он психолог, все мы никудышные психологи, нам учиться и учиться, а мы вместо
этого торопимся учить. Потому что некогда, потому что надо спешить, потому
что другие учителя не ждут, - выходи на бой какой ты есть, ничего другого не
остается. И, сомневаясь в своих силах, борись, будто сомнения тебе чужды,
иначе все увидят твою слабость и тогда - конец".
гордость. - Но я больше не буду ежиком, буду пай-девочкой. Расскажи о себе.
жмурится и смеется, как она лежит, как молодо каждое ее движение, как
непосредственно и красиво все, что она делает. Ведь больше в жизни у меня
скорей всего ничего хорошего не будет. Вообще ничего не будет. Совсем".
видел злополучный марсианский песчаный прибой, его обжигали пламенеющие
ураганы Венеры, фантомы Меркурия опять плясали за стеклом вездехода, он
снова тонул в ужасном болоте Терра Крочи. Он сам удивлялся тому, что
пережил, это казалось невероятным, он много раз должен был погибнуть и вот
же цел, как ни странно.
слушают сказку, - приоткрыв рот, и трудно было поверить, что недавно она
спорила о вещах, от которых у стольких мудрецов болит голова. Полынов
почувствовал, как к нему возвращается уверенность.
охранник, не тратя слов, кивнул Полынову на дверь, обоим показалось, что они
ничего не успели сказать друг другу. Оба вздрогнули от неожиданности, хотя
ожидали этого каждую минуту.
неумело мазнула губами по щеке.
они миновали. Там больше не гремела музыка, тени танцующих не скользили в
зеркалах. Там, среди небрежно сдвинутых стульев, поселилось молчание. С
прилавка бара исчезли бутылки; полки - как вымело, лишь яркая этикетка от
ликера подрагивала на голой доске в токе воздуха, словно пытающаяся взлететь
бабочка. Чавкающий звук магнитных присосок замирал при каждом шаге
встревоженным шепотом.
покраснела его шея.
Бергером.
решительно, но объективно... Мы должны держаться вместе.
прямолинейного швейцарца, что Полынов приостановился.
воспрещен". Полынов переступил порог.
шкалы приборов. Мощность обзорного экрана была доведена до предела, и в
рубку заглядывали тысячи немигающих звезд, собранные посредине в искрящийся
жгут Млечного Пути.
свет освещал длинный костлявый лоб, тонкий нос, запавшие щеки, оставляя в
темноте провалы глазниц. Второе кресло пустовало, но на сиденье не успел
стереться отпечаток чьего-то грузного тела. "Неужели Бергер?" - подумал
Полынов.
торможения слишком далеко - рывком не дотянуться. Да и глупо: двенадцать
"же" не смертельны, а вот выстрел в спину...
одна неувязка, опасная для меня... и для вас.
из темноты провалов. - Просветите.
награбленные богатства вам ни к чему. Так?
Может быть, его, - он кивнул в сторону забившегося в угол стража.
ваших похождениях. И тогда вам крышка. Вам придется убрать ненадежных, чтобы
этого не случилось. Меня уж во всяком случае. А может, и вас уберут, ведь
свалки вам не избежать.
руками колено. - Но вы не учли одного обстоятельства, которое сводит на нет
ваши безупречные построения.
не достиг цели. Но почему? Притворство? Нет. Полынов готов был поклясться,
что нет.
вправе выставить свои условия.
членов экипажа. Во-вторых, карты на стол!
противников, ха-ха... Ведь сенаторша, троечка миллионеров и прочая шваль
враждебны вам, коммунисту, разве не так?
реалист. Карты на стол? Что ж, возможно, это зависит от вас. Пассажиры вас
не касаются, запомните. Единственное, что я могу вам обещать - это
безопасность одной симпатичной девочки. Вы понимаете?
- Крис! - заложница.
стараясь разглядеть выражение его лица. - Должен предупредить, что эта
девочка - она мила, не правда ли? - законная добыча Большеголового. Такова
плата за его участие в наших делах. А у Большеголового дурацкая привычка
любить девушек, мучая их. Он сноб и растягивает это удовольствие. Закон на
Земле почему-то не раз уже придирался к нему за эту невинную слабость. Так
что поймите, речь идет не об одной вашей жизни, а о двух. И даже кое о чем
большем, чем жизнь. Такое условие вас устраивает?
отчаянным усилием подавил желание сдавить эту тонкую жилистую шею.
вечная природа - какую гадость ты рождаешь! Расслабиться. Побольше отчаяния.
Пусть думает, что раздавил меня".
Гюисманс замахал руками, поняв по выражению лица Полынова, что переиграл. -
Все и так славно устроилось. Коньячку по такому случаю, как?
Полынова, положил руку в карман, напрягся.
руки из кармана не вынул.
зевнул ферзя и проиграл, что еще больше улучшило настроение Гюисманса.
маленькую коробочку и потряс ею.
наш разговор попадет в общую катушку информации. Единственную, которую
сможет получить человечество в случае нашей неудачи. Если вы помните,
некоторые места нашего разговора просто великолепны. Например: "Согласны
быть у нас врачом?" - "Да". - "Тогда партию в шахматы, как встарь?" -
"Согласен". Я с вами совершенно откровенен и прошу вас о том же.
повисла на шее, плача и бормоча: