вдруг увидел слабое зеленоватое свечение, мелькнувшее где-то в проломе
стены.
присмотрелся и заметил, что чуть видимым отблеском светится несколько
букв надписи на внутренней стенке портика.
стены.
очерченные зеленовато-желтым сиянием.
много надписей, но ведь они не светятся.
свечение мгновенно исчезло. Обветшавшая стена слепо встала передо
мной. Но я все же успел заметить уцелевший кусок изразцовой плитки,
покрытый гладкой глазурью, с выведенными на ней оранжево-зелеными
буквами.
подвале.
ночью на обсерватории, вы или профессор?
пока ничего профессору, - мы поужинаем и, когда все заснут, продолжим
исследование, если хотите. А если устали, я один займусь.
ничего не понимаю, но, если мы с вами додумаемся до какого-то
объяснения, вот будет Матвею Андреевичу сюрприз наутро!
холма к площадке, на которой по обыкновению горел небольшой костер.
Поворчав на нас по поводу опоздания к ужину, профессор принялся
расспрашивать меня о результатах похода. Как Таня и ожидала,
добродушные насмешки профессора посыпались на мою бедную голову, едва
Матвей Андреевич узнал, что я так и не нашел следов разработок красок.
с Таней... Ну-ну, не сердитесь! Показывайте ваши камешки... Как много
сердолика! Пожалуй, если несколько дней поработать, набрали бы целый
мешок. Теперь сердолик мало ценится: еще один из многих примеров
забытой с веками мудрости человеческого опыта. Раньше во всей Ближней
Азии этот камень ценился наравне с лучшими драгоценностями. Из него
делали браслеты, ожерелья, пряжки. И верили, что сердолик предохраняет
человека от многих заболеваний. А самое любопытное - оказывается, эта
вера больше, нежели простое суеверие. Я недавно узнал... - Профессор
замолчал, задумчиво разглядывая красный камень при свете костра.
Оказывается, он почти всегда обладает радиоактивностью, слабой, можно
сказать - ничтожной, равной сумме радиоактивности человеческого
организма. Но именно потому, что радия в сердолике только ничтожные
следы, он действует благотворно на нервную систему, восстанавливая в
ней какой-то баланс, что ли, - не знаю толком.
завертелись мысли об электрических разрядах, светящихся надписях,
оранжево-зеленых красках. Я нетерпеливо вскочил, но сейчас же взял
себя в руки и поспешно вытащил папиросы.
спросил профессор. - Пожалуй, и спать время. Завтра пораньше примемся
- наверно, разгребем вход. Вы как хотите, а мы с Вячиком на боковую.
заснет и можно будет взять свечи для ночного исследования тайны
обсерватории Нур-и-Дешт.
тяжелый лом.
какую-нибудь плиту...
дорогой мы пробивались ощупью, не зажигая света. Повернули направо, в
щелевидный вход, добрались до лестничной ниши. Таня вскрикнула:
большая доска очень слабо, но явственно светилась сплетением
куфических букв. Такая же золотистая светящаяся полоска шла по выступу
лестничной арки.
наверх, к квадранту. Наверно, мы встретим еще остатки светящихся
надписей... Стоп! Дайте свечу. Заглянем сюда.
башни, виденный в первый день, и решил попробовать проникнуть в
цоколь. Я принялся осторожно выворачивать ломом крепко спаявшийся с
остальными брусок камня над узкой вентиляционной щелью. Уступая моим
настойчивым усилиям, камень зашатался. Я надавил сильнее и, дернув
камень к себе, извлек из кладки. Второй отделился легче. Образовалось
отверстие, достаточное для того, чтобы просунуть голову и руку со
свечой.
высоко в темноту. Налево, против пробитой мною дыры, находился широкий
обтесанный камень, а на нем, покрытый густой пылью, стоял большой
широкогорлый сосуд, мутно поблескивая запыленной глазурью. Даже на мой
взгляд форма вазы была старинной.
пролома.
вздох.
Едва я проник внутрь башни, как поспешно отпрянул назад: правее и
позади камня, на котором стояла ваза, зияла темнота колодца. В колодец
шли узкие ступеньки, спиралью завивавшиеся до какого-то выступа
внутренней части башенки. Я передал вазу девушке через пролом и
сказал:
замолчала, смутившись.
руками в стенки колодца, и помог следовавшей за мной Тане.
неровный, немного наклонный ход, высеченный в скале. Холод охватил нас
сквозь легкую одежду. Но это не был холодный, застоявшийся воздух
подземелья - чистый и свежий, он походил на богатый озоном воздух
горных вершин. На глубине нескольких метров ход расширялся в
неправильную большую пещеру с изрытыми стенами, изборожденными узкими,
просеченными в разных направлениях бороздками. Я уже знал, что искать:
кое-где в трещинах кремнистых сланцев и кварцитов, на дне бороздок
оставались небольшие охристые примазки лимонно-желтого и оранжевого
цветов.
кощунство - понес вазу, не дожидаясь дня. Крепко прижав к груди
тяжелую вазу, я осторожно ступал, боясь споткнуться. Около портика мы
оставили дорогую находку и медленно обошли все здание. Я оказался
прав: еще в нескольких местах мы обнаружили свечение каких-то знаков.
Светящиеся черточки были и на дуге квадранта.
не было ничего, кроме пыли. Тогда мы обмыли вазу снаружи и бесшумно
принесли в палатку, поставили у изголовья профессора, заранее
наслаждаясь, как он будет удивлен и потрясен утром.
равно спать не буду, пока не узнаю.
журчанием бежавшей в темную степь.
месторождение урановых руд и, следовательно, присутствует радий. Эти
желтые пятна - урановые охры. Они применяются в керамике для получения
очень прочной глазури с яркими и чистыми цветами: оранжевым,
желто-зеленым, оливковым. Урановые руды встречаются в натеках, по
трещинам кварцитов и были еще в древности выработаны, но радий -
радий! - помимо урана, вероятно, рассеян в ничтожном количестве в
кремнистой массе светлых кварцитов. И я думаю, что весь холм
обсерватории, состоящий из этих кварцитов, излучает эманацию радия.
Кварциты, должно быть, слаборадиоактивны. Соли радия, смешанные с
другими минералами, дают необычайно прочные светящиеся краски. Сейчас,
особенно в войну, эти светящиеся составы имеют широкое применение.
Оказывается, древние астрономы тоже знали этот секрет, и, может быть,
само название "Нур-и-Дешт" - "Свет пустыни" - тоже связано со
Мацумото Сэйте
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Флинт Эрик
Майер Стефани
Прозоров Александр