Чтение 5–й страницы книги ~Возвращение пираньи~

- Очень.

- Так... - задумалась Кончита, прижавшись теснее. - Что бы тебе на это сказал дедушка? Она тебя любила?

- Думаю, да.

- Думает он, видите ли... Ох, мужчины... Н-ну... Будь это кто-то, кого ты убил, можно сразу уверенно говорить, что он тебе пророчит беду. Те, кого ты убиваешь, это уж-жасно любят, заявиться в самый неподходящий момент, беду напророчить. А если жена, любящая... Хм, она тебя предупреждает.

- О чем?

- Ну откуда я знаю? Надо ей о чем-то тебя предупредить, понимаешь? Так тебе и сказал бы толковый брухо. А уж плохое там или хорошее... Quien sabe? По-английски это...

- Я знаю, - сказал Мазур, успевший выучить эту незамысловатую фразу, применявшуюся здесь в массе ситуаций и носившую невероятное множество значений и оттенков. - Но вот о чем...

- Вряд ли есть необходимость беречь верность, - лукаво покосилась Кончита. - Сам подумай, если она тебя любила, ей приятно, что ты продолжаешь с красивыми женщинами... Если ее все равно нет, это же не измена, понимаешь?

Глупо хранить верность мертвым. И вообще, los muertos e idos no tien amigos...

- Что?

- У мертвых и ушедших нет друзей, - сказала Кончита. - Это такая пословица...

- Черт, верно, - растерянно сказал Мазур. По крайней мере, к нему эта пословица подходила на все сто - у тех, кто уходит на задание, друзей больше нет...

- Ты весь зажатый, - тихо сказала Кончита. - Не бойся, я же тебе говорю, большую беду любимая жена не пророчит, предупреждает просто.

- Мне просто показалось, - сказал он, злясь на себя за то, что вновь потихонечку допускал в мозг прежнее ощущение, испытанное там, на площади.

Что чуточку верил, будто видел Ольгу на самом деле.

- Ничего не показалось, - наставительно сказала Кончита. - Значит, приходила она к тебе, глупый...

И, гибко выгнувшись, прильнула к его губам долгим поцелуем.

Глава 5

UNA GUAPA BONITA

Как давно известно сведущим людям, главная сложность случайных романчиков, платных или бесплатных, заключается в искусстве красиво разойтись утром. Мазуру в этом смысле повезло - у смышленой девчонки, умело и яростно пробивавшейся из грязи в князи, стиль был неплох. Наверняка отработан на неизвестном количестве предшественников, но это, в сущности, неважно. Умеренно-короткие ласки после пробуждения, легкий завтрак с кофе, непринужденная болтовня - все катилось по накатанной, так что Мазур почувствовал себя совершенно свободно.

В девять утра после деликатного стука в дверь объявился второй секретарь, мужчина представительный, холеный и в других обстоятельствах наверняка надменно державшийся бы со столь плебейскими гостями, зачем-то прикрытыми дипломатическим паспортом. Однако перед Мазуром с. Кацубой он откровенно прогибался и, судя по некоторым наблюдениям, искренне - явно получил от кого-то неизвестного хорошую накачку. Дополнительный штрих в пользу серьезности операции.

- Подожди минутку, - сказала Мазуру Кончита, почти не обращая внимания на импозантного дипломата (быть может, искренне считала его чем-то вроде посольского шофера). - Сейчас уедет наш особо скрытный гость... Полюбоваться хочешь?

Мазур выглянул в окно. На обсаженной эвкалиптами аллее стоял белый "мерседес", и к нему живенько поспешал невидный субъект в сопровождении двух квадратных мальчиков, декорированных темными очками.

- Министр земледелия, - беззаботно пояснила Кончита. - Крайне нервный субъект, поскольку женат на состоянии супруги, а она однажды уже грозила разводом. Конечно, кресло у него весьма доходное, но по сравнению с деньгами сеньоры - й-ют! <Жаргонное словечко, соответствующее русскому "Пшик!"> Вот и бережется... Ну, всего тебе наилучшего. - По-прежнему игнорируя третье лицо, она приподнялась на цыпочки и звонко чмокнула Мазура в щеку. - И чтобы призраки больше не навещали...

"С ума сойти, - грустно подсмеиваясь над собой, думал Мазур, спускаясь по витой лестнице следом за дипломатом. - Выхожу это я утречком из одного из самых шикарных борделей столицы, смотрю, а из соседней двери - сам министр земледелия... Поэма. Обычно воспоминания в сто раз прозаичнее..."

...И завертелось, закрутилось, с удовольствием бы сказал "понеслось", но все обстояло как раз наоборот-поползло... Теперь вместе со вторым секретарем по кругам здешнего бюрократического ада поплелись и они с Кацубой, и кругов этих было не семь, как в каноническом аду, а, пожалуй, семижды семь, не считая тупиков, ответвлений и ловушек.

Российские коллеги здешнего крапивного семени выли бы от зависти, узнав в точности, как здесь обставлено дело. Самые любимые присказки местных чиновничков - "Quien sabe?" и "маньяна" - "завтра". Мазур полагал сначала, что ржавые колеса и прочие приводные ремни начнут вертеться быстрее, если в ход пойдет то, что здесь именуется "мордида", а по-русски - "на лапу", однако Кацуба обескуражил, авторитетно разъяснив, что мордида помогла бы ликвидировать процентов двадцать пять волокиты, и не более того. Просто порядки таковы, и точка...

