сего влетел я в непонятное.
началась крутая поедрень. Цветные фейерверки, фонтаны шипучего
кипяточка, звездный коллапс и снежная лавина, горские ритуальные
пляски с копьями, парад муниципальных пожарников и поножовщина в
сортире танцплощадки, цветочный ливень и гнойный дерьмопад,
всенародное ликование по случаю такого случая и так далее, всего
не перескажешь. Черепушка вспухала, потом ее будто вскрыли
консервным ножом, и туда хлынул космос. Потом вообще наступил
полный бзец. Но не полный, поскольку следующий оказался еще
корявей. А потом я, как ни странно, очухался, живой и здоровый.
окочуриться недолго. Ни малейшего отношения оно не имело к
благородному кристаллическому ангидриду экстракта пещерных
грибов, это уж точно.
поблескивал циферблат настенных часов. Судя по ним, меня мотало
в отключке почти пять часов, это вдвое дольше, чем тащится
нормальная маза. Ну и результат был необычным. Мягко сказано,
необычным. Сногсшибательным. Неописуемым. Волшебным.
нельзя более к месту. Мои пять заскорузлых чувств точно вынули,
починили, прочистили, смазали, вставили на прежние места. Во
всем теле ясность и легкость. Но если бы только это. Совершенно
по-иному текли мысли - быстро, четко, причем одновременно их
умещалось в уме сразу несколько, и они будто бы маршировали
дружной колонной по шесть. Или по десять, неважно. Примерно так:
скудости вводных;
мозг набряк, пульсировал, охваченный легким жаром. Это внушало
известную тревогу, однако, с другой стороны, ни в какое
сравнение с терзаниями ожиданки не шло.
характер. Лигуна убили вне связи с его наркоделишками. Из
квартиры, набитой под завязку дорогим барахлом, не вынесли
ничего, кроме больших полушарий хозяина. Он обзавелся шприцом и,
вероятнее всего, ввел себе загадочное лекарство, действие
которого теперь испытывал на себе я. Оно чудодейственным образом
влияло на работу мозга. И это было важно, настолько важно, что
Лигуна не просто пристрелили, а вскрыли его черепушку и похитили
головной мозг.
хорошего. Слишком велики шансы разделить судьбу Лигуна, если
меня здесь застукают. С одного боку, мной безусловно
заинтересуется полиция, с другого - таинственные охотники за
мозгами. Это в зависимости от того, кто меня засечет в связи с
квартирой покойного. Недурной переплет.
угрохал толкача, а потом взял ножик, пилу и всласть поизмывался
над трупом. Пусть даже я видел двоих ребят из банды, громилу из
черного вездехода и хирурга из голубого полуфургончика. Поди их
доищись, попробуй докажи. А я - вот он, я, готовый образцовый
подследственный, хоть в рамочку вставляй.
Однако у меня прорезался жуткий аппетит, пришлось пошуровать в
холодильнике. Там нашелся солидный кус копченого филе, и я умял
его в два счета. Лигуну эта еда, разумеется, уже ни к чему, не
оставлять же полицейским. А вот отхачить денег из бюро мне было
тошно почему-то. Может быть, потому, что наварены они на
несчетных муках нашего брата шпыря, не знаю. Взял только
чудодейственный плоский флакончик.
Но долго ли оно подействует и необратим ли его эффект, насколько
долгий курс уколов потребен - оставалось загадкой.
пальцев, я обнаружил у себя новую способность. Немного
сосредоточившись, я до мельчайших деталей вспомнил каждое свое
движение с того момента, как влез в окно. Каждый шаг, любое
прикосновение к предметам обстановки. Моя память работала со
сверхъестественной четкостью.
ключей, и быстро пришел к выводу, что проще выйти тем же путем,
каким вошел, через балкон. Только вот вскарабкаться по гладкой
стене на высоту в два моих роста не получится. Тут же в моих
свежевылеченных мозгах прорезалась абсолютно шальная идея. Сам
же поначалу ее отмел, но она моментально обросла расчетами, чуть
ли не графиками и чертежами, словно ею занималось целое
проектное бюро у меня в черепушке. Несколько минут ушло на
додумывание, проверку и шлифовку нюансов. Попробовать, во всяком
случае, стоило, при всех сумасшедших очертаниях идеи не
обнаруживалось явного смертельного риска.
моток тонкого синтетического троса, как раз то, что надо. Вылез
на балкон, пропустил трос через кольцо для бельевой веревки,
подергал - годится. Примерился, какой будет амплитуда, на
сколько потребуется длины. Затем отрезал нужный кусок сложенного
вдвое троса, и двойной конец завязал мертвой удавкой со стопором
у себя на кожаном ремне. Отошел в другой конец балкона, выбрал
лишнюю длину, зажал в кулаке и взобрался на перила. Вниз уходило
темное ущелье улицы, в голове у меня прокручивалось каждое
движение, и сила толчка, и траектория, и вся последовательность
головоломного номера.
шестиэтажной пропастью, как мальчишка на ярмарочных гигантских
шагах. Спустя миг, точно вовремя, расслабил кулак и рухнул почти
на всю длину туго натянувшегося троса. Сумасшедшим маятником
меня вынесло далеко за угол дома, вдобавок еще подзакрутило.
Надвинулся бетонный брандмауэр, я самортизировал поджатыми
ногами, отпустил остаток веревки и, отчаянно качнувшись всем
корпусом, сумел достать до пожарной лестницы. Цирковой трюк
удался. Не столько мне, сколько моим новым мозгам. Они словно бы
разделились на несколько частей, каждая заведовала координацией
движений, сообщалась с другими, обмениваясь выкладками и
указаниями, а еще одна часть охватывала процедуру прыжка в
целом, сводя все к общему руслу. Без такого ежемгновенного
наития, сложнейшего расчета и четкой корректировки я нипочем бы
не сделал того, что сделал. В крайнем случае, прыгал бы
несколько раз, взбирался бы по тросу на балкон и повторял бы
попытку. Может, ушибся бы разок-другой. А так все вышло чисто,
гладко и, смею надеяться, элегантно. Только любоваться и
аплодировать было некому. Но я не в претензии.
смотал трос, а моток спрятал за пазуху, чтобы выкинуть
где-нибудь по дороге. Спускаться по пожарной лестнице было
чересчур рискованно, любой случайный прохожий, увидев такое,
заподозрил бы неладное и мог поднять шум. Поэтому я поднялся на
крышу, залез в слуховое окно, сквозь кромешную темноту прокрался
до чердачной двери, убрал обрезок доски и тихонечко выглянул
наружу. В подъезде тишь, никого. Лифтом грохотать не стоило; я
пешком отмахал вниз по лестнице и, как ни в чем не бывало, вышел
на безлюдную ночную улицу.
свободен, свеж как малосольная улитка и шел к себе домой. В
нагрудном кармане у меня имелся флакон с волшебным лекарством, а
на плечах голова с новехонькими отличными мозгами. В полной
целости, как ни странно.
ночной город. Голова человеку дана, конечно, не только для того,
чтоб носить фуражку. Но прежде я и не подозревал, каким благом,
каким огромным наслаждением могут быть раздумия.
она была темна и прекрасна, полна мерцания и трепета, нежных
огоньков и густых теней. И я шел по выпуклому боку планеты,
погруженному в космос, и у меня над головой переливалась
Корнев Павел
Березин Федор
Влодавец Леонид
Сертаков Виталий
Суворов Виктор
Шилова Юлия