самое, единственное, в которое надо было упереться плечом, и нажал.
экскаваторщик - береженого бог бережет - прыгнул назад, чуть не сбив Мишу
с ног. Фонарь погас - видно, Грубин отпустил кнопку, - в подвале возникла
грозная тишина, и все были оглушены звоном в ушах.
странности. Вроде бы за эти минуты трое исследователей ушли далеко от
людей, а тут, в трех метрах, Удалов задает вопросы голосом тревожным, но
обычным.
своем уже позабыл. - Свети прямо, - приказал он.
Миша Стендаль почувствовал обиду. Он был наиболее исторически образован и
морально чувствовал себя вправе руководить поисками. Но экскаваторщик
этого не чувствовал, и как-то случилось, что впереди был он. Миша даже
сделал шаг, хотел оттеснить экскаваторщика и дать какое-нибудь, пусть
зряшное, но указание. Тут экскаваторщик обернулся и посмотрел на Мишу.
Глаз его, в который попал луч фонаря, засветился желто и недобро.
дверью, могли таиться сундуки с золотом и жемчужными ожерельями,
серебряные кубки, украшенные сценами княжеской охоты на бой-туров,
булатные мечи-кладенцы и скелет неудачливого грабителя - глазницы черепа
черные, пустые... А экскаваторщик сейчас выхватит острый, чуть зазубренный
от частого употребления кинжал и вонзит под сердце Стендалю.
достаточно расшириться, уперся желтым блюдцем в противоположную стену,
порезав по пути светлым лезвием странные предметы и, что совсем непонятно,
осветив пыльные гнутые стекла - бутыли, колбы и крупные сосуды темного
стекла. Луч метался и позволял глазам по частям обозреть комнату -
кирпичную, сводчатую, длинный стол посреди, а дальний конец обвален и
видится мешаниной кирпичей и железа.
печаталась "Искра". Или даже "Колокол".
Сделаем кадры.
уважали.
помогал, светил начавшим тускнеть фонариком. Потом вспыхнула лампа. Еще
раз.
подхватил бутыль покрупнее и понес к выходу.
товарищ Стендаль?
колбу.
неистового сияния, Эрик протянул ему бутыль. Миша стоял в трех шагах
сзади. Столб света, спускавшийся в провал, показался ему вещественным и
упругим. Экскаваторщик, озаренный светом, был подобен скульптуре человека,
стремящегося к звездам. Бутыль надежно покоилась у него на ладонях.
приняла бутыль. Миша поднял вверх тяжелые фолианты.
хотел.
их на асфальт. Рядом уже стояла бутыль, обросшая плесенью. Сквозь разрывы
плесени проглядывала черная жидкость. Другие сосуды также встали рядом.
шелковой рубашки. Удалова мучила совесть. Когда он вызвал экскаватор для
засыпки провала, он действовал в интересах родного города. Его буйное
воображение уже подсказывало страшные картины, торопившие к принятию мер и
будившие энергию. Одна картина представляла собой автобус с пассажирами,
едущий по Пушкинской улице. Автобус ухнул в провал, и только задний мост
торчит наружу. А рядом иностранный корреспондент щелкает неустанно своим
аппаратом, и потом в обкоме или даже в ЦК смотрят на фото в иностранной
газете и говорят: "Ну уж этот Удалов! Довел-таки до ручки городское
хозяйство в своем древнем городе!" И качают головами.
передничке бежит с прыгалками по мостовой. И вокруг летают бабочки и
певчие птицы. И ребенок смеется. И даже Удалов, наблюдающий за этой
картиной, смеется. И вдруг - черной пастью провал. И отдаленный крик
ребенка. И только осиротевшие прыгалки на растерзанном трещинами асфальте.
И мать, несчастная мать ребенка, которая кричит: "Ничего мне не надо!
Дайте мне только Удалова! Дайте его мне, я разорву его на части!.."
воображением и все оглядывался, не бежит ли ребенок с прыгалками, не видел
ли иностранный корреспондент, которому здесь делать нечего.
его памяти, и ничего не обнаруживалось. Он и причуды Кастельской не принял
всерьез. Просто не стал воевать с общественностью. Накладно. Все равно
засыплем. Все провалы - и тот, у архиерейского дома, и тот, что был на
строительстве бани, и тот, у мясокомбината, - все они вызывали оживление в
районном музее, даже в области. Но Удалову и городским властям никакой
радости - провал не запланируешь. В провале есть что-то постыдное для
хозяйственного работника - стихия мелкого порядка, пакостная стихия.
будущим тоже. Будущим, в котором имя Удалова будут склонять работники
культуры вплоть до Вологды и корить за узкоглядство. Он даже слово такое
знал - "узкоглядство". Так что надо было спасать положение и руководить.
щенячий лоб с залысинами.
забыл о своей первоначальной задаче - переметнулся.
экскаваторщика. - Пригласить специалистов из области.
областных. У нас есть, товарищи, Кастельская!
удивительное дело - есть такая особенная интонация, которую знают люди,
поднаторевшие в речах, и эта интонация заставляет присутствующих сложить
ладони одна к другой и бессознательно шлепнуть ими.
Подвал будет засыпан.
Отшутилась бы, съязвила - она это умела делать. Но тут, пока стояла и
ждала, что найдут, пока смотрела на принесенные вещи, поняла - нет смысла
начинать войну с Удаловым. Вещи были не бог весть какими древними.
культурные ценности и отправим их в музей. Правильно?
наподдать ногой по ценности номер один. Даже захотелось сказать народу,
что все эти штуки - дореволюционная самогонная мастерская. Но Удалов
сдержался.
дальнюю комнату выносить остальные вещи. Удалов послал гонцов в универмаг
за оберточной бумагой. Елена Сергеевна присела на корточки и подняла одну
из книг. Осторожно, поддев ногтем, открыла ржавые застежки переплета и
перевернула первый лист.
ее название.
по-молодому тревожила - билась жилка. Что-то произошло за минуты сна.
Каретные часы Павла Буре показывали три. Альбом в сафьяновом переплете
Корнев Павел
Херберт Фрэнк
Буркатовский Сергей
Ильин Андрей
Быков Василий
Кервуд Оливер Дж.