Однажды оказалось, что их дипломатические паспорта не только не помогают, а в парочке случаев даже мешают. Будь у них простые туристские визы, сэкономили бы часа три, убитых на визит в мунисипалидад - городскую управу.

Мазур уже отчаялся хоть капельку понять здешний механизм, покорно таскался за спутниками по коридорам и кабинетам, механически повторяя то, что ему подсказывали, подписывая, что подсовывали, а в иных случаях, наоборот, протестуя и отказываясь по наущению Кацубы подписывать - однажды даже добросовестно орал на пожилую канцелярскую крысу, грозя жалобой лично президенту и дипломатическим скандалом (что на крысу особого впечатления не произвело, но таковы уж были правила игры - отчего-то именно в этом кабинете требовалось орать, пугая, что из-за этого вот субъекта Россия немедленно разорвет отношения с Санта-Кроче).

Из мунисипалидад отправились в министерство общественных работ, почему-то ведавшее еще и почтой, - дабы получить закорючку, позволяющую отправлять свою корреспонденцию на каких-то льготных условиях (они вовсе не собирались никому писать, но тем не менее закорючку получить были обязаны). Оттуда-в министерство здравоохранения, заверить дубликаты своих свидетельств о прививках.

Разрешение на временное обладание парой самозарядных винтовок, парой помповушек и парой револьверов выдали в полицейском управлении за четверть часа. Вот только потом пришлось подниматься на шесть этажей выше, чтобы все эти стволы зарегистрировать, - почему-то не там же, в полиции, а в департаменте общественной безопасности, подчинявшемся той же мунисипалидад, но разместившемся от нее за пять длиннейших кварталов. Мало того, оружие разрешалось содержать в готовом к стрельбе состоянии лишь за административными границами столицы. И посему они потащились еще за два километра, где в конторе, чье официальное титулование тут же выле-тело у Мазура из головы, скобы, спусковые крючки, затворы ружей и барабаны револьверов опутали прочными шнурами, украсив каждый ствол двумя казенными печатями, а потом еще упаковали все по отдельности и свертки опять-таки запечатали, трижды объяснив согласно длиннейшей инструкции, что нарушение печатей в пределах столицы позволяет официально и автоматически причислить нарушителей к герильеро и прочим антиобщественным элементам.

И снова министерство общественных работ - получить разрешение на официальный наем при необходимости подданных Санта-Кроче в качестве подсобных рабочих экспедиции. Спуск двумя этажами ниже - получить свидетельство, гласящее, что господа дипломаты едут в глубинку не просто так, а как раз и являются научной экспедицией. Субъект, безусловно, не обладающий чувством юмора, долго растолковывал, что проводников, поваров и проституток они вправе нанимать без регистрации, а вот лодочникам, носильщикам и охотникам обязаны выдавать должным образом оформленные квитанции, иначе рискуют вступить в конфликт с налоговым управлением. Мазур, не удержавшись, поинтересовался, почему такие льготы для трех первых категорий. Субъект, ничуть не удивившись, объяснил, что льгот никаких нет, просто проводникам, поварам и проституткам обычно платят по твердой, известной фискальным органам таксе, а вот прочие требуют денежку по договоренности. И в доказательство предъявил длиннющий циркуляр, любезно предложив перевести вслух на английский, но Мазур отказался.

Управление железной дороги - еще одна закорючка, дающая некие льготы при путешествии поездом (должно быть, заключавшиеся в том, что их не станут выпихивать на полном ходу, как, не исключено, поступают с лицами, льгот не имеющими). Управление речного транспорта - то же самое (видимо, не имеющих льгот вполне могут выбросить за борт, привязав к ногам колосники).

Некстати оказалось, что в департаменте Чаулуке, который их поезд будет пересекать на протяжении километров пяти, только что из-за герильеро введено военное положение, и следует получить в военном министерстве еще одну закорючку. И они отправились бы туда, как три дурака, но другой чиновник, слышавший разговор, поправил коллегу: положение объявлено не военное, а осадное, значит, сеньорам нет нужды тащиться через полгорода в военное министерство, достаточно заглянуть в Главный департамент общественной безопасности. Мазур едва не расцеловал этого симпатичнейшего человека, но побоялся, что могут неправильно понять.

Всезнающий Кацуба рассказал, что случаях в трех виной всему даже не бюрократия, а здешнее национальное своеобразие. Жители республики делились на гачупино (потомки испанцев), юропо (потомки выходцев из Европы), чоло (метисы с индейской кровью), кахо (метисы с негритянской кровью). Сие придавало порой бюрократическим игрищам особую запутанность - подполковник готов был поручиться, что их лишний раз гоняли по этажам министерства общественных работ только потому, что некий гачупино внутренне возмутился тем, что ему нечто смеет "предписывать" некий чоло. А избавивший их от лишней поездки в военное министерство альтруист и не альтруист вовсе просто он, юропо, рад был при посторонних посадить в лужу кичливого гачупино, перепутавшего военное положение с осадным...

