пронизывая меня прищуренными блестящими глазками.
святого, объясните мне, что это такое?
размеренным, без интонации голосом:
письменами, слоговой язбукой, справа налево, как раньше писали в
Элладе. Этими письменами написано на эолийском наречии
древнегреческого языка. Поэтому я затрудняюсь быстро перевести весь
отрывок. Вот заглавная строчка - да, это интересно! - состоит из трех
слов: вверху - малактер элефантос. Под ними внизу - зитос. Первые два
слова означают буквально "смягчитель слоновой кости", а в переносном
значении: мастер слоновой кости. Наше название "мастер" тоже
происходит от этого корня. Зитос - особая неизвестная жидкость -
средство для размягчения слоновой кости. Вы знаете, что в Древней
Элладе художники знали секрет делать слоновую кость мягкой, как воск,
и благодаря этому лепили из нее весьма совершенные произведения,
которые после затвердевали, опять становясь обычной слоновой костью.
Этот секрет потом был безвозвратно утрачен, и никто до сих пор...
Увидев испуганно-недоумевающее лицо ученого, спохватился и поспешно
добавил: - Простите, бога ради, но это очень важно для меня, а
главное - для моего пациента. Не можете ли вы мне сейчас же передать,
хотя бы в самых общих чертах, содержание дальнейшего?
глаза бегают по строчкам листа, и постарался застыть в кресле,
сдерживая волнение и накипавшую бешеную радость. После нескольких,
казавшихся очень долгими минут ученый сказал:
записан химический рецепт, но названия веществ нужно будет особо
истолковать. Ну, тут сказано о морской воде, затем о порошке цинны и
каком-то масле Посейдона и так далее. Наверное, это и есть рецепт того
средства, о котором я сейчас вам говорил. Это очень важно, - заключил
эллинист.
его слов. Но так или иначе, все было ясно. На медной плите, то есть
здесь, на листе, был записан рецепт средства для размягчения слоновой
кости. Художник вспомнил наконец его через десятки поколений, и
действительно теперь он сможет создать статую Ирины, просто вылепив
ее!
я поднялся и тут же рассказал ему историю своего пациента и кое-что из
своей теории. Когда я кончил, выражение недоверчивого изумления
окончательно исчезло с лица эллиниста. Маленькие глазки стали совсем
добрыми и, пожалуй, слишком влажными. Выходя из его кабинета, я
увидел, как ученый уже рылся в книжных шкафах, быстро извлекая книгу
за книгой. Спокойный, что обещанный перевод листа будет сделан так
быстро, как это только будет возможно, я с ощущением праздничной
радости мира отправился по своим обычным делам.
меня и в привычной тишине моего кабинета. Но нетерпение скорее
сообщить все ставшее таким ясным художнику заставило меня сразу же
позвонить ему. Он, видимо, дожидался моего звонка и на мое приглашение
немедленно приехать ко мне быстро ответил:
Леонтьева с резкими тенями от настольной лампы и его внимательные
глаза, с пробегающими в них искрами изумления, радости и торжества.
мастеров? - взволнованно воскликнул художник, все еще не веря
случившемуся. - Но как я мог это сделать?
по-видимому, в предыдущих поколениях его предков были мастера, знавшие
этот секрет. Долгая работа и важное значение этого рецепта обусловили
то, что в памяти одного из его предков образовались какие-то очень
прочные связи, закрепившиеся для передачи в механизме
наследственности.
него, Леонтьева. Таким образом, здесь чудесно только
одно - замечательное совпадение проявления древней памяти и важности
эллинского секрета именно для него, тоже ставшего скульптором, как и
его предки. Очень большое желание создать статую Ирины, воля и
напряжение всех сил помогли ему вызвать из области подсознательного
картины древней зрительной памяти. Сам того не зная, он все время
чувствовал, что знает именно то, что так для него необходимо. Конец
разъяснения художник слушал уже рассеянно, кивая головой и как бы
стараясь дать мне понять, что он уже все понял. Едва я кончил, как
последовал быстрый вопрос:
средства, профессор? Вы вполне уверены в этом?
утвердительного ответа.
свою цель... - И его длинные пальцы зашевелились, как бы уже
обрабатывая волшебный материал мягкой слоновой кости. - Теперь,
завтра... - Голос его задрожал. - И это дали мне вы, профессор, ваша
наука...
ребенок к отцу, но устыдился своего порыва, отвернулся, сел и опустил
голову на здоровую руку, на стол. Плечи его слегка вздрагивали. Я
вышел в другую комнату, сам взволнованный до глубины души, и сел там,
покуривая...
сделавшего перевод записи, содержавшей точный рецепт утерянного
секрета. После этого я расстался со своим пациентом и принялся
наверстывать некоторые упущенные за это время дела, стараясь вместе с
тем составить полный отчет со всеми возможными объяснениями о
встреченном необычайном случае.
сильно устал от большой нагрузки, годы как-никак давали себя знать;
немного прихворнул и отсиживался дома. Неожиданно ко мне явились двое
молодых людей. Я сразу узнал Леонтьева и угадал его Ирину. Рука
художника еще висела на перевязи, но это был уже совсем другой
человек, и я редко встречал на чьем-либо лице столько ясности и
доброты. Про Ирину я скажу только, что она стоила безумной любви
художника и всех наших трудов в поисках эллинского секрета.
же, я был больше тронут этой безмолвной благодарностью, чем тысячей
дифирамбов.
ее науке и мне как дань спасенного спасителю, чувства - разуму и очень
хочет показать ее мне. Ну, статую я видел. Описывать ее не берусь -
это будет сделано специалистами. Как анатом, я увидел в ней то самое
высшее совершенство целесообразности, что все вы назовете красотой, в
которую любовь автора вложила радостное и легкое движение. Словом, от
статуи не хотелось уходить. Долго еще перед глазами стояла эта
изумительно прекрасная женщина как доказательство всей силы власти
Формы - тонкого счастья красоты, общего для всех людей".
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Каменистый Артем
Контровский Владимир
Соломатина Татьяна
Смит Кордвейнер