Чтение 5–й страницы книги ~Дезертир~

И вдруг мне стало не по себе. Этот молодой парень с кашей в бестолковой
башке не так и ошибается. Я не встречал оборотней, но знал, что по земле бродит
неупокоенный мертвец. Мертвец, которому почему-то очень надо найти какой-то
"Синий циферблат"...

- Я и не скрываю, что верующий, - продолжал Дюкло, немного сбавив тон. - Да
разве я один? В каждой деревне все верят, и даже в нашей роте, считай, половина!
А как же иначе? Вот гражданин Робеспьер правильно говорит: атеизм дворяне
придумали, чтобы распутству предаваться и народ обманывать!

Робеспьер... Четкая, ясная подпись на сложенном вчетверо документе... Я
понял, что когда-то ненавидел этого человека. Но не просто ненавидел. Почему-то
он меня очень интересовал. Нет, не так! Тому, кем я был раньше, этот якобинец
был нужен, даже очень нужен!

- Если священник присягу принял, то пусть служит. - Похоже, эта тема явно
волновала лейтенанта. - Все зло от тех попов, что присягать не хотят. Недаром
гражданин Робеспьер говорит, что надо принять закон о свободе совести...

И тут я понял, почему интересовался тем, кто первый расписался на моем
документе. Робеспьер - самый умный и самый опасный из всей шайки, захватившей
власть во Франции. Этот осла с митрой между ушами по улице водить не будет! Он
прекрасно понимает, как дорог Бог простым людям - и вандейским крестьянам, и
лионским мастеровым, и даже лейтенанту Дюкло из Сен-Марсо...

- Ну вот, - подытожил мой собеседник, - ежели выходит, что Бог есть,
значит, и Дьявол имеется. И такие, как Руаньяк, с Дьяволом спутались, потому что
иначе им Республику не победить. Ну да теперь уже все в порядке! Тому патриоту,
что маркиза этого на эшафот притащил, надо памятник из золота ставить!

Развивать эту тему дальше я не стал, а лейтенанта отвлек кто-то из его
орлов, в очередной раз обнаруживший, что колесо у одной из телег вот-вот слетит.
Жалко лишь, что не удалось повернуть этот странный разговор в столь нужном мне
направлении - к "Синему циферблату"...

Ближе к вечеру рота внезапно остановилась. Где-то впереди послышались
громкие голоса, крики, и тут грянул выстрел. Я даже не открыл глаза, привычно
отметив, что стреляли не из пистолета, но и не из мушкета, а из чего-то другого,
не иначе охотничьего ружья. Крик повторился-, затем голоса, пошумев, постепенно
стихли. И тут все-таки глаза пришлось открыть. Подоспевший сержант передал мне
просьбу гражданина Дюкло - лейтенант просил подойти в голову колонны.

Вначале я ничего не понял. Колонна уперлась в небольшой мостик, который
оказался перегорожен двумя опрокинутыми телегами. За телегами толпились
странного вида личности, которых я вначале принял за разбойников. Причем не
нынешних, а за тех, что описываются в детских книжках. Бородатые, в чем-то,
напоминающем черные трико, в жутких красных колпаках, которые обычно носят
каторжники. Солдаты роты Лепелетье по сравнению с ними смотрелись истинными
гвардейцами.

Дюкло был тут же, наскоро объяснив ситуацию. Оказывается, я не очень
ошибся. Перед нами были все-таки разбойники, правда не книжные, а самые
обыкновенные - отряд из предместья Сент-Антуан в полной санкюлотской амуниции.
Приглядевшись, я понял, что уже видел подобные чучела. Трико назывались
"карманьолой", а красный каторжный колпак - "колпаком Свободы". Перегороженная
же телегами дорога объяснялась совсем просто. Два дня назад в одной из газет
(лейтенант Дюкло тут же уточнил - в "Отце Дюшене", издававшемся гражданином
Эбером'), кто-то, чуть ли не сам гражданин Эбер, тиснул статью о том, что отряд
роялистов из армии Святого Сердца переоделся в "синюю" форму и идет прямо на
Париж. Прочитав сие откровение, в Сент-Антуане ударили в набат, поспешив послать
несколько отрядов в красных колпаках наперехват. Попытки объясниться с красными
колпаками оказались на редкость неудачны. В том же номере газеты было
напечатано, что рота Лепелетье - краса и гордость санкюлотов из Сен-Марсо -
возвращается в Нант, дабы добить проклятых шуанов. Посему вождь красных колпаков
решил проявить бдительность, и дело дошло, как я и слышал, до пальбы - правда,
покуда в воздух.

История меня позабавила, и я мысленно поздравил гражданина Эбера. Хорошая
вышла статья! Жаль, что все рано или поздно разъяснится. Для разъяснения меня и
пригласили - лейтенант вовремя вспомнил о бумаге со страшными подписями.

Эбер - журналист, якобинец, крайний "левак", руководитель Клуба
кордельеров.

Менее всего хотелось вмешиваться, но стало ясно - деваться некуда. Тем
более гражданин Дюкло уже успел оповестить вождя красных колпаков, что с ротой
следует "сам" национальный агент Шалье. Я вздохнул и достал из внутреннего
кармана бумагу.

Меня подвели к Главному Колпаку: краснорожему верзиле, по виду - типичному
мяснику. Вождь смерил меня крайне подозрительным взглядом, скривился и с явным
недоверием уткнулся в документ. Шли секунды, и я не без злорадства подумал, что
грамотностью Главный Колпак не отличается. Наконец красная рожа вновь
скривилась.

