приблизительно.
явления сверхъестественного порядка, верна, то человеческий разум, столкнувшись
со сверхъестественной проблемой, ведет себя куда более конструктивно, хотя и
переводит эту проблему в плоскость более привычных аналогий.
мир казался людям не то грандиозной глыбой чистейшего льда, не то недрами
хрустальной горы, не то дном незамутненного озера. Пространство, со всех сторон
окружавшее их, выглядело как сияющая сиреневая бездна, но, несомненно, таковой
на самом деле не являлась. Ноги ощущали под собой опору, а глаза различали еле
заметную сеть туннелей или капилляров, во всех направлениях пронизывающих этот
не то лед, не то хрусталь. Вглядевшись пристальней, можно было заметить, что в
смутно угадываемых пространственных лабиринтах копошится какая-то жизнь,
разбуженная теплом и светом.
вернулся дар речи. - Это кусок сыра. Прозрачного, насквозь дырявого сыра. В
дырках гнездятся крохотные мошки. Вроде нас с вами.
ступаешь. Вот-вот хрустнет...
послать.
сегодня жрал?
подошв от того, что в данный момент служило ему опорой. Со стороны Зяблик
напоминал смельчака, решившего по тонкому льду форсировать морской пролив. Все
с напряжением следили за ним, воздерживаясь даже от обычных в таких случаях
советов и подначек.
теперь гораздо уверенней, чем прежде, хотя смотрел в основном под ноги, а не по
сторонам. Однако вскоре он остановился, и явно не по своей воле.
изотропно, то есть оно позволяет свободно двигаться в любом направлении, -
напомнил Цыпф. - Здесь же этот закон, вероятно, неприменим. Среди многих
измерений этого мира есть и такие, которые в принципе нам недоступны.
ходить, как слепые?
недоступных. То, что Вера Ивановна назвала дырками в сыре, наверное, и есть те
самые открытые для трехмерных существ пространства.
как никогда мрачно.
в Эдеме искали?
сообщил Зяблик.
рисковали.
работать.
но и язык. Так у основоположников сказано.
- Человеку от языка больше вреда бывает, чем пользы. Не хочу приводить примеры
исторического, так сказать, масштаба, но за свою жизнь скажу. В городе Борисове
гоняли нас, зеков, на лесозавод, шпалы пилить. Каждая бригада норму имела. И
если ее не потянешь, начальство могло пайку урезать. Вот взялись мы с
напарником за очередную заготовку. Обработали ее как следует, а смена,
заметьте, к концу подходит. Вдруг я усекаю, что с одного торца у шпалы как бы
гнильца имеется. Ткнул гвоздем. Вроде неглубоко, по палец. Хрен с ним, думаю.
Отшарашил я на циркулярке восемь сантиметров, да и сказал при этом: "Для
советской власти сойдет. Никто и не заметит. Это же шпала, а не член". Наутро
меня прямо с развода - бац - к оперу. Так и так, говорит, плохи твои делишки.
Гони чистосердечное признание о вчерашнем акте саботажа. И еще Бога моли, чтобы
тебе политические мотивы не пришили. Две недели следствие шло, а потом мне
прямо в зоне приговор вынесли. Добавить восемь месяцев с изменением режима
содержания. С общего на строгий. По месяцу за сантиметр деревянной чурки. А на
строгом режиме ты полосатую робу носишь, на которой напротив сердца с обеих
сторон белые мишени пришиты. Чтоб охра в случае чего не промахнулась. А во
время работы ни стоять, ни ходить не положено. Все только бегом. Кирпичи
таскаешь бегом. Бетон - бегом. И все это за миску баланды и полбуханки
черняшки. Ноги протянуть очень даже просто. Я только тем и спасся, что через
три месяца осколочный перелом бедра заработал. А все из-за собственного языка.
Смыков. - В условиях законности и порядка длинный язык действительно может
навредить репутации его обладателя. А в творящемся ныне бардаке каждый волен
чесать его как кому заблагорассудится. Чем вы, братец мой, кстати и
занимаетесь.
почти весь его рассказ.
за одной из мошек, совсем недавно копошившейся где-то в неимоверной дали. Ныне
же она, описывая в видимых и невидимых частях пространственного лабиринта
замысловатые зигзаги, довольно споро приближалась к ватаге.
вдобавок еще и обряженное в живописные лохмотья, Цыпф поднял тревогу:
человек.
гонца шлют. - Зяблик сплюнул в сторону.
Кишка у него на такое дело тонка. Пускай этот фраер даже десятимерным будет,
так я его в крайнем случае гранатой достану, если пуля не возьмет.
иллюзии сиреневого мира не позволяли рассмотреть его облик во всех деталях, но
энергия и целеустремленность движений невольно внушали уважение.
удерживая ее, почесывал живот.
Знает, что зря глотку рвать здесь бесполезно. Тертый калач.
действительно оказалось человеком. Неопрятная клочковатая борода и донельзя
истрепанная гимнастерка свидетельствовали о том, что он довольно длительное
время был отрешен от таких элементарных благ цивилизации, как бритва и иголка.
Часть лица, не скрытая дикой рыжевато-бурой растительностью, являла собой
зрелище уныло-непримечательное. Диагноз напрашивался сам собой:
татаро-монгольское иго, дистрофия в десяти поколениях, хронический алкоголизм,
унаследованный от родителей, близкородственные браки предков, серость, тупость,
рахит и олигофрения, осложненная врожденной агрессивностью. Таких человеческих
отбросов в окрестностях Талашевска было хоть пруд пруди - на чужие мечи и
стрелы они особо не лезли, ко всем видам заразы имели стойкий иммунитет, а
пропитание себе отыскивали с хитростью и безжалостностью гиен.
движениями, характерными для мелких хищников, да эмблемами в виде дубовых
веточек, украшавших засаленные петлицы его гимнастерки.
непонятном языке. Помимо воли все глянули на Левку, но тот растерянно покачал
головой.
растерянно заморгали.
земляки! - добавил он, вглядевшись в пуговицы Смыкова.
которого продолжала ерзать по животу в непосредственой близости от пистолета.
замухрышки скользнул по туго набитым мешкам и добротной одежде членов ватаги.
Зяблик.
Вопросы его в основном почему-то были обращены к Смыкову.
и мертвецов к делу приставят. Очень даже просто.
вот так просто сейчас не положено. Недолго и беду накликать. Вы разве сигнала
не получали?
Акунин Борис
Мацумото Сэйте
Володихин Дмитрий
Куликов Роман
Шилова Юлия
Суворов Виктор