Чтение 5–й страницы книги ~След лисицы~

- Два дня назад, Афанасий Акимович, вы в музей один заглянули,
припоминаете?

- Было дело, - охотно кивнул головой Плетнин. - Достоевского Федора
Михайловича музей.

- Интересуетесь?

- Ну что вы! - усмехнулся Плетнин. - Где уж там... Так зашел,
по-соседски. Жена ключ унесла. Ну, деться было некуда. На улице холодно,
сыро. Вот и зашел.

- Интересно показалось?

- А как же! Ведь тоже квартира. Семейство жило. Планировочка, прямо
скажу, неразумная, проходные все комнаты. И мебель, конечно, непрактичная
была. Это верно. А так жили ничего, метров по десять на человека
приходилось.

- Личные вещи писателя видели?

- Непременно. У вас что, подозрения какие имеются? Так вы напрямик.
Со мной можно.

Чем дальше шел разговор, тем все большую неприязнь вызывал у Цветкова
этот человек. Но надо было говорить. Что-что, а память у Плетнина, видимо,
отличная. Уж если что увидел, то, конечно, запомнил. И Цветков решительно
спросил:

- Вы портсигар там не заметили? Кожаный?

Плетнин опять склонил голову набок и прищурился.

- А вам зачем?

- Да вот... украли его в тот день. Найти надо.

- Украли... - Плетнин еще больше склонил голову, почти прижал к
плечу. - Гм-гм... При мне никто не крал. А то бы я непременно заметил.
Но... подозрительные, конечно, были. Они всюду бывают. И потом, прямо
скажу, какой там присмотр? Баба эта? Она мух считает, в мысли уходит, а не
смотрит. Это я вам с ответственностью говорю!

Плетнин оживился, на пергаментном морщинистом лице его выступил
легкий буроватый румянец. Сощуренные глаза заблестели.

- Ее непременно уволить надо, раз такое дело. И с характеристикой!
Потом руководство там, я вам доложу. Ходит, так не смотрит ни на кого.
Прямо скажу, интеллигенция! Уж я на нее насмотрелся. Уж я с ней горя
хватил! Вот и эта... В очках, руки розовые, ногти, пудра там и прочее. А
вот святыню не уберегла. Руководство, прямо скажу, не соответствует, - он
увлекся и говорил со вкусом. - Ну, и потом, секретно, не для разглашения.
- Плетнин понизил голос и опять перегнулся через стол. - Она сказала
другой там, сам слышал: "Жаловаться, - говорит, - идти больше некуда и сил
нет". Чувствуете? Это как-так некуда жаловаться? У нас всюду есть куда
жаловаться! И как-так нет сил? Должны быть!

Широкое лицо Цветкова окаменело, и он осторожно, чтобы не сорваться,
хрипловато сказал:

- Все, гражданин. На этом кончим. Благодарю. Значит, портсигар вы
видели? Своими глазами?

- Так точно.

- И в котором часу были там?

- Да часиков так, чтоб не соврать, в одиннадцать.

- Ну и все. Благодарю.

Цветков встал, но руки не протянул. Плетнин тоже поднялся и,
оглянувшись на дверь, сказал:

- А настроение там нездоровое. Буду считать, что сигнал подал.

Цветков ровным голосом повторил:

- Всего хорошего.

...В это время в соседней комнате шел совсем другой разговор.
Напротив Виталия Лосева сидел спортивного вида худощавый парень с живыми
карими глазами, в легкой куртке со множеством "молний". Это был студент
Юра Прошин.

- ...Я вам честно скажу, пришел я туда... в общем, одну девушку
встретить. Достоевского я, конечно, люблю, но не до такой степени, - Юра
широко улыбнулся. - Ходил, ходил и, знаете, заинтересовался. Там есть
потрясающие документы! А она, знаете, не пришла...

- Ну, а портсигар-то видели?

- Конечно, видел! Да зачем вам это?

- Украли его. Вот какое дело, - вздохнул Виталий.

- Украли?! Здорово! Слушайте, надо найти! - Прошин искренне
заволновался. - Давайте я вам помогу, а? Я, знаете, дружинник. Помните,
того убийцу искали? Я ночи не спал. Дежурил. Вы мне можете полностью
доверять.

- Спасибо, - улыбнулся Виталий. - Запомню. А ваша девушка так и не
пришла?

- Нет, она позже пришла, потом. Ее задержали. Это точно. Я ей
абсолютно верю. Мы, понимаете, очень друг друга любим. Это точно.

Прошина невозможно было слушать без улыбки. Он говорил с такой
горячей и подкупающей искренностью, что Виталий, как-то незаметно для
самого себя перейдя на "ты", улыбаясь, сказал:

- Ты отличный парень. И здорово у вас, видно, все получилось. Желаю
счастья, - он невольно вздохнул.

