Чтение 5–й страницы книги ~Гней Гилденком Артур Грин~

А может, он финансовый гений? Как Грингольд Альф Счастливый? Тот ведь
тоже Александр.

День десятый. Вернусь я домой или нет? Кто из наших был в Верхопутье?
Только Луций, и тот еле помнит когда. Ну, конечно, купцы бывали. Но купцы
дело такое... Особый народ. К тому же у нас их всего трое или четверо...
Фавст Эдуард в свое время проплыл мимо, и я так понимаю, ему, Фавсту
Аристону, Верхопутье ни к чему.

Чужой город... Впервые...

И не исключено ведь, что я стану бойцом родового Апвэйна!

Кстати, жалованье воина Верхнего Пути выше и шансов попасть на
полуостров больше.

Сегодня утром я сказал об этом Лайку.

Он пристально посмотрел на меня и ничего не ответил.

День одиннадцатый. Море, полное водорослей, кусты-лопухи, цветы эти
зеленые в самых неожиданных местах... Альфийская земля, в общем.

Ну хоть когда-нибудь она должна кончиться?!

День двенадцатый. На рассвете я подумал: "Хорошо бы сегодня." В
полдень отхлебнул кофе из фляги. В три Лайк прибавил шагу, и я понял -
неспроста.

И вот я здесь.

Каменных башен - четыре.

Стена - крепкая и высокая. Сложена из плотно пригнанных друг к другу
кирпичей. Светло-серая стена.

Светло-серые башни.

Ну и конечно - флаг.

Мы вошли в город около пяти. Когда все они, селентинцы Апвэйна,
собирались обедать и зазывала кричал:

- Попробуйте самую большую пиццу в старом Апвэ, самую большую пиццу!

Я, простой парень Гней; я, Гилденхом, защитник деревянного замка; я,
Артур Грин, рыцарь, одолевший альфа, - я здесь!

- Самую большую! Самую большую пиццу на востоке Республики!

Мы прошли через весь город - к пристани. Лайк спешил.

Пристань у них это уже не пристань. Пристань у них это уже целый
порт. Рыбачьи лодки, грузовые суда. Люди, стоящие без дела, и люди,
переносящие на себе огромные мешки... Любой корабль мог поплыть на юг, к
дружественным берегам желтой страны. Любой корабль мог поплыть на запад -
на исконный запад. Пройти Верхним Лоредорским проливом, обогнуть
Королевский мыс и спуститься к внешней стороне полуострова. Аристон,
Арета... И первый из городов - Лунная Заводь.

Воистину, мир принадлежит владеющему морем.

Очень скоро Лайк остановился и сказал:

- Вот он!

Свордах в тридцати от причала возвышалась над водой недвижимая
громада корабля-крепости. Обитый железом борт его едва заметно
поблескивал.

Некоторое время я просто стоял и смотрел. Грузовые суда... Ополченцы
рядом с рыцарем.

Серебряные буквы на корме слагались в надпись.

- Цветок Ириса, - прочел Лайк Александр.

СОСТОЯНИЕ ТРЕТЬЕ. ПОДДАННЫЙ И ГРАЖДАНИН

Почему все кончается в моем мире? Дороги и войны, ожидание и
полнолуние, новолуние и наводнение. Любое явление находит свой конец, и
человек не властен над ходом времен, - ни сильный человек, ни слабый
человек, ни Король, ни рыцарь, ни лесоруб. И то, что проходит, уже не
вернешь.

В общем, кончился мой Большой Марк, даже крошек не осталось.

Мы сидим за крепким деревянным столом, над нашими головами ухмыляется
изображенная прямо на стекле ярко-красная буква m, и похожа она на брови
очень удивленного человека. Денег у нас нет, и не предвидится, и
следовательно будем мы в этом прекрасном городе как нищие изгои, как
слуги, захваченные на руинах, как ярки, гонимые по земле, потерявшие свое
золото.

Я взялся за яблочный пирожок.

Лайк потягивает темную лолу и поглаживает указательным пальцем
последний шоколадный батончик. Нежно поглаживает, с чувством. И все ему
безразлично: что один золотой остался после "традиционного селентинского
обеда", что ободрали нас как альфийскую казну...

"Денег нет, Гилденхом", - спокойно сказал он, когда нам назвали
сумму. И я расплатился - тем, что унес из Златограда. За четыре Марка, две
лолы, пакет с картошкой и два яблочных пирожка. Расплатился тем, на что в
Златограде можно жить долго-долго, а то и дольше.

