насильника или подсесть на иглу, но он в сотню раз меньше, чем у той, что
порхает по улицам и по дискотекам с разукрашенным лицом.
гостинице, однако если в скучной командировке он желает побаловаться платной
любовью, риск значительно возрастает. Очень опасная работа у челночников, но
если в своих огромных полосатых сумках они соглашаются припрятать несколько
упаковок героина, работа становится еще опасней.
масштабами, размахом. Выбор маскируется еще коварней, он прикидывается
тупиком. Не своруешь, не солжешь, не подставишь конкурента, не подружишься с
бандитами - можешь прощаться с любимым делом, которое приносит столько
денег, славы, кайфа, что становится дороже жизни.
Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Однако фокус в том, что риск должен
быть благородным и бескорыстным, в противном случае в победном бокале
шампанского может оказаться клофелин либо другая дрянь.
руки попало именно такое дело. Будет трудно доказать, что Люся не убивала,
он сам в этом не уверен. Не просто будет вычислить и найти "одного
человека", если он действительно существует, потому что конфеты и цветы
вполне могла принести сама Коломеец племяннице на день рождения.
молодел, щеки розовели, в глазах появлялся блеск. Однако сейчас злость его
была далека от здорового азарта бодрячка-следователя, который потирает
ладошки и с творческой жадностью выстраивает изумительные логические
комбинации.
одинокую молодую женщину, которая придумывала модели кукольной одежды на
игрушечной фабрике, вязала кружевные скатерти, вышивала вишенки на мешочках
с сухой лавандой и никого не трогала. У Лилии Анатольевны Коломеец выбора не
было. Она не собиралась рисковать и пить шампанское. Она ничего не
выигрывала, когда брала на выходные психически больную племянницу.
знакомый, еще выйдя из подъезда, он сообразил, что метро совсем недалеко и
пройти можно переулками и проходными дворами. Пересекая очередной двор, он
споткнулся, ударился коленкой о какую-то здоровенную железную трубу,
торчавшую из земли, и едва удержался на ногах. Здесь ремонтировали подземные
коммуникации, взрезали асфальт, все разрыли и забыли поставить ограждения.
Илья Никитич огляделся. Обойти разрытый участок можно было по детской
площадке. Прихрамывая, он двинулся дальше, и тут в нос ударила нестерпимая
вонь. На бортике песочницы сидела парочка бомжей. Мужичок дремал, припав к
плечу своей подруги, а подруга сосредоточенно возилась в небольшом плетеном
сундучке, который стоял у нее на коленях, перебирала что-то яркое, мягкое.
Бородин замер. Бомжиха подняла лицо. Оба глаза украшали фингалы, совершенно
симметричные, но разного цвета. Один свежий, густо-вишневый, с лиловым
отливом, другой старый, зеленовато-желтый.
моток пряжи, той самой, из которой была связана скатерть с длинной бахромой
в квартире убитой.
из уютных переулков в центре Москвы. Довольно было беглого взгляда на
особняк, на его зеленый ухоженный дворик, на ряд иномарок в этом дворике,
чтобы понять, что здесь обитают не самые бедные фирмы и организации.
месяц, печатался в Финляндии на великолепной бумаге, имел полдюжины
приложений. Недавно при редакции открылся потрясающий клуб, почетным
членством не побрезговали яркие эстрадные звезды, известные художники,
писатели, кинорежиссеры, молодые политики, состоятельные бизнесмены, прочие
приятные и полезные личности.
так называемую продвинутую молодежь. Типичный читатель "Блюма" был молодой
человек от двадцати пяти до тридцати пяти лет, коренной житель мегаполиса, с
высшим образованием, скорее гуманитарным, чем техническим, с неплохим
знанием одного или двух иностранных языков, не обремененный семьей, детьми и
предрассудками. Он носил длинные волосы и серебряное колечко в ухе, любил
обувь и галстуки необычайно ядовитых расцветок, умеренно покуривал
марихуану, готов был в любую минуту щедро поделиться всеми оттенками своих
эротических переживаний с первым встречным, активно боролся за свободу
порнографии и любые возражения на этот счет объявлял фашизмом. Проявления
обычных человеческих чувств считал тошнотворной сентиментальностью, публично
высмеивал то, что вовсе не смешно, и свое глумливое мнение высказывал даже
тогда, когда никто не спрашивал.
