Чтение 5–й страницы книги ~Точка возврата~

Ровесники? Ну ты хватил! Да перед тобой, дядя, давно полтинник маячит!

-- А не членом местных националистических организаций ты состоишь?

-- Ну нет, это уж слишком противно... У меня отмазка -- я художник,
человек не от мира сего, нестроевой, пьющий. Чего с меня взять..

-- Много пьешь?

-- Пью? Нет, не много. Просто репутацию поддерживаю.

-- Сколько человек в вашей группе?

-- Пятеро. Прямо надо мной живет Лариса. Она сейчас на работе, служит в
отделе кадров местного радио. Тоже поставщик информации. У нее, скажем так,
много знакомых среди людей со связями.

-- То есть она добывает информацию через постель? -- поинтересовался
прямолинейный Док.

-- Ну, не всегда...

-- Понятно.

-- На одном этаже с Ларисой, это от нас по диагонали, живет Николай
Иванович Соколов. Он уже старик, ему за семьдесят. Но дед золотой! Мы его
так и называем -- Дед. Он в войну был разведчиком в этих местах. Он у меня
инструктор. Конспирация, анализ информации и так далее. Есть еще Гриша и
Света. Просто хорошие ребята, на них можно положиться. Помогают по мелочи.

-- А ты, значит, командир этого подполья?

-- Именно так.

-- Как ты передаешь письма в Москву?

-- У меня там брат. Уехал еще в девяносто третьем. Учился в
консерватории, сейчас лабает в кабаках. Мы передаем друг другу пакеты через
проводников. Довольно чистый канал, проводники нас знают, мы похожи, ничего
подозрительного -- передачи между близкими родственниками.

-- Что ты делал в Москве в девяносто пятом?

-- Тоже поступал. В Художественную академию.

-- Поступил?

-- Поступил, но учиться не смог. У меня российского гражданства нет. А
для иностранцев -- только за деньги.

-- Почему же не получишь гражданство?

-- Как? Еще в девяносто третьем ездил в Киев, в посольство. Там меня
послали. Хотел в Москве как-то это оформить. Но там у вас предусмотрен
замкнутый круг: без гражданства не прописывают, без прописки не дают
гражданства. Так я и остался хохлом.

-- Кто тебя курирует в Москве?

-- Майор... Фамилию я не скажу, не имею права. Он меня
проинструктировал, чтоб я не предпринимал никаких действий, только чтобы
информацию собирал, и все... Только боюсь, что до сих пор к моей информации
никто серьезно не относился.

-- Так оно и было.

-- И зря. У меня полгорода знакомых, мне доверяют, считают за своего.
Так что все мои сообщения были точными.

-- Зачем тебе все это нужно?

-- Как?! Я же русский человек! Тут готовится агрессия против России, а
я что, молчать должен?

-- Россия тебя даже в граждане свои не приняла.

-- Это не Россия. Это сволочи, живущие в России.

-- Тебе шесть лет никто не отвечал. У тебя столько энтузиазма, что его
хватило на все это время?

-- Я уже тысячу раз хотел наплевать, да Дед не дал. Он говорит: ты --
солдат. У тебя есть чувство долга и инструкция. Больше тебе ничего иметь и
не положено. Делай свое дело, а за родиной не пропадет.

-- А где ты родился?

-- Здесь.

-- Так, выходит, работаешь против своей страны?

-- Это не моя страна. И зла Украине я не желаю. Я работаю против
фашистов.

-- Но население местное их поддерживает!

-- Не все. Народом манипулируют. Народу что надо? Хлеба и сала. Если
хлеба и сала мало, им объясняют, кто это все съел.

-- У тебя есть план действий?

-- Почти никакого... Главное, у Ларисы есть приятель из штаба СНПУ,
Павло Шкрабьюк. Вроде все, что могла, все, что ей было под силу, она из него
выудила -- больше ничего нового не говорит, даже по пьяни. Вроде уж он-то
точно должен бы знать, где эти проклятые лагеря. А все равно так мы и не
поняли, как они, черти, эти базы спрятали! Ясно, что в Карпатах. Ясно, что в
Горганах. Это местность такая горная. Там камни сплошные, никто не живет. Мы
с Гришей десять дней топали, ни одного человека не встретили. И никаких
следов баз или лагерей.

-- Какие ты хотел следы?

-- Коммуникации. Как Дед учил. Воинская часть обнаруживается по
коммуникациям. Должна иметь связи с внешним миром. Ну, хотя бы ответвления
от ЛЭП. Искал неместный транспорт на горной дороге. Там ведь, кроме
какого-нибудь лесовоза или сельского грузовичка, ничто не ездит. Хотел
увидеть если не военную технику, то хотя бы как им продовольствие подвозят.