Но вот настал великий миг - они добрели до последнего бастиона коварного противника, скрывавшегося за невинным названием министерства природных ресурсов, коему подчинялся "заповедник". Мазур уже ничему не удивлялся и ничего не хотел - как автомат, шагал по коридору, держа под мышкой роскошную кожаную папку на молнии. В папке хранились подготовленные неизвестными спецами подробные материалы, неопровержимо свидетельствовавшие, что их хозяин, то есть Мазур, принадлежит к шизанувшемуся племени упертых фанатиков, свято верящих в летающие тарелки, контакты с высшим разумом посредством обычного пылесоса и лохнесское чудище. Правда, согласно папке, бзик у Мазура был несколько иной - он был убежден, что задолго до ледникового периода на территории Санта-Кроче существовала высокоразвитая цивилизация, следы каковой он и рассчитывал обнаружить на Ирупане.

Такого позора он еще не испытывал. При одной мысли, что придется излагать эту галиматью серьезному взрослому человеку, занимающему немаленький пост, бросало в краску. Но коли уж собака попала в колесо...

А защитник последнего бастиона пост занимал определенно немаленький, судя по обширной приемной с набором всевозможнейших канцелярских игрушек и невероятно холеной секретаршей, вряд ли умевшей обращаться и с десятой частью всего этого. Правда, их в приемной долго не мариновали. Едва услышав их имана, красотка хлопнула длиннющими ресницами, для порядка постучала пальчиком по клавишам какого-то никелированного ящичка и объявила:

- Дон Себастьяно Авила вас немедленно примет, сеньоры...

Да, это был дон! Лет шестидесяти, но прямой, как клинок шпаги, с благородной седой шевелюрой и черными усами а-ля Бисмарк, орденской ленточкой в петлице безукоризненного черного пиджака и властным взглядом, он не мог быть простым сеньором - исключительно доном...

Впрочем, прием был не ледяным, а довольно теплым, киска из приемной, умеренно колыша бедрами, принесла кофе и здешний коньяк. Мазур, ухитрившись ни разу не покраснеть и не сбиться, кратко изложил суть овладевшего им безумия и выразил надежду, что обнаружение следов могучей сгинувшей цивилизации принесет Санта-Кроче мировую известность, не говоря уж о невероятном подъеме туристской индустрии. Дон Себастьян слушал все это с невозмутимостью истинного кабальеро, отнюдь не склонного сразу же хвататься за телефонную трубку и набирать номер ближайшей психушки только потому, что собеседник именует себя Наполеоном Бонапартом.

- Ну что же, дон Влад... - задумчиво сказал сановник, когда Мазур умолк, внутренне сгорая от стыда. - Мы давно уже стали демократическим открытым обществом, развивающим контакты самого разнообразного характера, в том числе и, гм... научные. Идея не нова, конечно, ярым приверженцем подобных взглядов, вернее, самым знаменитым на нашем континенте их приверженцем был полковник Фосетт, но он пропал без вести, побрекито <Бедняга, несчастный (исп.).>, так и не отыскав своих затерянных городов... Конечно, места, куда вы направляетесь, гораздо более безопасны, нежели поглотившие Фосетта джунгли, к тому же на дворе двадцать первый век... Вам повезло. Еще лет двадцать назад в подобном предприятии могли усмотреть в угоду политической конъюнктуре в стране и в мире нечто ужасное и злонамеренное, вроде шпионажа... - Он тонко улыбнулся, недвусмысленно отделяя себя от авторов подобных версий. - Однако с тех пор многое изменилось, прежние порядки давно осуждены общественным мнением, невероятно глупо было бы подозревать нечто подобное - вы собираетесь в места, где единственными стратегическими объектами на добрых пару тысяч квадратных километров является парочка полицейских участков да заброшенный еще в сорок девятом военный аэродром... Иными словами, я полностью разделяю одно из британских установлений: джентльмен из общества имеет право на любое хобби, не нарушающее законов, гражданских свобод других и морали...

Он протянул руку к подставке, извлек роскошный "Паркер" и, секунду помедлив, поставил затейливую подпись на одном из казенных бланков последний штрих, завершающий эпическое полотно под названием "Хождение по бюрократии". Промокнул ее не менее роскошным пресс-папье. Вежливо улыбнулся:

- Вот и все, ваши мытарства кончены...

- Благодарю вас, дон Себастьяно, - сказал Мазур искренне.

И замер в ожидании недвусмысленного разрешения покинуть кабинет.

- Я вижу, насколько обрадованы вы и дон Мигель, - мягко сказал Авила, и в сердце у Мазура моментально ворохнулась смутная тревога. - Увы... Мы покончили с мытарствами и формальностями. Однако, к моему величайшему сожалению, нам с вами предстоит нынче же обговорить парочку чисто организационных вопросов. К стыду нашему, вынужден открыто признать, что департаменты, в которые вы направляетесь, некоторым образом неблагополучны.

Герильеро не ведут там активных операций, но спорадическое появление их групп отнюдь не исключено... Я понимаю, дон Влад, что вы готовы благородно снять с нас всякую ответственность за вашу жизнь и безопасность, вы горите идеей, подобно Фосетту... но, простите, независимо от ваших благородных побуждений я вынужден думать о скандале, который может вызвать любой, э-э, инцидент, связанный с вашими персонами. Вы - члены дипломатического корпуса, что, во-первых, не убережет вас от поползновений и происков безответственных субъектов вроде герильеро, во-вторых, любой инцидент не просто принесет неприятности кому-то из чиновников - ударит по престижу страны на международной арене. Как дипломат, вы не можете этого не понимать...

