read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



вспять меринок, но не устоял, подвернул ногу и, вскрикнув, рухнул на бок,
подминая кусты. Щелкнули обледенелые ветви, но звонкий щелчок погас в
жутком треске сломанной кости. И бело-розовый обломок выскочил на свет
более чем на вершок, прорвав вздувшуюся шкуру. А меринок на миг смолк - и
закричал совсем уже жутко, невыносимо, ровно ребенок, убиваемый хмельным
отчимом.
И оба всадника поняли, что делать! Но не боярская выучка боевая, а
лесное чутье мокшанское откликнулось первым: свистнула мимо виска Михайлы
Якимыча сулица, вошла коньку в глаз, и плач сошел в хрип и тут же - в
сипение, и, побившись краткое время, затих буланый, распластав гриву по
красному...
Мгла же качнулась, всколыхнулась на запах крови, поползла скорее. Вот
уж и в недальних кустах шевельнулись темные клочья; мутная тоска затемнила
разум, и, почуяв это, вновь вскинулся Орлик. Держать коня, держать! - но
замерло тело, словно умерло: ни рукой не двинуть, ни ногой, ни голову
повернуть.
Мокшанин же тычет пальцем вперед. Губы перекошены, зубы скрипят, словно
железо по льду, - и все это видится словно бы со стороны, криком сквозь
перину.
- Хийси! Хийси! [злой дух, демон (фин.-уг.; языч.)] - воет мокшанин.
Спрыгнул наземь лесовик; повиснув на поводьях, удержал на месте
взвившегося конька, в мгновенье ока связал ременную петлю, кинул на сук;
рванулся жеребчик, сам ремень затягивая, - и замер, придушенный. Капнул
пеной на снег.
- Войвод, хийси!
Ох и лютая ж мука: видеть все, и слышать, и сознавать! - но не мочь и
пальцем шевельнуть... Незримые путы скрутили тело - и то еще ладно, что
колени закаменели на конских боках, удерживая в седле; и еще благо:
сознание помутилось... с тобой ли сие творится, с иным ли кем - не
понять...
- Ай, войвод!
Совсем спокойным вдруг стал мокшанин. Поглядел с упреком. Выпростал
с-под кожана крест, прижал к губам, бормоча по-своему. Только и различить:
- Хырристос-Маарью! Хырристос-Маарью!
Еще раз поцеловал - и отшвырнул, содрав с шеи. А в руках уже - тесьма с
медвежьими когтями, невесть откуда вытянутая. В единый миг набросил на шею
замест креста, выдернул кинжал, набрал в грудь воздуха, будто в прорубь
собираясь кидаться, - и вперед, во мглу!
- Ииииииииииииииииииии!.. - прорезало стынь.
Головой вперед влетел мокшанин во мрак и сгинул. Темень же дрогнула,
совсем почернела, сгустилась вмиг едва ль не до смоляной густоты, взвилась
смерчем и закрутилась осатанело. Хриплым стоном оборвался визг - лишь эхо
покидало над кронами тускнеющие обрывки. Мгла же, колеблясь, осела... и
понемногу оттянулась из ближних кустов, стала бледней, зависла едва
различимой паутинкой.
Горестно заржал конек мокшанина.
И тихо сделалось.
Тотчас отпустило боярина, и Орлик, словно от сна дурного пробудившись,
тряхнул гривой; виновато покосился на хозяина. И первое, что на уме
появилось: вперед! помочь сотоварищу!..
Люто ударив каблуками, послал Михайла Якимыч вороного к кустам, откуда
миг тому визжало...
И что же? Ничего.
Только ошметки изорванного тряпья - не распознать уж, где что, да треух
в ярко-алой расползающейся луже, да кинжал торчит в стылом стволе -
ударился, выбитый на излете, и вошел на полную пядь. А на рукояти ожерелье
из когтей медвежьих покачивается: кривы когти, громадны, и с каждого
падают на снег, набухая, кровавые капли.
Падают и никак не могут истечь.
Кап-кап, Кап-кап. Кап...
Поднял боярин руку - покреститься в помин отважной души.
И не успел.
Рухнуло из ниоткуда нечто мокрое, мягкое; вышибло из седла, бросило на
снег. Приподнялся Михайла Якимыч на руках - и обомлел. Мокшанин!
Изодранный, измятый, кожан с плотью воедино перемешан, голова в живот
вмята и весь юшкой алой перемазан...
А вокруг, обнимая, - черные щупальца.
...шшшшшшшшшшшшш... шшшшшшшшшшш...
Шорох. Шелест. Шипение.
Пала наземь стена мглы, словно илом залепив очи, и захлебнулся боярин;
вспыхнули перед глазами пестрые пятна, свело горло, откуда-то издалека
донесся вопль Орлика, смертный, жуткий, неконский вопль, - и тьма
закрутила, скомкала, смяла, гася разум... и не мог уже боярин понять, что
не творится с ним особого худа, а просто, коконом темным затянув, волочит
его нечто сквозь чащу, к реке, к реке, к реке - которую миновать
пытался...


