- пришлось закусить губу, чтоб удержать крик. Офицер исчез, но через
минуту вернулся вместе с несколькими добровольцами в штатском. Откуда-то
появились носилки, и, пока Келюса укладывали на них, боль озверела, начав
пульсировать так, что глаза застлала желтая пелена. Лунин услыхал, как
Фрол отказывается ложиться на носилки, уверяя, что дойдет сам. Затем
Николая подняли и понесли в противоположную от места боя сторону мимо
неподвижно лежавшего у стены человека. Келюс скосил глаза и увидел парня в
синей куртке. Несмотря на залитое кровью лицо, Лунин сразу узнал его.
Похоже, эта ночь оказалась несчастливой для всех, кто охранял странную
дверь на восьмом этаже Белого Дома.
матраце, рядом, тоже на матраце, сидел Фрол, левая рука которого висела на
перевязи, а перед ним расположился старик в белом халате. Он неторопливо
водил ладонями над плечом Фрола, что-то тихо приговаривая.
встречал часто, но в больницах сталкиваться с ними еще не приходилось.
Лунин прислушался, но ничего не понял: старик говорил на совершенно
непонятном языке. Николай, овладевший в университете джентльменским
набором историка - английским, французским со словарем и латынью в
избранных цитатах, - все же мог поручиться, что слова не принадлежали ни
одному из европейских языков. И тут, к изумлению Келюса, Фрол ответил на
том же наречии, засмеялся и начал что-то рассказывать. Слова казались
чем-то знакомыми, но совершенно непонятными. Но услышав нечто вроде
"дхар-ат гел асни гха", Лунин наконец, догадался:
Голова по-прежнему болела, но двигаться было все же можно.
человек в халате был, без сомнения, доктором, - повернулся и с интересом
взглянул на Николая.
вновь стало худо. Пришлось опуститься на матрац, в голове пульсировала
боль, к горлу подступила тошнота. Доктор сочувственно посмотрел на Лунина,
покачал головой и медленно провел ладонью над его лицом. Николай ощутил,
как боль сразу утихла и отступила. Он снова мог вздохнуть полной грудью.
его головой. - Сейчас пройдет...
зная, как обращаться к старику. Доктор не походил на обычного врача из
районной больницы - издерганного, с пустыми глазами. Лицо старика явно
отличалось от физиономии замученного жизнью терапевта: большие, близко
сидящие глаза почти не мигая смотрели из-под седых бровей, небольшая русая
бородка была аккуратно подстрижена, а главное - в старике чувствовалось
что-то особенное, иногда называемое "порода". "Эмигрант, что ли", -
мельком подумал Лунин и как можно непринужденно произнес:
стар, может даже старше его деда-большевика.
главою зря не вертите и в речах обильны не будьте. А профессором меня
величать не по чину, да и мирское это. Зовите, ежели охота станет,
Варфоломеем Кирилловичем... Лежите смирно, воин Николай, черепушка ваша
покоя просит...
Он так и не понял, кому задал свой вопрос, а потому не удивился, услыхав
два ответа:
"V". - Отбились, язви в карету! Теперь не сунутся!
Лунину, то ли собственным мыслям. - И ко благу ли сие, покуда неведомо...
привстал с матраца.
продолжая водить ладонями над лицом Лунина, - не сводится отнюдь к
подставлению левой щеки вслед за правой. Оно глубоко и весьма нравственно.
Однако же одобрить его не могу, ибо в основе оно нецерковно, а посему -
неплодотворно. Что же касаемо победы, то тут воин Фроат прав. Сегодня все
кончится. Во всяком случае - пока...
старик назвал Фрола его настоящим именем.
приподнявшегося было Лунина на матрац. - Друг мой отец Степан служил в
земле Пермской и Югорской, что ныне Коми-республикой прозывается. Он часто
писал мне о дхарах. Заинтересовался ими и я, грешный. Язык их непростой,
но не труднее прочих...
сразу не понял!"