- Не так составлено...

Этого я не ожидал, как, впрочем, и гражданин Дюкло. Он попытался было
возмутиться, но краснорожий вождь покачал головой:

- Не так, говорю! Ежели гражданин Шалье от Комитета безопасности послан, то
первым должен гражданин Вадье расписаться, потому как он председатель, а не
гражданин Робеспьер.

Я не испугался - пугаться мне нечего. Напротив, такая бдительность
позабавила, тем более я понял - Красный Колпак прав. Документ составлен не
совсем по форме. Но в то же время тот, кем я был прежде, твердо знал - бумага
настоящая. А подпись гражданина Робеспьера оказалась первой по какой-то важной
причине.

- Вот чего, - рассудил вождь. - Я сам с гражданином национальным агентом
поговорю. Наедине.

И вновь лейтенант пытался возразить, но я тут же согласился. Мне все равно
- почему бы и не поговорить с мясником из Сент-Антуана?

Синие шинели и красные колпаки отошли на несколько шагов. Мы остались
вдвоем. Вождь оглянулся и неожиданно подмигнул:

- Так что, отряд в твоем распоряжении, гражданин Шалье. Какие приказания
будут?

Похоже, я все-таки растерялся, но вовремя вспомнил, что молчание - золото.

- Ищут тебя, гражданин Шалье. Мне гражданин Шометт так и передал:
встретишь, мол, гражданина национального агента - в его распоряжение переходишь.
Так сам гражданин Робеспьер приказал.

- А переодетые роялисты? - не удержался я. Красная рожа расплылась в
усмешке:

- Ну то гражданину Эберу виднее! А тебе, гражданин Шалье, в Париж
возвращаться надо. Ищут тебя. Волнуются сильно.

Наконец все стало ясно. Тот, чье удостоверение оказалось у меня в кармане,
- важная персона. Настолько важная, что кое у кого не хватило терпения дождаться
его возвращения...

- Ежели надо, мы с тобой в Париж вернемся, - заключил Главный Колпак. - А
нет - дальше пойдем. Тут неподалеку целое кубло "белых" - добрые патриоты
рассказали. Мы уже одного попа взяли, как раз неподалеку...

Мяснику явно не хотелось возвращаться в Париж. Его ждала охота - и куда
более интересная, чем травля зайцев. Конечно, можно было вернуть этих
каторжников в Париж, но тогда придется возвращаться вместе...

- Можете идти дальше, - решил я. - Попа передадите лейтенанту Дюкло...

- Ага! - Красная рожа понимающе кивнула. - Только вы его - попа этого -
прежде чем "брить", поспрошайте. Он не из простых, чего-то явно знает. Будет
упираться - двиньте пару раз...

Дальше слушать я не стал и повернулся, чтобы подозвать гражданина Дюкло.

Окончание этой истории можно было не смотреть. Я вернулся к повозке, решив
на привале поговорить с лейтенантом о пленном священнике. В конце концов, этот
сын мебельщика - верующий...

Все оказалось даже проще, чем я думал. Как только солдаты начали
раскладывать костры - на этот раз рота заночевала прямо в поле, - Дюкло отозвал
меня в сторону.

- Не знаю, чего и делать, гражданин Шалье Священник этот...

- А что священник? - самым равнодушным тоном поинтересовался я.

- Странный он какой-то... Вы бы с ним сами поговорили.

Признаться, этого я не хотел. Не знаю почему, но разговаривать с несчастным
не тянуло. Однако отказываться было нельзя.

- Хорошо. Так, говорите, странный?..

Священник сидел у костра, обхватив руками худые колени. Он и на священника
был не очень похож. В мохнатой пастушеской куртке, деревянных башмаках, в
странной войлочной шапке. Только волосы подстрижены не по-крестьянски. Наверно,
на этом бедняга и попался, Красные колпаки - народ внимательный.

Я подошел поближе, не решаясь начать разговор. Почему-то меня охватила
странная робость. Мне уже нечего бояться - тем более этого несчастного. Но
что-то останавливало, не давало заговорить:

Сидящий у огня поднял голову, и наши глаза встретились. Не больше мгновения
мы смотрели друг на друга - и вдруг случилось то, чего я никак не ожидал.
Священник отшатнулся, вскочил, рука поднялась вверх.

- Изыди!

- Святой отец! - растерялся я. - Мне надо с вами...

- Изыди! - Большие темные глаза блеснули. - Изыди, откуда пришел, посланец
ада!

Я облегченно вздохнул. Бояться нечего. Кем, кроме посланца ада, может быть
для неприсягнувшего священника национальный агент Шалье?

- Святой отец, - повторил я, - мы должны разобраться. Может... Вероятно, вы
арестованы незаконно...

- Я не верил... - священник медленно провел ладонью по лицу. - Прости мне
неверие мое, Господи... Ты, мертвец, притворившийся живым, ты, посланец Сатаны,
уйди! Vade retro!

Я похолодел. На миг темная фигура у костра исчезла, превратившись в неясный
колышущийся силуэт. И вдруг мне почудилось, что это я стою у костра, на мне
косматая пастушеская куртка, а передо мною в неясном свете огня - жуткая нелепая
фигура, словно сошедшая с фрески Страшного суда. Вздутое посиневшее лицо,