Чтение 5–й страницы книги ~Преодоление~

такими же физически ущербными, как она сама. Звездные огарки, которым
ничего не осталось в жизни... Как и ей.

- Это я на ваш вопрос отвечаю, - сказала Ингрид. - Помните, вы
спросили за ужином?

Я кивнул. Я думал о другом, знал, что мысль появится, только ждал
толчка. И дождался. Будь со мной моя картотека, я бы уже давно обо всем
догадался. Конечно, это было в фантастике! Именно нейтронные звезды.
Рассказ был опубликован лет сорок назад. Хороший рассказ, яростный, от
души. И был забыт, как большинство таких рассказов, - отличный по мысли,
он был написан рукой дилетанта. Автор был неплохим астрофизиком, но
никудышным литератором.

- Извините, Ингрид, - сказал я. - Вспомнилось кое-что...

- Из области фантастики?

- Да... Старый рассказ. Вам это может быть знакомо... нейтронная
звезда как носитель разума. Солнце, сжатое до размеров небольшого городка.
Немыслимое давление заставляет нейтроны слипаться друг с другом. Возникают
длинные нейтронные цепочки - нейтронные молекулы. Неорганическая жизнь.
Вообще непонятно какая жизнь. Для меня непонятно... Но жизнь. Вся звезда
становится единым мозгом. В ее сверхпроводящем и сверхтекучем теле все
нейтронные молекулы оказываются связанными информационной цепью сигналов.
Огромный мозг в черепной коробке размером двадцать километров. Мозг, для
которого наша Земля - ничто, пустота, сквозь которую можно пронестись, не
заметив... И однажды звезда осознает себя, начинает быть... Звезда
пробуждается в полном и жутком одиночестве. Голове без туловища легче. И
даже человеку без людей - ведь у него остается Земля. А здесь ничего -
космос на десятки световых лет. В рассказе этот разум... покончил с собой.
Автор хотел сказать - невозможно жить в одиночестве. Разум сам по себе, -
ничто...

- Кто это написал? - заинтересовалась Ингрид.

- Горбачев. "Дальние поля".

- Горбачев, - изумленно сказала Ингрид. - Это же...

- Был такой астрофизик.

- Я и не знала, что он писал фантастику.

- В молодости. Прошло ведь сорок лет.

- Да, сейчас Владимир Гдалевич стар. Потому его и нет здесь, на
Полюсе.

- А должен был быть? - удивился я.

- Горбачев очень хотел полететь на конференцию. Он мой учитель. После
той истории в горах... Я работала у Горбачева в Киеве.

- Вы не знали, что Горбачев писал рассказы, а я не знал, что он жив.
Спасибо за информацию. Еще один камень в фундамент моей гипотезы.

- Она у вас пока на уровне фундамента? - сказала Ингрид.

Я неопределенно пожал плечами и встал. Спать мне уже не хотелось.
"Утром, - подумал я, - приду и расскажу Комарову и Борзову историю их
эксперимента". Осталось немногое - побывать в обсерватории, а потом хорошо
подумать, сцепить звенья рассуждений так, чтобы никто не смог расцепить
их.

Выходя, я бросил взгляд на панель следящей биосистемы. Шесть глазков
трепыхались зеленым светом. Никто не спал на Полюсе в эту ночь. Кроме
Стокова, конечно.

В обсерватории ничего не изменилось. Все телескопы с прежним
упорством изучали ничто. Теперь-то я догадывался, что они искали. Хотел
убедиться.

Я отыскал в памяти компьютера список нейтронных звезд на расстоянии
до десяти световых лет от Солнца и вывел его на экран дисплея. Список
оказался куцым - всего восемь звезд, случайно обнаруженных пролетавшими
экспедициями.

Одна из нейтронных звезд в созвездии Дракона и была тем объектом,
который так интересовал членов уважаемой комиссии. К этой звезде ушел
импульс, после которого "Конус" стал грудой металла, а Полюс лишился
воздушной оболочки. И ставился эксперимент с ведома Совета координации.
Специально к его окончанию (возможность аварии учитывалась, но надеялись,
конечно, на лучшее) было приурочено открытие конференции.

Я отыскал на пульте селектор и вызвал медотсек. Как я и предполагал,
вся компания была в сборе. Будто и не расходились после ужина.

Кажется, я прервал на полуслове речь Комарова - он застыл с поднятой
рукой, белая грива свесилась на глаза, и он откинул волосы величественным
жестом.

- Это вы, Леонид Афанасьевич, - сказал он недовольно, и я его вполне
понял. Задача перед комиссией трудная, получилось далеко не все, а может,
и вовсе ничего. А тут появляется какой-то литератор, вообразивший, что
разберется в сложнейшей проблеме без посторонней помощи.

- Извините, - сказал я. - У вас заседание?

- Нет, - ответил Комаров. - Просто бессонница. Как и у вас.