- Я понимаю, - кивнул Мазур, так и не сообразив, куда клонит старый лис.

- В таком случае вы легко простите встревоженному старику вполне уместную настойчивость... - Он слегка развел руками, глядя на Мазура взором невинного ребенка - светлым, чистым, искренним. - Тем более, что инициатор вовсе не я, я был вынужден уступить нажиму смежных инстанций... Короче говоря, дон Влад, главное управление полиции предъявило мне форменный ультиматум. Они хотят, чтобы я отправил с вами какого-то сержанта полиции. По их уверениям, опытный и гибкий сотрудник, бывавший в диких лесах, в серьезных переделках...

Разумеется, финансировать его участие в экспедиции вам не понадобится, управление оплатит все расходы... У вас нет возражений против этого их сержанта Лопеса?

Его незамутненный взор излучал радушие и доброту, а сильная ладонь лежала на только что подписанной бумаге. Так, словно в любую секунду была готова смять ее в комок. Все было ясно, как день. Или - или. "Ладно, - подумал Мазур, выругавшись про себя. - Как-нибудь управятся с этим Лопесом, не столь уж и велико препятствие..."

- Помилуйте, почему у меня должны быть возражения? - пожал он плечами со столь же искренним видом. - Мы у вас в гостях, мне понятно ваше беспокойство, участие этого вашего сержанта, я думаю, в чем-то даже облегчит работу...

- Полицейского сержанта, не нашего, - вежливо поправил дон Себастьяно.Наше министерство не располагает собственными полицейскими либо военными, если не считать вооруженных сотрудников лесной охраны, но это совсем другое... Мы - насквозь мирная организация. Что, увы, не избавляет нас от... некоторых треволнений. Вот, не угодно ли посмотреть?

Он с молодой легкостью поднялся, подошел к стене. Там висело с полдюжины импозантно выглядевших бумаг в застекленных рамках - то ли типографская имитация старинного шрифта, то ли в самом деле написано вручную, тисненые золотые разводы, солидные печати. Видимо, дипломы, а может, и указы о награждениях - там же красуется рамочка с полудюжиной орденов.

Однако Авила снял самую невзрачную рамку, неизвестно как туда попавшую,обычный лист писчей бумаги со смазанной эмблемой наверху - нечто вроде перекрещенных мачете и автомата и несколькими строчками от руки, несколько размашистых подписей, алая неразборчивая печать.

- Вот, не угодно ли полюбоваться? - Авила положил рамочку перед Мазуром.Смертный приговор от имени "Капак Юпанки", по всей форме вынесенный вашему покорному слуге. Подписано сеньоритой Викторией Барриос и двумя ее, с позволения сказать, генералами.

Судя по лицу Кацубы, бегло прочитавшего документ, все так и обстояло.

"Крепкий старик, - не без уважения подумал Мазур. - Его, конечно, должны после такого охранять, но это не снижает риска. Держит на стене, молоток..."

- Простите, но за что? - спросил он, и в самом деле недоумевая. - Ваше мирное министерство...

- История проста. Месяцев семь назад я получил от сих господ пространный ультиматум с требованием в сжатые сроки самым кардинальным образом реконструировать заповедник. Откровенно признаться, он существует более на бумаге. Господа из "Юпанки" требовали провести комплекс крупных мероприятий - природоохранные зоны, биосферные исследования, разветвленная сеть патрульных и так далее и тому подобное... Признаюсь, план довольно толковый, однако, во-первых, в ведении моего министерства - не более тридцати процентов затронутых вопросов, во-вторых, сумма, в которую должны вылиться расходы, немного превышает четыре годовых бюджета республики... Примерно так я и прокомментировал по телевидению данный ультиматум. Тогда получил это отчего-то только я один. Я не считаю, что должен был оказаться в компании смертников, - просто отчаялся понять логику сеньориты Барриос и ее "капитано"... Теперь понимаете, почему о благополучном исходе вашей экспедиции думаем не только мы, но и полиция?

- Понимаю, - сказал Мазур. - Ситуация, в самом деле, щекотливая.

- Рад, что понимаете, - удовлетворенно кивнул Авила. - Надеюсь, вы теперь отнесетесь с пониманием и к инициативе министра внутренних дел? Он по своим каналам еще неделю назад... не знаю, как это называется на их полицейском жаргоне... кажется, "запустил". Да, примерно так. Он запустил в "Юпанки" информацию о том, что два русских дипломата выполняют рекогносцировку заповедника по просьбе своего правительства, которое намерено вложить некие средства в совместный с нашей республикой проект - реконструкцию заповедника. Надеется, что герильеро, узнав об этом, отнесутся к вам лояльно, применительно к нашим условиям-оставят в покое... Министр искренне хотел вам помочь, надеюсь, вы не в претензии?

- Ничуть, - сказал Мазур.

Их экспедиция обрастала ложными версиями, дезинформацией и прочими дымовыми завесами, как катящийся с горы снежный ком...

- Первоначально он вообще собирался отправить с вами взвод полицейских, обрадовал Мазура дон Себастьяно. - Но потом все еще раз изучили ситуацию, провели расширенное совещание, пришли к выводу, что реальная опасность не столь уж и велика, можно обойтись одним сержантом...

