- И того, значит, не зазря, - вполне к месту интересуется Илья Захарович.
- За дело, выходит, а, Леха?
- За дело, - хмуро соглашается Леха.
- Как же вы с ним перекрестились, ежели ты первый раз в Москве, а он,
выходит, тутошний? - не отстает Илья Захарович.
- Он тоже из наших мест.
- Чего же вы его там не завалили, у себя? - удивляется Илья Захарович. -
Чего проще-то, лопухи?
- Значит, надо было так, - недовольно отрезает Леха и предупреждает: - Не
цепляйся, дядя Илья. Больше трепать об этом деле не буду. Нельзя.
- О! - поднимает палец Илья Захарович и обращается ко мне: - Видал, Витек?
Я ж тебе говорю, деловой мужик, - указывает он на Леху. - Вполне можешь
доверить ему... кое-что. Как он нам.
- Ну, так как, едем, что ли? - спрашиваю я таким тоном, словно проверяю
Леху, "деловой" он мужик или так, и в самом деле мелочь пузатая, как
выразился Илья Захарович, и можно ли вообще с Лехой иметь дело.
- Некуда пока ехать, понял? - горячо, даже с каким-то надрывом отвечает
мне Леха, как бы принимая мой вызов и изо всех сил демонстрируя
искренность. - У Чумы она, пушка-то. Его она. А маслят нет. Он чего хочешь
за них отдаст.
- Ну, а за чем дело?
- За Чумой и дело, - все так же горячо отвечает Леха, совсем утеряв свою
сдержанную солидность. - Мы как в тот вечер разбежались, так и не
сбежались пока. Побоялся я по тому адресу идти, куда меня ночевать
определили. К бабке одной. Вот к вам, значит, прибился. Ну, Чума меня и
потерял. И я про него пока ничего не знаю.
- Ну и что дальше? - холодно и напористо продолжаю спрашивать я, словно
экзаменуя Леху.
- А дальше вот - звоню Музке-Шоколадке, бабе его, - охотно продолжает
Леха. - Она по телефону темнит. Чуму даже называть не хочет. Встретиться,
говорит, надо. В городе. К себе, видишь, не пускает.
- А вообще-то ты с ней знаком?
- Какой там знаком. Издаля видел два раза.
- Чума у нее живет?
- Хрен его знает. Может, и у нее.
- Ну, и как же ты его теперь найдешь? - спрашиваю я.
- А вот с Музкой-Шоколадкой в четыре часа свидимся, она и скажет. Отсюда
до Белорусского вокзала далеко?
- Отсюда куда хочешь далеко, - рассеянно отвечаю я. - Это же конец Москвы.
Однако и болтлив же стал Леха. С чего бы вдруг? Неужто так напуган?
Положение у него, конечно, такое, что не позавидуешь. Это он видит.
Вот-вот задымится, если не сгорит. Хотя на паникера он никак не похож. Он
мне кажется парнем крепким. Впрочем, чужая кровь на руках многое меняет в
психике. И состояние его сейчас необходимо использовать.
- Ты помни. Намертво себе заруби, - внушительно говорю я ему. - Если за
тобой мокрое дело, это всегда может вышкой обернуться. И ты тут никому не
верь. Ни богу, ни черту. Вот твой Чума, к примеру. Ты его как знаешь?
- Этот по гроб свой.
- По гроб никто не свой, помни. Ни брат, ни сват. Только мать, понял? У
тебя она есть, мать-то?
- Ну, есть... - неохотно отвечает Леха.
- Во. Больше на свете никого у нас нет. Никто по тебе не заплачет.
- Чума - кореш мой старый Чего у нас только не было, упрямился Леха, - ни
разу не подвел. Так что будь спокоен.
Он, кажется, готовит меня к встрече с этим Чумой.
- Ха! - иронически восклицаю я. - А чего у вас было-то? Морду кому вместе
били? Или из ларька шоколад утянули пацанами еще?
- Было кое-что получше, чем ларьки, - самодовольно возражает Леха.
- Где работали?
- У себя.
- Это где же?
- В... Южноморске.
- Ишь ты. У самого синего моря, значит?
- Ага.
- А тебя оттуда отдыхать отправляли?
- Было дело, - невольно вздыхает Леха. - Два раза хватали. Двояк и пятерку
имел. Сто сорок четвертая, часть вторая и восемьдесят девятая, тоже вторая
часть. По двум крестили.
Насчет первой статьи у меня сомнения не возникают, скорей всего квартирная
кража, это вполне к Лехе подходит. А вот насчет второй статьи он, скорей
всего, врет, цену себе набивает, авторитет. Это у них водится Никак к нему
эта статья не клеится - крупная кража государственного имущества группой
или с применением технических средств. Конечно, врет.
