этого я считал самым замечательным находку необычайно едких красных
кристаллов на глубине 17 тысяч футов, к северо-западу от мыса Бурь...
денег - проклятых денег! - и после этого смогу исследовать глубины
океана выше сороковой широты на юг от Капа, где капитан Этербридж
обнаружил огромные впадины на большом протяжении. Я думаю, что найду в
этих таинственных пучинах древние вещества, сохранившиеся в глубине,
где нет ни течений, ни волн, и никогда не появлявшиеся на
поверхности...
рассказывал мне о своих догадках и, собственно, повернул мои
размышления к глубинам южных широт! Но смерть рано унесла от нас этого
гениального человека, я же считаю преждевременным сообщать миру о
своих открытиях и не сделаю этого, пока не исследую пучин
Этебриджа..."
августа 1791 года", далее шли слова: "...в 100 милях к востоку от
восточного берега Каффрской земли мы встретили голландский бриг,
капитан которого сообщил, что шел из Ост-Индии в Капштадт, но вынужден
был отклониться к западу, уходя от урагана. Три дня назад он
натолкнулся на место в море, покрытое высокими стоячими волнами, как
будто бы вода была замкнута в огромном невидимом кольце. Эти волны
начали так бросать его судно, что капитан испугался за целость швов и
обтяжку такелажа, и действительно, вскоре бриг дал течь. По счастью,
это место было всего несколько миль в ширину, и бриг довольно быстро
под свежим бакштагом миновал эту площадь стоячих волн. Мне было
интересно узнать, что очень редкое и почти никому не известное явление
наблюдалось этим далеким от всяких выдумок простым моряком. Я тоже
видел это явление и догадался, что появление таких волн всегда на
круглой площади обозначает..."
разобрать.
вскоре получил назначение на "Енисей" - новый пароход, купленный в
Японии. Этот грузовик в девять тысяч тонн перегонялся в Ленинград, и я
был назначен на него старпомом - в виде, так сказать, премии за
активное участие в спасении "Коминтерна". Мне очень не хотелось
расставаться с "Коминтерном", его капитаном и командой, с которыми я
свыкся за два года совместного плавания, но интерес к новому большому
рейсу все же взял перевес над всеми другими соображениями. Я с болью в
сердце расцеловался на прощанье со старым капитаном и со всеми другими
своими товарищами по пароходу.
Сингапур за оловом. Затем предстоял заход на Гвинейский берег, в
Пуэнт-Нуар, за дешевой африканской медью, только что начавшей
поступать на рынок. Следовательно, нам предстояло идти не через Суэц,
а через Кап, вокруг Африки, то есть побывать как раз в местах гибели
"Святой Анны". Короче говоря, этот рейс интересовал меня как нельзя
более. Я перенес свой необъемистый скарб, в том числе и оловянную
банку с драгоценной рукописью капитана Джессельтона, в отличную каюту
старпома на "Енисее" и с головой погрузился в бесконечные и сложные
мелочи приемки корабля. Мне нечего рассказать вам о самом плавании,
проходившем, как и на множестве других судов, днем и ночью идущих по
морям всего мира. Немало пришлось мне повозиться вместе с капитаном с
прокладкой курсов в незнакомых местах и с грузовыми операциями. Бурные
воды сороковых широт помиловали нас и не задали нам крепкой штормовой
трепки, но все же к моменту прихода в Кейптаун я порядочно устал. Было
очень приятно, что в силу необходимости снестись с нашими
представителями в Кейптауне получилась задержка, и я смог около трех
дней полностью провести на берегу, бродя по этому очаровательному
городу и его окрестностям.
разноплеменную суету Эддерлей-стрит на одинокое любование этим
удаленным от моей родины уголком земли. Величественная красота
окрестностей Кейптауна навсегда запала мне в душу. Поднявшись на
вершину Столовой горы, я любовался с высоты огромной белой дугой
города, окаймляющей широкую Столовую бухту. Налево, далеко к югу,
вдоль плоских крутых гор полуострова уходили фестончатые, сияющие на
ярком солнце бухты. Ослепительная белая полоса пены прибоя окаймляла
золотые серпы прибрежных песков. Позади, к северу, тянулись ряды
голубых огромных гор. Хребтистая масса остроконечной Львиной горы
отделяла полумесяц Кейптауна от приморской части Си-Пойнта, где даже с
высоты была видна сила прибоя открытого океана. Я съездил на ту
сторону полуострова, в Мейзенберг, и испытал ласкающую негу теплых
синих волн Игольного течения.