- Разумно, - сказал Мазур. - Взвод - это чересчур...

Хороши бы они были в сопровождении взвода! Предположим, и со взводом разделались бы, возникни такая нужда, но как потом объяснить бесследное исчезновение своего почетного эскорта? Разве что нелегально уходить через границу, благо границы, собственно, в дебрях практически нет...

Он послал собеседнику вопросительный взгляд, словно бы мельком зацепивший и подписанную бумагу.

- И еще одна, на сей раз действительно последняя деталь... - сокрушенно развел руками старый лис. - Мне неприятно говорить, но я вынужден отяготить экспедицию и четвертым членом. О, не пугайтесь, это действительно последнее условие! Кроме того... Быть может, это вас и не отяготит вовсе? Коли уж речь идет об очаровательной сеньорите, безусловно служащий неким противовесом полицейскому Лопесу...

- Женщина? - удивился Мазур не на шутку. - В джунгли?

- Ну, это, строго говоря, не джунгли, - с видом решительным и непреклонным поправил Авила. - Скорее уж сертаны, гораздо более близкие к европейским лесам, нежели к буйной сельве... Кроме того, вас ведь отнюдь не ждут странствия по лесам, верно? Не столь уж сложный маршрут: поездом до Часки, потом пароходом по Ирупане, в Чукумано, согласно завяленной вами диспозиции, вы получаете снаряжение, нанимаете катер и вновь плывете по Ирупане, к озерам. Места малонаселенные, но вы везде будете путешествовать в относительно цивилизованных условиях. Сеньорита, о которой идет речь несмотря на молодость, ценный сотрудник министерства, биолог, училась в Великобритании. У ее родителей - несколько асиенд на северо-востоке, так что это, заверяю вас, отнюдь не хрупкая барышня, скорее сорвиголова, еще в детстве скакавшая на неоседланных конях и научившаяся стрелять из револьвера. Знаете ли, асиендадо с северо-восточных равнин своих детей по традиции воспитывают отнюдь не хлюпиками, не делая различий меж полами. Это даже нашло отражение в нашей классической литературе. Вам не доводилось читать "Всадницу под бледной луной"?

- Нет, не выпало случая, - сказал Мазур с выдержкой истого дипломата.

- Жаль. Я вам непременно подарю английское издание, - сказал дон Себастьяно. - Скажу вам доверительно: я ни за что не стал бы настаивать на участии сеньориты Карреас, будь ваша экспедиция по-настоящему опасна. Она внучка моего старого друга, у меня есть земли по соседству с одним из его поместий, многое связывает. Что делать, времена меняются. В пору моей юности работающая девушка из общества у нас в стране была вещью диковинной, простите за такое определение. Однако все стало другим, и нравы, и люди...

Между прочим, дон Влад, она русская на три четверти, вы сможете общаться на родном языке. Ее прадедушка - из тех, что проиграли вашу гражданскую войну.

К нам приехало много таких офицеров. Когда в тридцать четвертом началась война с чочо <Чочо - буквально "никчемный", презрительное прозвище западных соседей.>, многие пошли в армию и воевали так хорошо, что у нас до сих пор некоторые удивляются, как эти люди могли проиграть войну у себя на родине. Прадедушка сеньориты Карреас командовал полком на Гран-Чуко, после нашей победы был принят в обществе, стал асиендадо, в доме его сына бывал даже Дон Астольфо, о котором как-то не принято вспоминать, но мне, старику, поздно менять привычки... Я, можно выразиться так, не навязываю вам сеньориту Карреас, я вам ее доверяю... - Но каковы будут ее функции? спросил Мазур.

- Понимаете ли, дон Влад... Возможно, ее присутствие и не столь уж необходимо, но все. зависит от точки зрения... Вы у нас недавно и вряд ли разбираетесь в политических хитросплетениях. Как и везде, у нас существуют партии, парламентские интриги, определенное соперничество меж разными фракциями, промышленными группами, высокопоставленными деятелями... разумеется, я веду речь о вполне цивилизованных методах и ситуациях, свойственных любой стране. Вам это может показаться странным, но столь невинная экспедиция, как ваша, при определенных условиях может оказаться объектом пристального внимания самых разных министерств и политических сил, а следовательно, даже ваше путешествие само по себе найдет отражение в столичной политической жизни. О, вас самих это не затронет ничуть, но вокруг экспедиции будут кипеть страсти... Информация - краеугольный камень политической жизни, вам, как дипломату, пусть и военному, это должно быть понятно...

Мазур подумал: наконец что-то стало понятным. Идут некие игры, в суть которых нет нужды вникать. Главное понятно - сей обаятельный старый лис хочет иметь возле заезжих путешественников свои глаза и уши. Знаем мы этих внучек старых друзей. В конце-то концов, если быть циничным, девушка из общества и пожилой, но крепкий сеньор из общества вполне могут оказаться в одной постельке - времена и точно меняются, прогресс наступает по всем направлениям. Итак, глаза и уши. Ладно, пусть голова болит у Кацубы, на то он и зам по контрразведке... Как-нибудь перебедуем и сеньориту из общества, приставленную шпионить для своего хитромудрого шефа...

- Не могу вам отказать, - сказал Мазур. - Разумеется, если вы уверены, что экспедиция безопасна...