- Где последний раз сидел? - продолжаю спрашивать я.
- В Мордовской, строгого режима, - с оттенком хвастливости даже сообщает
Леха. - Там Чуму и встретил. Там и скорешились. Из наших мест оказался.
Потом вместе и вышли.
- А у него в Южноморске кто?
- Мать, жена и дочка, - усмехается Леха. Три бабских поколения по нему
ревмя ревут.
Я смотрю на часы и говорю:
- До Белорусского нам переть долго. Пора, Леха, двигаться.
Говорю я это таким тоном, словно вопрос о нашей совместной поездке уже
давно обговорен и решен.
- Ага, - беспечно и как будто даже обрадованно подхватывает Леха Пошли.
Эх, познакомлю я тебя с такой кралей, что закачаешься.
И мне почему-то кажется, что игра у нас с ним пошла взаимная, и притом
серьезная.
ИЩЕМ ЧУМУ
В то утро, когда мы расстались с Валей Денисовым, он вернулся к себе в
комнату и, скинув пиджак, принялся за работу.
Валя вообще, надо сказать, щепетильно аккуратен и педантичен, как старый
холостяк, во всем, а в работе особенно. Я уже рассказывал о нем. Он
никогда ничего не забывает, он все собранные сведения по делу, даже самые
мелкие и, казалось бы, пустяковые, располагает так точно и аккуратно, что
становится в сто раз легче работать дальше.
И одет Валя всегда очень тщательно, я бы даже сказал - франтовато.
Известная пословица "по одежке принимают, по уму провожают" в первой своей
половине вовсе не несет иронического оттенка А вообще внешность Вали
Денисова многих вводит в заблуждение: невысокий, худощавый, изящный такой,
белокурые волосы подстрижены весьма модно, на узком лице большие
задумчивые голубые глаза, тонкие руки музыканта и эдакая благородная
бледность разлита на челе. Ну, прямо-таки бедный Вертер с его страданиями,
а не оперативный работник милиции. Валю надо хорошо узнать, чтобы это
впечатление исчезло. Ну, а для некоторых его обманчивая внешность
оборачивается крупнейшими неприятностями.
В то утро Валя, как всегда, основательно принялся за дело. Прежде всего,
по имеющемуся у него номеру телефона он узнал, какому учреждению этот
телефон принадлежит. Он поступил куда проще, чем обычно в таких случаях
официально принято. Он сразу позвонил по этому телефону и вежливо
осведомился:
- Извините, девушка, это поликлиника?
Веселый женский голос ему насмешливо ответил:
- Я, молодой человек, скоро уже бабушкой буду. А во-вторых, это не
поликлиника. В поликлинику, случается, после нас попадают. Или в милицию.
- Ого! - удивился Валя. - Сразу два таких интересных открытия. Ну, девушку
с бабушкой еще можно по телефону спутать. У вас удивительно молодой голос.
Но кого же вы отправляете в поликлинику? И тем более - в милицию? Вам не
трудно сказать? Очень уж вы меня заинтриговали.
- Отвечаю вам молодым голосом, - засмеялась женщина. - Кто переест - того
в поликлинику, кто перепьет - в милицию.
- Все понятно, - ответил Валя. - И у вас так вкусно кормят, что можно
объесться? Вы не приукрашиваете суровую действительность?
- А вы приезжайте и попробуйте. Не пожалеете.
- Отлично. И сам приеду, и друзей привезу. Как вы называетесь и где
расположены? Диктуйте, записываю.
Задорный Валин голос никак не вязался с его томной внешностью. И это было
только первое и, пожалуй, самое безобидное из всех обманчивых впечатлений,
которые он внушал.
Итак, Валя отправился в тот ресторан, естественно, даже не упомянув в
разговоре с неизвестной женщиной имя Музы Владимировны. Про себя он только
решил, что сама эта женщина Музой Владимировной никак быть не может, той,
надо думать, до бабушки еще далеко.
Однако предварительно Валя заехал в трест, которому подчиняются все
московские рестораны, зашел к кадровикам и, представившись по всей форме,
попросил выдать временное удостоверение инспектора по кадрам.
- Кое-что требуется по двум районам проверить, - туманно сообщил Валя.
Уголовный розыск не служба ОБХСС, и это обстоятельство было воспринято,
как и ожидал Валя, с очевидным облегчением.
И все же начальник одного из отделов, к которому Валю в конце концов
отправили, седой, полный, барственного вида человек, небрежно и
снисходительно спросил словно о сущей безделице:
- Имеете конкретные подозрения?
- Конкретных не имею, - коротко ответил Валя, моргая своими длинными, как
Орловский Гай Юлий
Шилова Юлия
Куликов Роман
Русанов Владислав
Ильин Андрей
Белогорский Евгений