посмотрел в огромные печальные верблюжьи глаза. Тогда не удивительно, что он не
помирает. Ведь он бессмертен.
свалявшейся шерстью шляться по пустыням и степям и таскать на спине проходимцев
вроде меня?
обыкновенным верблюдом.
изорванный в клочья. Один башмак, явно военный и явно римский. Бронешлем без
ремешков, сломанные пустые ножны от прямого меча, комья грязных тряпок,
когда-то несомненно белых... Несколько пластиковых бутылок. Сломанный нож,
несколько пустых гильз, пачка из-под табачных палочек...
черный слой золы. Костер, что пылал здесь не так давно, был огромен. Вполне
пригодный для того, чтобы сжечь несколько десятков трупов. Квинт присел на
корточки и тронул пальцами пепел. Жирный пепел. Он знал этот запах - запах
погребального костра. Кто-то вывез трупы погибших римлян из Нисибиса и сжег
здесь. Недаром среди беженцев ходили упорные слухи, что, прежде чем Нисибис
исчез с лица земли, на горизонте полыхал еще один пожар. Они ошибались. Это был
не пожар. Это был погребальный костер. Вот почему за несколько часов до взрыва
в разграбленном Нисибисе не нашли трупов римских легионеров.
остальными. Неясно только, кто сжег тела и куда увезли прах покойных. А то, что
большая часть праха собрана, заметить было нетрудно. На всякий случай Квинт
собрал в мешок немного золы. Если ему не удастся отыскать остальной пепел, то
для совершения необходимых обрядов сгодится и этот.
лаборатории Триона в Вероне подтвердил, что много раз отвозил академика во
дворец для тайных встреч с императором".
минут". "Сегодня день пристани - Порту налий". "Акта Диурна",
заискивать перед Летицией? Ах, видишь ли, эта юная мегера - мать императора.
Ах, скажите на милость, она еще и Августа! Ну и что из того? Всем в жизни
Летиция обязана Сервилии. Дочурка беззастенчиво ограбила мать, купила себе
муженька-калеку, родила сына-недоноска. Муженек сгинул, а сын вырастет
придурком. Элий принес Летиция одни несчастья - точь-в-точь как предсказывала
Сервилия. А еще Сервилия предскажет, что Постум вырастет подлецом. Предскажет и
не ошибется.
ухмыляющийся, самодовольный, и, разумеется, в тоге с пурпурной полосой. На
ногах - красные сенаторские башмаки, украшенные серебряными полумесяцами.
что у нас есть император. Право, какое счастье, что твоя дочурка родила этого
мальчугана. А так бы сенат сошел с ума, гадая, кого провозгласить императором.
Сервилия.
где найти умного и изворотливого человека, который смог бы взвалить на свои
плечи тяжкий груз управления Империей. Если сенат продолжает еще работать, то
только благодаря мне. Я буквально заставляю их принимать нужные законы. Иначе
бы они все дни напролет спорили, кого назначить диктатором. Пока что ни одна
кандидатура не проходит.
невольная насмешка. Но Бенит воспринял слова всерьез.
Так что время у меня есть.
опять Бенит принял ее слова за чистую монету.
клялась, что она от меня без ума.
усмехнулась, представив ярость Летиции, когда с ней заговорят о сватовстве
Бенита. И эта мысль доставила ей если не радость, то удовлетворение.
траур. Рим такой поспешности не поймет. Ты для роли моей жены подойдешь лучше.
Летти - еще совсем девчонка, и я рядом с нею буду выглядеть молокососом. А
рядом с такой достойной матроной, как ты, я буду казаться солидным мужем. Мне
срочно необходима солидность. Я слишком молод.
Чтобы она... Ну да, он предлагает ей, Сервилии, стать его женой.
предлог, чтобы его выставить. Да, он привлекал ее и одновременно отталкивал...
Но, пожалуй, отталкивал сильнее...
Бенит старался поразить своей животной страстью. Сервилия не сопротивлялась. Ее
всегда влекло к молодым и страстным любовникам.
бесстыдно раскинувшись на ложе обнаженными. Он - покуривая табачную палочку,
она - устроив голову на сгибе его руки.
животик. Но вообще-то он симпатичный парень.
добавил Бенит.
минутой, все более приемлемой, и, наконец, даже заманчивой.
согласия потом.
стол - расставили вазы с фруктами и бисквитами, наполнили бокалы вином и
удалились. Макций Проб ждал гостей, но вряд ли он собирался сегодня веселиться.
лицом - был одет вовсе не для званого обеда - белая трикотажная туника и белые
брюки до колен куда больше подходили для загородной прогулки. Возможно, Марк
Проб не хотел, чтобы его форма центуриона вигилов придала нынешнему вечеру
некий официальный статус.
отнюдь не личные цели. Марк Проб был уверен, что на приглашения Макция никто не
откликнется. Он был уверен в этом до той минуты, пока золоченые двери в
триклиний не отворились и не вошел сенатор Луций Галл, опять же не в
сенаторской тоге, а в пестрой двуцветной тунике, которую принято носить на
отдыхе в Байях, а не на вечерних приемах в Риме. Луций Галл был совсем недавно
избран в сенат и после Бенита был самым молодым сенатором. Он еще верил в то,
что одна яркая речь может перевернуть целый мир, и верил, что ему удастся
произнести эту эпохальную речь. Он вообще повсюду кидался спорить - в тавернах,
на улицах, в театре, в Колизее с репортерами, прохожими, продавцами,
гладиаторами и актерами, порой не всегда успешно, часто проигрывая и сильно
переживая по поводу поражения в словесной перепалке.
Но сходство это было чисто внешним. Также как кажущееся желание активно и
яростно сражаться за истину. В Луцие проглядывала главная черта истинного
римлянина - желание двигаться наверх по иерархической лестнице, охотясь за
самой сладостной добычей - властью. Галл и не пытался этого скрыть. Его имя
должно быть занесено в консульские фасты, выбито на мраморной доске, дабы люди
говорили потом: "В год консульства Луция Галла произошло то-то и то-то".
Великого Рима. Не только на арене, но повсюду...
она пришла, и то, что явилась на три минуты раньше назначенного времени, хотя
весь Рим знал, что она опаздывает всегда и всюду. Шурша золотым плотным шелком,
распространяя убийственных запах галльских духов, она уселась на ложе рядом с
Макцием и закурила табачную палочку. Вслед за ней пожаловал Курций - злой,
недовольный тем, что его оторвали от срочных дел, вигил обвел присутствующих
подозрительным взглядом. И тогда Марк Проб по-настоящему испугался. Он понял,
что в глубине души желал, чтобы никто из приглашенных не явился, чтобы все
проигнорировали странное приглашение старика-сенатора. Принятие приглашения
означало одно - эти люди боялись. Они сбивались в кучу, как стадо испуганных
баранов. Священных баранов... Наконец явился Марк Габиний и за ним сразу
сенатор Флакк - сумрачный, желчный и очень умный старик. Впрочем, стариком его
называли скорее из-за консервативных взглядов, нежели из-за возраста. Но и в
молодости, как и сейчас, Флакк был ярым сторонником партии оптиматов*, причем
самого правого ее крыла. Популяры** его побаивались, а авентинцы*** открыто
ненавидели. Валерия немного опоздала, что с ней случалось редко. Она сильно