- Уверен. - Он взглянул на часы. - В таком случае, имею честь пригласить вас на обед к сеньорите Карреас.

- А это удобно? - спросил Мазур искренне.

- Безусловно, - заверил дон Себастьяно. - Мое положение старинного друга семьи дает право ввести вас в дом. Вы, как-никак, дипломаты, люди из общества. Сеньорита - вполне эмансипированная особа - хвала Пресвятой Деве, при этом нисколько не поддавшаяся этому ужасному феминизму, распространяющемуся из Эстадос Юнидос <Соединенные Штаты (исп.).>. И уж, безусловно, она будет рада встрече с соотечественниками. Разумеется, наши русские - в первую очередь коронадо <Коронадо - прозвище коренного жителя Санта-Кроче, самоназвание.>, но многие сохраняют интерес к далекой прародине, как мы, гачупино, к Испании... Пойдемте?

Когда они спустились в обширный патио, Мазур ожидал, что к ним подъедет роскошный лимузин, но вместо этого появился синий японский микроавтобусик.

Понятно, с какой бы бравадой ни относился старый лис к смертному приговору от "Юпанки", кое-какие меры предосторожности принимал... Ага, так и есть следом за ними со двора министерства выехала неброская белая "лянча" с четырьмя пассажирами. Стекла приспущены до половины явно для того, чтобы сподручнее было моментально полоснуть автоматной очередью, здешние секьюрити обожают многозарядные пистолеты и короткие автоматы...

Дон Себастьяно, развернув к ним вращающееся сиденье, с радушием гостеприимного хозяина показывал по сторонам:

- Плаза де армас-Площадь Оружия. Когда-то, до прихода испанцев, здесь было священное место индейцев - главная площадь "города богов". Вон та стена - единственное, что осталось от храма Солнца, украшенного немыслимым количеством золота. Рядом некогда стоял храм Луны, там все убранство было из серебра... Один из самых старых кварталов. Улица Нуэво - Яйцо, здесь еще во времена Писарро курица снесла невиданно огромное яйцо... Сиете пекадос-Семь Грехов. Городские хроники свидетельствуют, что некогда здесь жили семь веселых красавиц... увы, не вполне благонравных, как это случается с красавицами сплошь и рядом... Фальтрикуера дель диабло - улица Карман Дьявола. Некий беспутный идальго, оказавшись на смертном одре, наотрез отказался исповедоваться и причаститься, к горю священников. И тут ввалилась компания столь же беспутных друзей умирающего. Они решили последний раз выпить с другом, но после осушенного стакана вина умирающий не только причастился, исповедовался, но и завещал монастырю все свое состояние.

Неисповедимы пути господни, порой и стакан вина может сыграть неожиданную роль...

- А почему - Карман Дьявола? - спросил Мазур.

- Потому что один из монахов, уходя, воскликнул: "Мы его вытащили из кармана дьявола!" Президентский дворец. Друзья мои, обратите внимание на тот уличный фонарь. На нем в сорок шестом году был повешен президент Вильяроэль - что его, уточню, уже не особенно удручало, поскольку перед повешением он был выброшен возмущенными жителями столицы из окна четвертого этажа - к сожалению, не установлено доподлинно, которое это окно, есть четыре версии...

Оказалось, загадочная сеньорита Карреас, русская на три четверти, живет совсем неподалеку от "Трес Крусес" - Мазур уже узнавал окрестности отеля.

Снаружи старинный дом выглядел не особенно презентабельно, но подъезд оказался снабжен современнейшим домофоном. После коротких переговоров Авилы с кем-то, отвечавшим по-испански довольно неприятным женским голосом, дверь распахнулась, и они оказались на вполне современной лестнице, мраморной, покрытой ковром с индейскими узорами, украшенной стеклянными вазочками со свежими цветами. Только для того, чтобы поддерживать здесь марафет, денежки требовались немалые - это понял даже Мазур. Ага, и кондиционер наличествует, положительно, старик не врал насчет социального статуса сеньориты - если только сам не оплачивает эту роскошь Дверь открыла горничная в классическом наряде: черное платье, белая кружевная наколка, белый передничек - судя по лицу, чоло, лет тридцать и довольно симпатичная, вот только голос неприятный, хоть и почтительный.

Конечно, именно она и отвечала по домофону.

- Сеньорита вскоре вернется, - сказал, выслушав ее, Авила и, ничуть не смущенный отсутствием хозяйки, уверенно прошел в холл, на ходу передав горничной шляпу. - Прошу вас, господа.

В голове у Мазура крутился отрывок из какого-то старого учебника по этикету: "Джентльмен сначала передает прислуге трость, потом цилиндр, и только после этого снимает перчатки". А может, наоборот, цилиндр предшествует трости. Слава богу, у него не было ни трости, ни перчаток.

Насколько мог непринужденнее, подал шляпу метиске и двинулся вслед за стариком.

Решительно, версию о секретарше-содержаночке следовало вы отбросить. Хотя Мазур и был не искушен в светской жизни, но чутьем понимал, что эта огромная квартира с высоченными потолками и великолепной старинной мебелью, перемежавшейся с более современными достижениями цивилизации, гораздо больше походит не на съемное любовное гнездышко, а на фамильную резиденцию.