- Итак, Леонид Афанасьевич, - спросила Ингрид, - ваша гипотеза
поднялась над уровнем фундамента?

- Не гипотеза, - сказал я. - Теперь я точно знаю.

Они переглянулись. Короткий обмен взглядами, даже Оуэн не остался в
стороне. И улыбки. Они так и не приняли меня всерьез. Ни меня, ни метод.
Ну хорошо.

- Думаю, - сказал я, - что все началось с работ Борзова. Статистика
гениев. Если Николай Сергеевич прав, то эволюция человечества тормозится.
Почему? Кое-что можно понять, прочитав статьи Ли Сяо. Изучая природу, люди
веками отвергали многие вопросы как ненаучные. Считалось бессмысленным
спрашивать: почему ускорение пропорционально силе? Почему сохраняется
энергия?.. Но вот люди начали изменять законы природы. И оказалось, что
нельзя развивать науку, не ответив на все эти еретические "почему". А
ответов нет... Ли Сяо так и не нашел единой системы в законах природы.
Почему? В его статьях об этом ничего нет. И я подумал: Ли Сяо работу
закончил, но не опубликовал. Он доложил о результатах на заседании Совета
координации. Так?

Имел я в конце концов право задать один прямой вопрос? Пусть Сяо
ответит, и я продолжу рассуждения.

- Так, - улыбнулся Ли Сяо.

- Стали думать вместе... Не берусь воссоздавать логику появления
идеи, я ведь дошел до нее методами фантастики, пропустив этапы, занявшие,
вероятно, около года...

- Полтора, - вставил Ли Сяо.

- Полтора... А вывод был такой. В законах природы нет единства,
потому что они искусственны. Давно, задолго до возникновения рода
людского, законы мироздания были иными, более стройными. Все законы
природы объединяла система, возникшая в момент большого взрыва Вселенной
двадцать миллиардов лет назад. Но когда-то во Вселенной впервые возникла
жизнь... Разум... Потом еще... И как мы сейчас, древние цивилизации начали
изменять законы природы. Но мы на пороге, а они успели многое. Причем
каждый разум действовал в собственных интересах. Одному для межзвездных
полетов понадобилось ускорить свет. Другой пожелал изменить закон
тяготения. Третий занялся переустройством квантовых законов... И мир
менялся. Как мы когда-то оправдывали уничтожение лесов, так и те,
могущественные, оправдывали нуждами развития этот хаос, приходящий на
смену порядку. На каверзные "почему" о массе фотона, скорости света можно
было легко ответить тогда, но впоследствии эти вопросы действительно
потеряли всякий смысл. Какая логика в хаосе? Из гармонии законов природы
возникла их свалка. Вот так... Мы с вами живем в пору экологического
кризиса, захватившего всю Вселенную. Когда-нибудь Вселенная вновь сожмется
в кокон и затем взорвется для очередного цикла, и тогда новые законы
природы будут опять едины. Но любоваться их гармонией будет некому. Мы-то
живем сейчас...

Исподволь нараставшее ощущение жути прорвалось лавиной, захлестнуло,
понесло... Раньше в моих рассуждениях была только логика - не до эмоций.
Но эта фраза... Мы-то живем сейчас. Где?! Много раз я описывал в рассказах
ощущения человека, неожиданно понявшего, что его открытие может принести
людям гибель. И лишь сейчас понял, насколько мои описания были
приблизительны и бедны, а то и попросту неправдоподобны. Пожалуй, я и свое
мгновенное ощущение ужасности собственного предположения не смогу описать
четко. На поверхности билась, как зверь в агонии, мысль: "Не может этого
быть! Мало ли куда заведет логика!" Сейчас Комаров скажет "ерунда". Сейчас
скажет...

Но меня никто не прерывал, а сам я просто боялся остановиться, чтобы
не сбить мысль, куда бы она меня ни завела.

- Потому и исчезли гении в науке, - я говорил теперь медленно, с
паузами. - Гений - это вершина чисто человеческого метода познания мира.
Вершина нашей, человеческой, логики. А какая логика в свалке? Мы должны
узнать, что было раньше, когда человечества, да и самой Земли не
существовало. Кто расскажет, как выглядела Вселенная, не обезображенная
вмешательством разумных? Только цивилизация, которая видела все и,
возможно, сама помогала превращать Вселенную в свалку. Как найти такой
разум? Ответ подсказал Горбачев. Нейтронная звезда, старушка с
миллиардолетней биографией...

Я замолчал и будто впервые увидел, что говорю не в пустоту, что меня
слушают люди. Комаров качал головой, Борзов шептался с Ингрид, а Оуэна и
вовсе не было в комнате - я не заметил, когда он ушел. Один Ли Сяо слушал
внимательно и доброжелательно.

- А вы оптимист, Леонид Афанасьевич, - сказал Комаров. - В этом,
можно сказать, психологическая инерция современных фантастов: все они