Гуру проходил вдоль круга и водил
руками у каждого над головой. Проверял ауру. Босые ноги, маленькие, как у
мальчишки, и всегда грязные, с длинными черными ногтями, ступали совсем
неслышно.
Лукьяненко Сергей
Семенова Мария
Херберт Фрэнк
Конан-Дойль Артур
Корнев Павел
Белогорский Евгений