- Эх, - в свою очередь, вздохнул Прошин. - Я ведь тоже собирался на
юридический. Но вот из-за Ленки пошел на филологический. Интересно,
конечно. Но перспектива не та!

- Это, брат, ты уж зря. На такие жертвы пошел.

- Люблю ее очень, - сокрушенно покачал кудлатой головой Юра. - С ума
просто сойти. Отец вот смеется, говорит: "Женитесь". А мама говорит:
"Рано". Да чего это я! - вдруг опомнился он и с азартом воскликнул: -
Слушайте! Я еще свидетелей найду! Я точно время помню. В одиннадцать
ноль-ноль пришел и каждую минуту на часы смотрел. Ленку ждал. А ушел в
двенадцать сорок пять. Только чтобы на лекцию не опоздать. Точно!

...Люди шли целый день.

Час спустя Виталий уже беседовал с пожилой приветливой учительницей
Раисой Павловной Смурновой. Она собиралась вести в музей своих ребят и
предварительно пришла сама. Раиса Павловна готова была без конца говорить
об экспонатах музея. Полное румяное лицо ее при этом светилось тихим
восторгом и только где-то в самой глубине глаз почему-то пряталось
беспокойство. Виталию даже показалось, что и говорит она так много еще и
потому, что боится услышать главный вопрос, ради которого - она понимала -
и пригласили ее в милицию. Уловив это, Виталий медлил с этим вопросом,
недоумевая и прикидывая про себя, что бы это могло означать. Может быть,
она что-то видела, что-то знает... Но если так, то крутить тут нечего. И
Виталий, не очень деликатно перебив собеседницу, сказал:

- Вот что, Раиса Павловна. В тот день из музея был украден личный
портсигар Достоевского. Вы-то уж понимаете, какая это потеря.

- Что вы говорите?! - она всплеснула руками. - Это ужасно! Это... это
отвратительно! Какое кощунство!

- Вот и помогите нам найти его.

- Я?!.

Виталий усмехнулся.

- Да вы не пугайтесь так. Нам только надо знать, видели вы этот
портсигар или нет.

И он внутренне весь напрягся, ожидая ответа: поведение учительницы,
ее испуг показались ему неискренними. Действительно, при последних его
словах лицо Раисы Павловны стало как-то неуловимо изменяться. Сначала с
него стерлось добродушие и восторженность и появилась растерянность, потом
испуг, и, наконец, оно затвердело в решимости, стало сухим и замкнутым.
Раиса Павловна секунду помедлила и сказала непререкаемым тоном, каким,
вероятно, говорила с плохим учеником, в сотый раз не выучившим урока:

- Я вам сугубо неофициально могу сказать, что этот злосчастный
портсигар я видела. Но имейте в виду, больше я никуда не пойду и нигде
этого говорить не буду. А уж в суд и подавно.

- Да в чем дело, Раиса Павловна? - удивленно спросил Виталий.

- Вы еще спрашиваете?

- Ну конечно.

- Как будто вы не знаете, как "они" мстят! Мне рассказывала
приятельница. Бритвой! На глазах у всех. Да, да! И не говорите мне ничего!
- поспешно воскликнула она, видя, что Виталий собирается возразить. - Вам
надо найти! А о людях вы не думаете. Так вот, я принципиально не
вмешиваюсь в подобные дела. И детям не позволяю. Да, да! Я вот недавно
видела, как один залез в карман. И я немедленно вышла из троллейбуса.
Немедленно! И не боюсь в этом признаться.

- Но, Раиса Павловна, - проговорил ошеломленный Виталий, - ваш
гражданский долг...

- Мой гражданский долг, - снова непререкаемым тоном перебила она его,
- воспитывать честных людей, а не ловить жуликов. Кстати, нынешняя
литература далеко не всегда нам помогает в этом. Эти ужасные книги о
шпионах, о жуликах. Эти "звездные" мальчики... Впрочем, вас все это,
вероятно, не волнует.

- Нет, меня это волнует! - вспыхнул Виталий. - Это же касается моей
работы. А она полезна, она нужна. О ней надо писать!

- Я вашей работы не касаюсь. Но и вы... В общем, - сухо прервала сама
себя Раиса Павловна, - здесь этот разговор неуместен. У вас есть еще ко
мне вопросы, или я свободна?

- Вы свободны.

Раиса Павловна, поджав губы, встала. У самых дверей она повернулась к
Виталию и холодно сказала:

- Там, в коридоре, дожидается какой-то мальчик. Неужели вы его тоже
будете втягивать в свои дела? Это, по-вашему, педагогично?

И, не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты.

Мальчика звали Коля Рощин. Он восторженно смотрел на Виталия и с
воодушевлением рассказывал:

- Я туда на спор пошел, с Володькой Белопольским. Школа наша рядом.