пил превосходное столетнее вино и не уставал восхищаться, сидя в
машине, старинной архитектурой голландских домов под огромными дубами
и как-то особенно благоухающими соснами. В последний день своего
пребывания в городе я взял с утра такси и поехал на Морскую аллею -
высеченную в скалах дорогу к югу от Си-Пойнта. Красные обрывы скал
пика Чапман тонули в пене ревущего прибоя. Ветер обдавал лицо солеными
брызгами. Овеянный ветром, взбодренный мощью океана, я миновал склоны
Двенадцати Апостолов и бухту Камп и решил задержаться на вечер,
уединившись на берегу открытого океана в предместье Си-Пойнт,
известном мне по прежнему посещению Кейптауна своим уютным кабачком.
Стемнело. Невидимое море давало знать о себе низким гулом. Я миновал
окаймленный асфальтом бульварчик и повернул направо, к знакомой
светло-зеленой двери, освещенной матовыми шарами на двух столбиках.
Нижний зал, облюбованный моряками, тонул в табачном дыму, был полон
запаха вина и гула веселых голосов. Хозяин знал, что сильнее всего
трогает сердце моряка, и вот искусная скрипка донесла с эстрады нежные
звуки Брамса.
этот вечер. Кому из нас не приходилось переживать эту печаль разлуки с
очень понравившимся, но совершенно чужим местом! Вот завтра утром ваш
корабль уйдет, и вы, наверно, навсегда проститесь с прекрасным
городом - городом, через который вы прошли как чужой, ничем не
связанный и свободный в этом отчуждении. Вы наблюдали незнакомую
жизнь, и она всегда кажется почему-то теплой, красивой, чего, наверно,
нет на самом деле...
у выступа стены. Официант, привлеченный блеском моих нашивок,
услужливо подскочил ко мне и принял заказ на основательную порцию
выпивки, которой я хотел отметить свой отъезд. Я разжег трубку и стал
наблюдать за оживленными, раскрасневшимися лицами моряков и нарядных
девушек. Хорошая порция рома, разбавленного апельсиновым соком, дала
желаемое направление моим мыслям, и я погрузился в неторопливые
размышления о чужой жизни и о том восхитительном праве неучастия в
ней, которое всегда ставит зоркого странника на какую-то высшую в
сравнении с окружающими людьми ступень.
всегда любил их и всей душой отдался звукам, говорящим о стремлении
вдаль, печали расставания, о неясной тоске по непонятному... Мелодия
оборвалась. Я очнулся и полез в карман за спичками. В это время на
эстраду вышла невысокая девушка. Я ощутил, как говорят французы,
сердечный укол - такой неожиданной и неподходящей к этому кабачку
показалась мне мягкая и светлая красота девушки. Мне трудно описать
ее, да и ни к чему, пожалуй. Встреченная одобрительным гулом, девушка
быстро подошла к краю сцены и запела. Ее голос был слаб, но приятен.
Пение ее, по-видимому, любили, так как в зале воцарилась тишина. Она
спела несколько песен, насколько я понял - любовно-грустного
содержания. Мне понравилась какая-то тонкая, особенная обработка
мотива, характерная для ее исполнения. Когда она скрылась за кулисами,
гром рукоплесканий и восторженные вопли вызвали ее обратно. Она
появилась снова, на этот раз в довольно откровенном костюме. Начался
танец с прищелкиваньем каблучков и повторением каких-то задорных
куплетов под одобрительный смех присутствующих. И так не вязалась
тонкая красота девушки с этой пляской и куплетами, что я ощутил
подобие легкой обиды и отвернулся, наливая себе вино... Затем я
занялся тщательным раскуриванием трубки, вынул часы... и вдруг быстро
повернулся к эстраде, так и не посмотрев, который же час. Девушка,
оказывается, снова переменила костюм. На этот раз она была в черном
бархатном платье с кружевным воротничком, что придавало ей какой-то
старинный и трогательный облик. Занятый трубкой, я прослушал начальные
слова песенки, которую она пела теперь. Но когда до моего сознания
сквозь звуки рокочущей мелодии дошло название корабля "Святая Анна", я
напряг слух и внимание, чтобы следить за быстрым темпом песни.
Действительно, в песне говорилось о бесстрашном капитане Джессельтоне,
избороздившем южные моря, о высоких мачтах корабля "Святая Анна" и -
представьте себе мое удивление! - о том, что капитан на пути около
острова Тайн зачерпнул живой воды, веселящей живых и оживляющей
мертвых, но вслед за тем исчез без следа со своим кораблем. Песенка
кончилась, девушка поклонилась и повернулась уходить. Я стряхнул с
себя невольное оцепенение, вскочил и стал так громко кричать "бис",
что удивил соседей.
улыбнулась, отрицательно покачала головой и быстро ушла со сцены.
Опомнившись, я немного смутился, потому что сам не терплю бурных
проявлений чувств. Но песенка девушки не позволяла мне думать ни о чем
Свержин Владимир
Пехов Алексей
Березин Федор
Емилина Ника
Херберт Фрэнк
Беляев Александр