графинов-колбочек, стоящих перед каждым прибором. Старались держать вилку
в левой руке, а нож в правой; старались не глазеть по сторонам; старались
без шума отодвигать стулья. Кореньков жевал палочки мелкой спаржи,
корочкой подбирал правильно соус и комплексовал, что не может дать на чай
милой плоской официантке: хамство-с, то-то она и не улыбается.
Пигаль?.." Кореньков усмехнулся дилетантству, попросил гида вернуться в
гостиницу через улицу Сен-Дени.
электрические лопасти мельницы вращались в темной вышине, электрический
нагой силуэт вскидывал ножку в канкане. На Сен-Дени девицы были уже
реальные, в шортах или мини-юбках и обтягивающих сапожках до бедер, в
ажурном белье под распахивающимися шубками, всех цветов и мастей, чаще
некрасивы, некоторые стары: похаживали парами и стайками, ждали у стен,
опершись ножкой, курили, поигрывали сумочками.
за сорок, - забывшись, склонился Кореньков к сидящему рядом Вадиму
Петровичу. - А чудо-киска с вызовом на дом приедет на "ягуаре" и возьмет
утром тысчонок до трех.
постороннем; пара дам сокрушалась, их слушали с неприязнью; постепенно
раскрепостясь, обсудили проблемы проституции и почему-то пришли в
прекрасное настроение.
пакетика в ванной, пастой из такого же пакетика почистил зубы, обувным
кремом отполировал свои коричневые туфли. Андрей Андреич слегка
рассердился:
ванной, завтра новые положат. А чего водку открыл, пить сюда приехал? Ну
чудила ты...
и делают".
и пляс Републик, где обосновались знаменитые баснословной дешевизной
универмаги Тати. Совали в бесплатные пакеты гонконгские кассеты,
бразильские джинсы, сингапурские штампованные часы, кроссовки с Тайваня и
куртки из Макао - Андрей Андреич купил южнокорейский магнитофон за сто
девяносто франков: "колониальные товары", дешевая рабсила, демпинговые
цены. Кореньков свои приобретения упрятывал в сумку: показываться с
пакетом от Тати уж больно непрестижно, бедно, стыдновато. Налетали не раз
на уличную дешевую распродажу, бесценок непредсказуемый: за пакистанские
нормальные кроссовки он отдал пять франков, за джинсы - восемнадцать.
Сэкономленные средства он перебросил в расходы на местный колорит: рюмка
абсента, рюмка перно. (Чашка кофе - три франка, и это в обычном бистро...)
Кореньков это знал, но он не знал, какой вкус у лакрицы, и приторной
сладковатостью удовлетворился.
разъяснил Кореньков. - Как все в Европе, кстати.
думаешь, дал хоть что-нибудь взамен? И звонят они только из гостей, чтобы
на автоматы на тратиться; мне говорили.
допускал: кладбище Пер-Лашез и стена Коммунаров - один час, музей Ленина
на улице Мари-Роз - два часа, Лувр - три часа, Эйфелева башня, прощальный
ужин накануне отъезда...
порнографические фильмы. Но подспудное брожение присутствовало. Кореньков
за полтора франка купил номер "Пари суар", слюнявя пальцы (тончайшая
бумага), переворошил отдел объявлений и отыскал "Декамерон-70" Феллини в
недорогом кинотеатрике: классика мирового кино, вне политики, не
придерешься. Депутация желающих отправилась к Вадиму Петровичу. Культпоход
в кино состоялся.
горло. О девяти франках никто не жалел.
руководитель. - Билет на балкон стоит всего сотню монет. Какие голоса!
достославного Чрева Парижа (женщины загорелись! Вадим Петрович поцокал
неодобрительно). Бескрайнее царство жратвы ломило красками, оглушало
запахами, ананасы соседствовали с хреном, цесарки с акульими плавниками,
устрицы с кокосами, жаровни дымились, чаны парили, монахини садились на
мотороллеры, плыли и качались корзины! Букашки в грандиозном натюрморте,
созданном фантазией гурмана, они, влекомые Кореньковым, как нитка за
иголкой, достигли лукового супа: янтарный и благоухающий, в грубой
фаянсовой миске, вроде и суп как суп, ан нет, вроде и как пища богов,
галльских богов, лукавых и вечных, амброзия бессмертных, святое причастие.
Дени тоже угостили.
трехцветные флаги Великой французской революции на готических шпилях
Нотр-Дам, отшумели каштаны под башнями Консьержери, отсверкали в паркетах
люстры Версаля. Укатился в прошлое франк, поданный Кореньковым клошару под
мостом Де Берси.
отпуска домой, где прожит век. Вздыхал знакомым мелочам, жалел о
ликвидации уличных писсуаров: не трогайте мою старую обитель.
серого окна: к рыбному магазину подкатила цистерна, юный развозчик
загрузил длиннейшими батонами из пекарни ящик мотороллера и унесся,
расклейщик афиш огладил тумбу рекламой фильма с Жаклин Биссе.
мысль разрослась огромно, как баобаб. Дети самостоятельны, все имущество -
жене, а он уже старик, сколько ему осталось... Какая разница, как он будет
здесь жить. Конечно, в Париже очень трудно найти постоянную работу, но он
знал твердо, что с голоду тут давно никто не умирает, существует масса
социальных и благотворительных служб... а он согласен на любую работу,
хоть мусорщиком. Слать им посылки... попробовать когда-нибудь посетить
Союз под чужой фамилией... ведь никаких эмигрантских газет, радиостанций,
заявлений, упаси бог.
то мое.
между Дени и шофером.
комплиментом; потом его что-то забеспокоило, сильнее, очень сильно - и
окостенел:
естественностью, как будто забывшись.
грассирование, и по-французски спросил у шофера, сколько им ехать, на что
тот по-французски ответил, что минут пятнадцать.
корку на крышке канализационного люка. В мозгу у него лопнул воздушный
шарик - нечеткие буквы гласили: "2-й Литейный з-д - Кемерово - 1968_г."
русская металлическая артель, поставляющая муниципалитету крышки для
канализации?
нехорошим.
Петрович. - Эмигранты любят такие штучки. И во Франции, если поискать,
найдется парочка Барнаулов!
старой войны.
рядом на пути не оказалось ни одного человека, хотя площадь казалась
запруженной народом...
такое легкое искажение дифтонгов!..
Кореньков.
Трубников Александр
Березин Федор
Круз Андрей
Круз Андрей
Шилова Юлия
Шидловский Дмитрий