Конечно, я уже понял, что в Златоград мы пока не вернемся. В
Златоград не вернемся и в Апвэйне не останемся. Вернее, не должны
остаться. А должны мы уплыть на прекрасном судне, на корабле-рыцаре.

Должны...

...Вот и пирожок кончился. Как ни старался я насладиться всеми его
подробностями, как ни пережевывал внимательно, - съеден последний кусочек,
и буква m недвусмысленно намекает: пора, мол, уходить, больше, мол, ничего
вкусного не предвидится.

Как вообще может командовать благородным воином человек, у которого в
кармане ни одного золотого?! Не понимаю...

Если у него нет денег, то должно же быть какое-то право. Без денег и
без прав надо было сидеть в Златограде и тщательно овладевать боевым
искусством совместно с отрядом тяжелых дефендеров.

Он поглаживает пальцем шоколадку (меня от вида теплого батончика уже
тошнит!) и как-то особенно на нее смотрит. Так, словно хочет совсем
расплавить шоколад под яркой оберткой. И вдруг его глаза на
один-единственный торн перестают быть такими же синими, как у всех нас: я
вижу тайну, я не могу поймать ее смысл, но смысл есть, смысл есть всегда и
тайна эта из другого мира, и взгляд Александра из другого мира, он
пытается вспомнить, вспомнить то самое, скрытое от всех...

Он встает и идет к выходу. И я тоже сразу встаю, чтобы следовать за
ним. Потому что, как бы там ни было, я помню слова бригадира Луция: "Артур
Грин, ты пойдешь с ним!" И я иду, не рассуждая и ни о чем не спрашивая.

Мы выходим из закусочной. Буква m, символ Марка из Ареты,
изобретателя лолы-медовухи и сети быстрых таверн, жизнерадостно улыбается
на прощанье.

Северо-западная башня бросала длинную закатную тень на двухэтажный
домик с синей крышей. У входа имелся звонок. Справа висела табличка -
металлическая, блестящая, с гравировкой:

Юл Апвэй Ф.

Юл Апвэй Ф. был не дурак: он поселился рядом с главной башней города,
но поближе к набережной, дабы за утренним чаем наблюдать волшебный
апвэйнский залив. Диалектное отсутствие буквы "н" в родовом названии
подчеркивало своеобразие - истинные, стародавние сыны Апвэ вольнодумно
игнорировали общереспубликанский канон.

Лайк позвонил, нам открыли, - я увидел прихожую. Такая прихожая была
у бригадира Луция.

Интересно, что означает у него это Ф.? Если Филипп, то Юл Апвэй
ремесленник, но если ремесленник живет в таком месте и имеет такую
прихожую... Вероятно, он очень уж хороший ремесленник. А если Ф. - Флинт,
то Юл Апвэй не ремесленник, а корабел. И последнее больше похоже на
правду.

В прихожей за столом сидел человек. Он, конечно же, посмотрел на
серый плащ Лайка, на мою майку...

Он даже не спросил "Что?", он только как-то особенно приподнял
подбородок.

- Когда отходит "Цветок Ириса"? - спросил Лайк Александр.

Человек изобразил бровями букву m из закусочной.

- "Цветок Ириса" для избранных. Зачем он вам?

Теперь подбородок взлетел у Лайка.

- Для пассажиров одно место в трюме, - продолжал человек, - имеет
стоимость... Имеет стоимость сто золотых.

- Синих?

- Синих, - согласился человек, торжествующе глядя на нас. Вид он имел
очень гордый.

- Где твой хозяин, слуга? - спросил Лайк надменно.

Человек за столом помедлил и, уже окончательно изогнув шею, собирался
что-то с достоинством ответить (я для себя сформулировал вариант "Вон
отсюда!"), но в этот момент дверь в соседнюю комнату отворилась и перед
нами возник маленький толстяк. Руки он держал на самом дорогом сердцу
предмете - на животе, и большие пальцы крутились друг вокруг друга.

Лайк долго изучал круглые формы, а потом спросил:

- Где Юл Апвэйн?

- Юл Апвэй ушел в мир иной восемь дней тому.

- Как?!

- Он утонул. Отныне хозяин причалов я.

- Мы не успели сменить табличку, - сказал человек за столом.

Лайк кивнул.