В комнате, куда их провел Авила, Мазур надолго прикипел к коллекции старинного оружия, занимавшей всю стену. Там было не меньше дюжины морских офицерских шпаг времен Боливара, кирасирские палаши восемнадцатого века, парочка алебард, мечи времен конкисты... да чего там только не было.

- Давнее увлечение сеньориты, - пояснил Авила. - Опять-таки современные веяния, но, по крайней мере, гораздо более безобидные нежели экстравагантности внучки одного моего старого друга... не буду называть имен. Эта юная особа поместила в своих покоях три своих портрета в обнаженном виде и мраморную статую в том же стиле, а шокированным родственникам заявила, что всего лишь подражала Полине Бонапарт...

- Ты сюда посмотри, - тихонько сказал Кацуба.

С огромной фотографии на Мазура снисходительно-устало взирал Дон Астольфо, полуприкрыв глаза тяжелыми веками. Кацуба полушепотом перевел дарственную надпись:

- Милому бутону с приказанием непременно превратиться в очаровательную розу.

- Надпись сделана за полгода до... известных событий, - охотно пояснил дон Себастьян. - Астольфо ее назвал тогда una guara bonita - славной девчушкой.

Ей было девять... и знаете, что она у него спросила? "Почему вы не станете королем?" Присутствующие обмерли ну, вы понимаете, можно было решить, что ребенок простодушно повторяет домашние сплетни взрослых, но Астольфо был на высоте, он ответил, что королем может стать не раньше, чем отыщет королеву, а потому будет ждать, когда она вырастет. Наша сорвиголова, не моргнув глазом, со всей детской серьезностью заявила, что ловит его на слове. Увы, судьба рассудила иначе. Я понимаю, у вас может быть свое, давно сформировавшееся мнение, но Астольфо был гораздо более сложной и неоднозначной фигурой, нежели его растиражированный безответственными журналистами за рубежом образ тупого диктатора...

"А ведь ты при нем, ручаться можно, кресло занимал солидное, - подумал Мазур. - Ладно, мы сами до сих пор не разобрались умно и беспристрастно с Иосифом Виссарионовичем и визирем его Лаврентием, там тоже сложнее все, неоднозначнее, чем сейчас скулят верхогляды..."

Вошла горничная, принесла холодный чай со стебельками мяты.

- Прошу вас. - Авила совершенно хозяйским жестом указал Кацубе на кожаное кресло, а Мазура тронул за рукав:

- Не уделите ли мне минутку?

Они вышли на просторный балкон, где царила прохлада и на широком парапете, поддерживаемом фигурными каменными столбиками, загадочно ворковала парочка голубей.

- Я хотел бы, дон Влад, передать вам еще один документ, - раскрыл Авила тоненькую пластиковую папочку.

Мазур чуть растерянно уставился на загадочный документ - тот был напечатан по-испански. Слева - государственный герб, справа - еще один герб, незнакомый и непонятный, меж ними - тисненые золотые завитушки. Размашистые подписи, какие-то печати внизу...

- Это называется "сальвокондукто", - мягко пояснил Авила. - Такое рекомендательное письмо в нашей стране означает многое - повышенное внимание к вам со стороны местных властей, особая забота, содействие... Многие перед вами будут становиться навытяжку.

- Спасибо... - чуточку недоуменно сказал Мазур, пытаясь понять, где тут зарыта собака. Старый лис моментально внес ясность:

- Мне невыносимо стыдно за торгашеские нотки, которые я вынужден внести в нашу беседу, но, увы, государственный чиновник порой обречен говорить бестактности... Сеньор Влад, я прекрасно понимаю: язык дан дипломатам, чтобы скрывать свои мысли. Вы к тому же еще и военный... Отдаю должное изобретательности неизвестных мне людей - ваша затея с поиском "працивилизации" недурна. Очень многие до сих пор в нее верят. (Мазур мгновенно подобрался.) Но ваш покорный слуга уже сорок три года на государственной службе, кроме того, у нас хорошая разведка... Я... и те, кого я представляю, во всем шли вам навстречу. Все бюрократические формальности благодаря нашей ненавязчивой помощи вам удалось разрешить в сроки, которые можно смело назвать рекордными, достойными книги Гиннесса.

"Что? - мысленно возопил Мазур. - Выходит, все наши мытарства - и не мытарства вовсе?"

- Я понимаю, что прямого ответа вы дать не сможете, - продолжал старик вкрадчиво. - Глупо было бы думать иначе, вы человек умный и опытный, иначе не оказались бы здесь. И все же... Дон Влад, есть люди, для которых намерение вашей страны финансировать постройку ГЭС на Ирупане вовсе не является тайной. Как не являются тайной и детали соглашения. Как не является тайной ваша миссия специалиста. О, я не стану вытягивать из вас подробности, мне совершенно неинтересно, кто из вас двоих - гидрограф, а кто специалист-геолог. К чему? Я хочу одного: чтобы вы по возвращении именно мне первому намекнули... о, всего лишь намекнули, каковы результаты ваших исследований. Будет там строиться гидростанция или место по каким-то профессиональным причинам не годится. Только намек, понимаете? Вам ведь, в принципе, должно быть все равно, которая именно финансово-промышленная группа в Санта-Кроче станет партнером России в строительстве...

- Пожалуй, - осторожно сказал Мазур. Вот оно что. Очередная "дымовая завеса", в которую, судя по всему, поверили оч-чень серьезные люди, которых этот лис представляет... И подсказать, как себя вести, некому...