-- Что там за ракетный дивизион?

-- Это вот здесь. -- Борода достал очень грубую карту и показал. -- Мне
это показалось подозрительным. "Точка" -- и в горах. В советское время такой
дивизион стоял в Виноградове, в Закарпатье. Может, это он и есть.

-- Откуда ты знаком с "точкой"?

-- Служил. В восемьдесят пятом -- в восемьдесят седьмом. Замначальника
расчета. Старшина запаса.

-- Ты видел ракеты?

-- Нет, там не подберешься. Но я слышал ночные учения.

-- Ты не спутал?

-- Нет, ни в коем случае! Сначала подумал, что это, может, БМП -- у них
движки такие же, как и у "точки". Но когда АИПы врубили, сразу все понял.

-- АИПы?

-- Автономные источники питания. Сорокасильные тракторные движки. Стоят
на каждой пусковой, чтоб не гонять маршевый для боевой работы.

-- Почему дивизион, а не полк?

-- Места у них мало. Дивизион туда и то с натягом влазит.

-- Ты не допускаешь, что боевики могут как раз проходить обучение на
"точке"?

-- Вряд ли. Как они ее протащат на Кавказ? Кроме того, это ВС Украины.
Они в войне не участвуют.

Вот так. Задавать вопросы начал Борода, но разговор незаметно
превратился в допрос его самого. У меня не было оснований не верить ему. Он
даже располагал к себе. Но расслабляться было нельзя. Если бы все было
чисто, в дом уже давно бы ввалился Муха. Для Бороды это был бы сюрприз, но,
надеюсь, он бы его как-нибудь пережил. Но Мухи не было. Значит, заподозрил
неладное. Видимо, решил пока не светиться, контролировать ситуацию со
стороны. Будем и мы настороже.

Я продолжил допрос. Пардон, приятную беседу:

-- Тебе сколько лет?

-- Тридцать пять. Что, выгляжу старше? Это из-за бороды. Как сбрею --
пятнадцать лет сброшу, не меньше.

Я кивнул. С этим все понятно. Поторопился я Бороду в пятидесятилетние
записывать.

-- Где мы разместимся?

-- У меня, у Ларисы, у Деда. Я думаю, не буду вас маскировать под
местных -- так и будете считаться моими друзьями из Москвы. Хорошо?

-- Где мы могли познакомиться?

-- В Москве. Например, на Дне города в девяносто пятом. В толпе
отдыхающих. Пиво вместе пили. Вы тогда были в Москве?

-- Какая разница?

-- Действительно, никакой.

-- День города. Годится. Почему нам нельзя косить под местных?

-- Больно рожи у вас москальские.

-- У меня -- не москальская, у меня -- еврейская! -- вставил Артист.

-- Это еще хуже.

-- Что, здесь так не любят евреев?

-- Не в этом дело. Хотя лет десять назад здесь в ходу был интересный
лозунг: "Утопим москалей в жидовской крови!" Москали решили, что их много, а
жидов мало, можно будет и выплыть. Которые уехали -- кто, наверное, плавать
не умел, -- которые остались. А вот жиды решили не дожидаться начала
эксперимента и уехали все. Так что теперь тут у нас человек с семитской
внешностью может быть только приезжим. Но это ничего. Дед говорит, что
конспирация -- хитрая штука: чем ее меньше, тем ее больше.

-- Правильно твой Дед говорит, -- снова я перехватил инициативу
разговора. -- До вечера у нас море времени, пойдем, покажешь нам город. Мы
все-таки туристы.

* * *

На вокзале перед Мухой стояло сразу несколько задач. Первое -- понять,
куда этот загадочный Борода потащит остальную команду. Второе -- не
оторваться от работяг, потому что общеизвестно, как быстро забываются
вагонные знакомства и как быстро пропадает желание тащить к себе домой
случайных попутчиков. Работяги нуждались в постоянном надзоре. Если не бить
их по ушам, то пивом или чем покрепче поить нужно обязательно, чтоб не
возникло желание отвязаться от попутчика, нарушив тем самым необдуманные
обязательства, выданные московскому туристу. Кроме того, нужно было
контролировать ситуацию на перроне и вокзальной площади.

Встречу Пастуха и компании с Бородой Муха видел, проходя мимо со своими
дровосеками. На площади он удачно подгреб к стоянке такси, так что слышал,
как Пастух выкрикивает адрес. Теперь ему оставалось только раздвоиться,
отправить одну половину Мухи контролировать ситуацию с Пастухом и ребятами,
а вторую послать в район Сихова к Петрову куму, провести время до вечерней
трускавецкой электрички.