отличалась от своего собрата-мужчины только тем, что волосы стригла очень
коротко, иногда наголо, и украшала интимные места изящными разноцветными
татуировками.
реклама, на остальных тридцати теснились фоторепортажи с самых модных
тусовок, статейки о сексе, интервью с сомнительными психологами,
утверждавшими, что в основе материнской любви лежит подсознательное
стремление к инцесту, а усердие в работе есть следствие придушенных половых
инстинктов. Пару страниц занимали издевательские обзоры новинок кино, театра
и литературы, новости авангардной моды. На десерт подавалось нечто
остренькое: фотоочерк о ночной жизни бара, где находят свое счастье
гомосексуалисты. Сенсация - открытие вируса, поднимающего мужскую потенцию
до космических масштабов. Игривый репортаж с черной мессы или с натурального
шабаша новомодной нечистой силы на каком-нибудь подмосковном кладбище.
Финляндию в редакции несколько дней стояла блаженная тишина. Сотрудники
отдыхали. Для заместителя главного редактора Олега Васильевича Солодкина эти
несколько дней были самым любимым временем. Он приходил на работу раньше
обычного, часам к десяти, варил себе крепкий кофе, включал компьютер,
вставлял в него компакт-диск "Битлз" или "Роллинг стоунз", много курил и
пытался создать что-нибудь гениальное.
сокурсником по сценарному факультету Института кинематографии. Собственно,
они вдвоем и создали журнал. На должность главного Олег никогда не
претендовал, его вполне устраивало положение вечного заместителя.
вдвое моложе его и три месяца назад родила ему дочь. Имелась еще двухэтажная
теплая дача под Москвой. Однако все это безраздельно принадлежало его
энергичной царственной матушке Галине Семеновне, и крошечный кабинет в
редакции оставался единственным местом, где он чувствовал себя защищенным,
как в раннем детстве под столом, когда вокруг шумят взрослые приставучие
гости, а ты сидишь, укрытый мягкими складками скатерти, и тебя не видно.
рабочем кабинете плескалась такая мягкая, свежая, перламутровая тишина, что
он даже не стал включать музыку. Олег уже второй час сидел перед экраном
компьютера. Тонкие вялые пальцы зависли над клавиатурой и заметно дрожали.
На белом экране чернели огромные жирные буквы, всего две строчки:
искусственно удлинил свой нос, чтобы он напоминал его половой орган".
Собирался давно, уже второй месяц. Каждый день он садился за стол, включал
компьютер, производил на свет не более трех фраз, уничтожал, писал
следующие, опять уничтожал, и так до бесконечности. Сегодня, кажется, был
удачный день. Из написанного Олег изъял только одно слово "эксгибиционизм",
заменив его более простым и емким: "стриптиз". Однако словосочетание
"душевный стриптиз" неприятно резануло по глазам. Это был штамп, а штампов
он терпеть не мог. Он опять уничтожил все, стал мучительно выдумывать новую
фразу для начала статьи, но тут зазвонил внутренний телефон.
этого следовало, что сегодня до часа дня никто из сотрудников на работе не
появится, и никаких визитеров он не ждал.
нему не пропускали, но охранник произнес в трубку с лукавым смешком:
очень хорошенькие. Он познакомился с ними примерно полгода назад, имел
глупость дать им свой рабочий телефон, с тех пор они регулярно звонили и
несколько раз заявлялись в редакцию, просто так, в гости. На них обратил
внимание один из журнальных фотографов, вручил им визитку и обещал, что они
попадут на обложку.
наполнился мелодичным смехом и запахом резких сладких духов. Они вошли,
покатываясь со смеху. Прежде чем поздороваться с хозяином или хотя бы
обратить на него внимание, принялись поправлять волосы и подкрашивать губы
перед зеркалом, толкаясь и резвясь, как сытые котята, затем уселись на
подлокотники единственного кресла, одновременно закурили, досмеялись и,
только когда окончательно оккупировали все пространство кабинета соизволили
сказать хором:
волосами, с правильными кукольными личиками. Их абсолютное сходство
удваивало эффект, они это знали и вели себя так, словно их присутствие
являлось огромным, незаслуженным подарком для всех окружающих. Обычно они
одевались одинаково, на этот раз их короткие открытые платьица были разного
Земляной Андрей
Корнев Павел
Корнев Павел
Василенко Иван
Белов Вольф
Сертаков Виталий