- шарах между ног. А он - хвостик в сторону. Надо быть извергом, чтобы
спокойно чувствовать такое. Я зубы сжал, еще немного и распиздонил бы всю
лабораторию. Тут вынимают мою малофейку, смотрят в микроскоп, а она ни
жива, ни мертва: и в газ суют для активности, потом отделили одного
живчика от своих родственников и в искусственную матку поместили.
прибегаем? Кто эту выдумал науку? Пойду лучше по карманам лазить в
троллейбусе "букашка" и в трамвае "аннушка". Особенно это меня разобрало
на эту матку искусственную. Шланги к ней тянутся, провода, сама блестит,
стрелками шевелит, лампочками, сука такая, мигает, а рядом четыре
лаборантки вокруг нее на цыпках бегают, следят, и у каждой по матке, лучше
которых не придумаешь, хоть у тебя во лбу полтора с дюймом. И поместили
туда Николай Николаевича! А что, если он выйдет оттуда через девять
месяцев, а глаз у него правый нейтроном выбит и ноги кривые, и одна рука
короче другой, вместо жопы - мешок, как у кенгуру, хуй бы ей в сумку? А?
Чую: говно ударило в голову. Хорошо, Влада Юрьевна спросила:
на нее, сердце стучит, ноги подгибаются, дыханья нет. Любовь! Беда!
Так и так, говорю, что делать?
наживешь и голой сракой об крашеный забор ебнешься, - говорит урка. -
Забудь!
никакой бюрократии в государстве не было бы. А то тянут-тянут. Патриотизма
в них ни на грош.
и я покандехал до дому. В сердце сплошной гной, в пору подсесть и
перезимовать в Таганке всю эту любовь. Мочи нет. И даже не думаю, есть ли
у нее муж, или его нет, насрать мне на все, глаза на лоб лезут, и учти,
дело не в половой проблеме. Бери выше. Ночь не спал, ходил, голову обливал
из крана, к Кизме постучал. Он не пустил, может, спал. Утра не дождусь.
Как назло, часы встали, взямши с хера пример.
руки трясут, в руках у нее букет, она головой кивает по-княжески. С высоты
увидела меня, подходит, дает цветочек. Кизма же, заметил я, плачет тихо.
Слезы текут.
Оказывается, Влада Юрьевна попала от меня искусственно в первый раз то ли
в РСФСР, то ли во всем мире. Как, как? Ну, и олень сохатый! На твои рога
только кальсоны вешать, а шляпу - большая честь. Голодовку когда объявлял?
А я объявлял. Меня искусственно кормили через жопу. Ну и навозились с ней
граждане начальники! Только воткнут трубку с манной кашей, а я как пердну
- и всех их с головы до ног. Они меня сапогами под ребра, газы спущают,
опять в очко кашу или первое, уже не помню. А я опять поднатужусь, кричу:
"Уходите, задену". Их как ветром сдуло. Откуда во мне бздо бралось - ума
не приложу. От волюнтаризма, наверное.. а может, от стального духа.
Веришь, перевели меня из казанской тюрьмы в Таганку, чего и добивался.
Похудел только.
Николаевич заплясал на свое место. Вот в какую я попал непонятную историю.
Не знаю, как быть, что говорить. Только чую - скоро чокнусь. Мне бы
радоваться, как папаше будущему и мать своего ребенка зажать и поцеловать,
а я стою в тоске и думаю: "Ебись ты в коня вся биология, жить бы мне сто
лет назад, когда тебя не было".
его. А в ней ни жилочка не дрогнет, ни жилочка. Сфинкс! Тайна! Вроде бы ей
такое известно, до чего нам, мудакам, не допереть, если даже к виску
молоток приставить. Однако беру психику в руки.
кончится, вы дадите ему имя. Я вас понимаю... Все это немного грустно, но
наука есть наука.
Владе Юрьевне, привык на нарах таким манером себя возбуждать. Мастурбирую
и "Далеко от Москвы" читаю. В лаборатории вдруг какой-то шум. Я быстро
струхнул в пробирку, выхожу, несу ее в руке, а там, блядь, целая
делегация: замдиректора, партком, начкадров и какие-то, не из биологии,
люди. Приказ читают. Кизме лабораторию упразднить, лаборанток перевести в
уборщицы, а на меня подать дело в суд - ни хуя себе уха - за
очковтирательство, прогулы и занятия онанизмом, не соответствующие
должности референта. А за то, что я уборщицей по совместительству, содрать
с меня эти деньги и зарплату до суда заморозить.
шевелю, соображаю, какие ломаются мне статьи, решил уже - сто девятая -
злоупотребление служебным положением, часть первая. А замдиректора еще
чего-то читал про вредительство в биологической науке, и как Лысенко их
разоблачил, насчет империализма-менделизма и космополитизма. Принюхиваюсь
- родной судьбой запахло, потянуло тоскливо. Судьба моя пахнет сыро, вроде
листьев опавших, если под ними куча говна собачьего с прошлого года лежит.
взгляните, до каких помощников опустились наши горе-ученые, так любившие
выдавать себя за представителей чистой науки. Чистая наука чистыми руками
делается, господа менделисты-морганисты!
еще и политикой чужой завоняло. С ходу решаю уйти в глухую несознанку. С
Менделем я не знаком, на очной ставке так и скажу, что в первый раз вижу и
что таких корешей "Политанией" вывожу, как лобковую вшу. А насчет
морганизма прокурору по надзору скажу прямо, что моей ноги в морге не было
и не будет, и мне не известно, ебал кто покойников или не ебал. Чего-чего,
а морганизма, сволочи, не пришьете. За него больше дают, чем за живое
изнасилование. Это ты уж у прокурора спроси, извилина у тебя одна, и та на
жопе, причем не извилина, а прямая линия. Не перебивай, лох корявый!
истопника ломик и - шарах! - этим ломиком по искусственной пизде.
этого я вывел, что он уже не зам, а директор института. Так и было. Кизма
вдруг захохотал, академик тоже, Влада Юрьевна заулыбалась, народу набилось
до хера в помещение, академик орет:
замдиректора. - Признаетесь в ошибках?
меня дернули на заседание научного совета. И вот тут началась другая
свадьба, убрали говно собачье из-под осенних листьев, выкинул я его
собственными руками. Но по порядку...
несколько вопросов и чем больше правды я выложу, тем легче мне будет, как
простой интеллигентной жертве вредителей биологии. Задавать стал
замдиректора.
диссертацию и оставались ли одни?
воздух?
исподтишка.
протонами и электронами?
насчет сталинского определения нации?
на суде не давали.
узбекам в Ташкенте взятки давали и вместо себя в какой-то Освенцим
посылали. И что ленивые они: сами не воюют, а дать себя убить -
пожалуйста.