- Я могу показаться вульгарным, дон Влад, но у меня есть прямо-таки официальные полномочия заявить вам, что ваша добрая воля и сотрудничество будут оценены достойным образом. Судя по некоторой информации о положении дел в вашей стране, там в последние годы наметился большой прогресс в области рыночного мышления. Военные, неизмеримо превосходящие вас по занимаемому положению, не видят ничего постыдного в соучастии в коммерческих проектах... Ну, а у нас - это обычная практика, не имеющая ничего общего с тем, что принято именовать коррупцией. Труд должен вознаграждаться...

Особенно-интеллектуальный. Как ваш... Итак?

- Я согласен, - сказал Мазур, чтобы побыстрее со всем этим развязаться.

Потом Франсуа с Кацубой что-нибудь придумают...

- Слово офицера?

- Слово офицера.

- Этого мне достаточно, - торжественно провозгласил Авила. - Я и мысли не допускаю, чтобы офицер военно-морского флота мог нарушить данное слово, в особенности когда речь идет о столь серьезной игре с высокими ставками... - И его глаза холодно сузились, без слов напомнив, что несчастные случаи в Санта-Кроче случаются и с дипломатами: что-то в этом роде, конечно, хитрый идальго и имеет в виду...

Вот теперь окончательно ясно, зачем он решил приставить к ним с Кацубой своего очаровательного шпика. Экономика, да. "Плащ и кинжал" устарел, говорит кое-кто, смеясь...

- Пойдемте. Я слышу голос нашей очаровательной хозяйки...

Мазур следом за ним вернулся в зал.

И ноги вновь приросли к земле. Вчерашнее безумие настигло и здесь...

Перед ним во плоти и крови стояла Ольга - правда, не во вчерашнем платье, а в легком, сиреневом костюмчике делового покроя и канареечной блузке, золотые волосы убраны в строгую прическу, в ушах посверкивают немаленькие бриллианты, сине-зеленые глаза смотрят отстраненно, как на чужого, удивленно чуточку... И это не может быть видением, не может!

- Сеньорита Ольга Карреас, - галантерейно произнес Авила. - Наши долгожданные гости, коммодор Влад Савельев, сеньор Мигель Кулагин, оба они дипломаты и инициаторы дерзкой экспедиции, заставляющей вспомнить полковника Фосетта...

Она кивнула не холодно и не радушно - с вежливостью воспитанной должным образом молодой дамы из общества.

- Ольга, вы позволите вас на два слова? - тут же спросил Авила таким тоном, словно заранее был уверен в согласии.

Дверь за ними захлопнулась.

Кацуба одним прыжком оказался рядом с ним:

- Да что с тобой? - прошептал он недоуменно, чуточку зло.

- Это она, - тихо ответил Мазур.

- Твой призрак?

- Ага. Но я же не сошел с ума? Мне же не может мерещиться? Это она...

- Достал ты меня, твою мать... - с некоторой растерянностью отозвался Кацуба, огляделся:

- Мало ли похожих людей, мало ли двойников... ну-ка, иди сюда!

Он прямо-таки потащил Мазура к противоположной стене, на ходу шепча:

- Ты посмотри, посмотри, может, тут и ключ... На эти фотографии в рамочках Мазур не обращал раньше внимания - не успел, привлеченный в первую очередь оружием...

Вот эту фотографию он знал. Он ее прекрасно знал. Точно такую Ольга прихватила с собой, когда перешла к нему жить.

Двое бравых господ офицеров российского императорского военного флота, молодые лейтенанты во всем блеске - парадные эполеты, белые перчатки, кортики висят на черных поясах, щедро украшенных бронзовыми львиными головами. Тот, что справа - Ольгин прадедушка, тот, что слева - его двоюродный брат, Аркашенька Кареев, тот, что оказался у Деникина, в конце концов ушел в Бизерту и сгинул в роковой пропащности, изъясняясь словами классика, но в тридцать седьмом, когда красного комкора Вяземского арестовали прямо на мостике вверенного ему эсминца, именно Кареева ему поставили в строку, сочиняя классическое дело с родственником-эмигрантом, подбивших шпионить на четыре разведки. И шлепнули бы, как миленького, но тут пришел Лаврентий, стал выпускать, обошлось...

Снова Кареев, уже в одиночку - где-то на фоне эвкалиптов, в расстегнутом френче, со сбитой на затылок фуражкой, с громоздким "томпсоном" наперевес первых выпусков, с дисковым магазином на семьдесят два патрона, - возле разбитого прямым попаданием, неуклюжего, усеянного заклепками танка.

Гран-Чуко, а? Тридцать четвертый год, только что взятая позиция чочо - ну да, танк, несомненно, французский "Рено" АМР ВТ образца 33-го года, такие, где-то упоминалось, у чочо и были... Вот оно что...

Теперь понятно, откуда такая роскошь. После успешно закончившейся войны у чочо оттяпали изрядный кусок территории, многим, отличившимся в боях, в награду за службу давали немаленькие земельные пожалования, и русским тоже, там, среди прочего, добывали и каучук. Когда началась вторая мировая, разгорелся каучуковый бум, самые оборотистые и смекалистые стали крутыми миллионерами...

- Ну, понимаешь ты что-нибудь? - нетерпеливо спросил Кацуба.