Варфоломей Кириллович завершив, вероятно, сеанс лечения, велел "воинам
Фроату и Николаю" лежать смирно и куда-то удалился.
добавил: - Пока не вернулся, скажу... Слышь, Француз, а ведь тебя под
бээмпэ пихнули. Свои, елы!
парня, что у стены... Помнишь?
верилось. Скорее, верилось в противоположное.
девиц в белых халатах, сопровождаемая пожилым врачом со стетоскопом в
нагрудном кармане. И тут Келюс окончательно уверился - Варфоломей
Кириллович - не врач или, по крайней мере, не совсем обычный врач. Во
всяком случае, медсестры и служитель Эскулапа так и не смогли объяснить,
кто же оказал Лунину и Фролу первую помощь. По мнению доктора со
стетоскопом, ночью в горячке боя вместо медпункта их отнесли в этот
коридор, и кто-то, не из числа врачей Белого Дома, пытался их лечить. При
этом доктор то и дело поглядывал на окровавленную рубашку Фрола и качал
головой, из чего со всей очевидностью следовало, что с огнестрельными
ранениями он сталкивается далеко не каждый день...
удовольствием затягиваясь сигаретой.
За окном был вечер. Двоих тяжелораненых, попавших сюда ночью, еще утром
увезли в больницу, и в медпункте вместе с молодыми людьми оставался только
милиционер, подвернувший прошлым вечером ногу. Страж порядка то и дело
ковылял на здоровой ноге к телефону, ведя длительные переговоры с
супругой.
порядке. Только идти некуда. Не в Тулу ж, елы, на ночь глядя ехать.
врачей. Дхар, еще раз заявив, что на нем все заживает как на собаке,
категорически отказался ехать в больницу. У Келюса дела шли похуже - боль
почти исчезла, но слабость приковывала к койке, мешая двигаться.
корреспондентов, прорвавшихся в медпункт несмотря на запреты врачей. К
Лунину и его товарищу то и дело забегали какие-то весьма солидные люди,
жали руки и неискренними голосами справлялись о здоровье. На минуту зашел
Президент, поздоровался, но о здоровье спрашивать не стал,
поинтересовавшись, не нужна ли помощь. Фрол и Келюс промолчали, зато
милиционер тут же начал рассказывать про свою однокомнатную "хрущовку", в
которой уже десятый год живет его семья. Президент, не дослушав до конца,
рассеянно кивнул и удалился. К вечеру все успокоилось. Радио сообщило о
полной победе и капитуляции врага, победители занялись делом, и раненых
наконец-то оставили в покое. И сразу стало скучно.
меня четыре комнаты и один дед, если его, конечно, не арестовали за
большевизм. Не ночевать же здесь, в самом деле! Разбудишь?
по-дхарски говорит! Даже я так не умею. Я было подумал, он дхар...
глубоком забытьи Николай чувствовал, что все это не по-настоящему, что
всегда можно проснуться. Поэтому, увидав себя в темном, освещенном лишь
странным желтоватым светом, коридоре, он не испугался. Это было не
страшнее, чем случившееся минувшей ночью. Но вдруг Николая начал пробирать
озноб. Он понял - сейчас произойдет непоправимое, ему не убежать, не
проснуться. Келюс успел подумать, что виною всему - контузия, но тут прямо
из стены появился Китаец. Он шел развинченной странной походкой, широко
улыбаясь, но глаза оставались при этом холодными и какими-то неживыми.
Келюс хотел закричать, но голос не слушался, а тело приросло к полу.
Николай вдруг понял: это не сон, просто его не смогли добить ночью, и
теперь нашли здесь. У Китайца не было оружия, но Келюс знал - это не
спасет.
сверкающей золотой парче шагнул вперед, заслоняя собой Лунина. Знакомый
голос произнес: "Не бойся, воин Николай!" Странный старик, которого он
принимал то за врача, то за священника, вновь махнул рукой, и Китаец,
скаля крупные острые зубы, стал отступать, пока не растворился в серой
штукатурке стены.
же стены появилось несколько коренастых фигур в черных куртках. Они не