СЛОВО О СТЕПНЫХ ЛЮДЯХ, ПЕСНЕ ХУРА И СТАРЫХ ДОЛГАХ
...Великий Шаман явился неслышно. Не вскинулась стража, стоящая у юрты
нояна [ноян - командир (монг.)], не колыхнулся полог, а он уже вышел из
темного угла, кряхтя присел на войлок - поближе к медленному неяркому
теплу углей, тлеющих в жаровне, и густо-пурпурное марево растеклось по
круглому лицу, сползая на негустую бороду, словно Тэб-Тэнгри [Голос Неба
(монг.): титул великого шамана степи] подкрасил кожу, готовясь к большому
молению.
Тяжелая запахнутая шуба была на нем, кисло пахнущая мокрой нечистой
овцой и чем-то еще приторно-сладковатым, и круглая шапка, отороченная
серебристым мехом горной лисы. А неразлучный бубен, единственный в степи -
маленький, всего в две ладони взрослого мужчины, - Великий Шаман уложил на
согнутое колено и, уложив, невесомо-бережно огладил сухую, туго натянутую
кожу, словно смахивая с нее несуществующую пыль. Тихим шепотом отозвался
на ласку бубен, и чуть звякнули рассыпчатым медным звоном круглые
колокольцы.
Он сел поудобнее, зябко повел плечами и пристально посмотрел сквозь
зыбкое марево в лицо Саин-бахши [бахши - знахарь, шаман невысокого ранга
(монг.)], словно пытаясь разглядеть в сухощавом старике с лицом, покрытым
сетью морщин, знакомые черты угловатого, непоседливого, как сайгак,
мальчишки.
- Я пришел, Кокэчу, - негромко сказал Тэб-Тэнгри.
И Саин-бахши сначала не понял, с кем говорит нежданный гость, а когда
понял - мерзкая дрожь промчалась по телу, морозные иглы вонзились под
ногти, и не стало сил отвернуться, увести взгляд: прозрачно-янтарные,
словно бы невидящие, но неотрывно цепкие глаза под седыми дугами бровей,
пронзающие марево, накинули аркан на душу и подтягивали, накручивая
незримые кольца...
- Отчего молчишь, Кокэчу?
Неупрекающий, снисходительный голос, казалось, забытый давно, но теперь
прогремевший громом; спокойный голос с едва лишь заметной укоризной, как в
незапамятные дни, когда, поймав ученика на недозволенном, но
простительном, Тэб-Тэнгри не доставал плеть, а просто смотрел в глаза и
спрашивал: "Отчего ты так поступил, мальчик?" - но именно это и было
страшнее всего.
- Говори, Кокэчу.
И как тогда, в детстве, невозможным стало ослушаться.
- Зачем тревожишь меня, учитель?
- Разве ты не понимаешь, Кокэчу?..
Настойчиво повторял и повторял Тэб-Тэнгри старое имя, мертвое имя,
давно выброшенное, скинутое, как ненужный чорок [кожаный сапог (монг.)],
запретное даже для себя самого; кто такой Кокэчу? - нет его, нигде нет,
нет совсем, умер, сгинул безвестно, истлел; никто не узнает в седом
Саин-бахши юного Кокэ; те, кто мог бы узнать, мертвы давно, а те, кто жив
еще, - далеко, и никто не должен узнать, ибо длинная воля Чингиса не
оборвалась с последним дыханием кровопийцы, и прознай кто-то, что Кокэ
жив, жизни не будет... но Тэб-Тэнгри не хотел называть новое имя, и каждый
раз дрожь пробивала тело, когда сизые губы произносили с неким даже
наслаждением: Ко-кэчу...
- Потому что ты жив, Кокэчу.
Запахнутая шуба раскрылась на миг и тотчас запахнулась, но сладковатый
запах усилился, проник в ноздри, стал тошнотворен, словно над полем боя
спустя три дня после битвы оказался Саин-бахши... а под скисшей овчиной
явственно проглянуло шевелящееся нечто, неясное, слипшееся, неразличимое в
отсветах жаровни, но омерзительно-гнусное...
- Ты жив, Кокэчу. А я нет.
- Я жив, учитель, - согласился бахши. - Но и не жив.
Сквозь струящийся от углей жар шелестом пролетел глуховатый
стариковский смех.
- Зачем говоришь мудро, Кокэчу? Ты никогда не был первым учеником, и
мой бубен все равно достался бы не тебе. Я думаю порой: отчего Тэнгри
избрал для жизни тебя, отвергнув лучших?
- Спроси у него!
Нескрытой дерзостью прозвучал ответ. Но Великий Шаман не захотел
разгневаться.
- Хочешь ты или нет, Кокэчу, но ты должен сделать то, о чем хотел
забыть. Ты клялся камнем черным и ветром светлым, что Тэнгри для тебя
превыше всего и что я не ошибусь, приняв тебя в ученики; ты просил, и я
взял, хотя знамение не было благоприятным. Отомсти, Кокэчу...
- Кокэчу отомстил бы. Но его нет. А Саин-бахши слишком слаб и забыл обо



Страницы: 1 2 3 4 [ 5 ] 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.