Я обернулся - и не обнаружил людей. Прямо на меня сплошным потоком
шли маски - черные и голубые, белые и зеленые, желтые и розовые, с
прорезями для глаз и рта, - и собственное лицо показалось мне
настолько незащищенным, что я невольно поднял руку, словно собираясь
его прикрыть.
- Вперед, чего остановился? - недовольно пробурчала, обходя меня,
высокая маска, и я вновь двинулся в глубь Сада Трех Покойников.
Шествие масок влекло меня все дальше от входа, возбужденные голоса
говорили каждый о своем, над головой празднично разгоралось веселое
сияние.
Но чем-то вдруг сад показался мне странным. Слишком неожиданным он
был в этом Городе. Я присмотрелся к тускло блестящей стекловидной
массе, покрывавшей пространство между деревьями, внимательно изучил
очень уж яркую в свете фонарей зелень деревьев, попытался сломать
ветку одного из кустов у дорожки и убедился в справедливости своей
внезапной догадки.
Сад Трех Покойников был бутафорским. Зеленое озеро в толще серых стен
не имело никакого отношения к природе. Видимо, не прижились здесь
земные деревья.
Маски окружали меня, теснили, подталкивали в спину. Я споткнулся о
ступени, поднялся куда-то наверх, повернул вместе со всеми налево,
прошел еще немного по узкой дорожке, стиснутый со всех сторон, - и
неожиданно остановился, наткнувшись на спины идущих впереди. Люди
стояли, вытянув шеи, пытаясь разглядеть что-то, чего не видел я. Я
решительно протолкнулся вперед, невзирая на недовольные возгласы, и
оказался в первых рядах. Сзади навалились, задышали в затылок
перегаром.
Люди широким квадратом обступили просторную площадку. Посредине
площадки полыхал костер и возвышалась знакомая черная повозка,
окруженная женцинами в красных плащах. Женщины стояли спиной к
повозке, взявшись за руки, и печально глядели на нас.
Сзади тяжело вздохнули, и меня вновь обдало перегаром. Толпа
неожиданно, как по сигналу, затихла, смолкли разговоры, и в этой
тишине под темным безглазым небом слышался только шорох бумаги,
горящей на стекловидной поверхности площадки.
"Сегодня погреются ручки", - вспомнил я слова веселой девчонки и с
трудом подавил в себе желание уйти.
Внезапно в тишине, за спинами женщин, возник тонкий болезненный то ли
вопль, то ли стон, и женщины одинаковыми движениями заученно и четко
надвинули на головы капюшоны, повернулись к черной повозке и подняли
руки в белых перчатках.
Вопль нарастал, звенел, множился - казалось, кричит само небо - и
вдруг оборвался. И в тишине прозвучал рыдающий голос:
- Да спасут нас руки твои!
- Да спасут нас руки твои! - хором подхватили женщины в красных
плащах и медленно шагнули к повозке.
- Да спасут нас руки твои! - торжественно и нестройно выдохнула
толпа.
Меня похлопали по плечу. Я обернулся и встретился с туманным взглядом
в прорезях черной маски.
- Идем, - сказала маска, вновь знакомо дохнув перегаром. - Мы тебя
уже заждались.
Мы начали продираться сквозь толпу, а сзади опять раздался вопль: "Да
спасут нас руки твои!" - и толпа взволнованно задышала, колыхнулась,
подалась вперед в предвкушении зрелища.
Мы пробрались сквозь кусты, спустились по ступеням и оказались на
пятачке, окруженном деревьями. Здесь поджидали еще двое. Я не
сомневался, что имею дело со вчерашними парнями с перекрестка, хотя
четвертого они где-то потеряли и изменили наряды; теперь они были в
масках и каких-то черных трико.
Я остановился, обвел их взглядом и спросил:
- Ну, что дальше?
- Идем, - угрюмо повторила Первая маска и пошатнулась.
Я пожал плечами и направился вперед, в гущу бутафорской зелени. Все
это меня смешило и немного злило.
За спиной вновь возник однообразный вопль, оборвался на мгновение и
повторился, усиленный десятками голосов. Теперь вопила вся толпа,
окружавшая Голгофу с черной повозкой, вопила самозабвенно, вопила
непрерывно и исступленно, с визгом и завываниями, и я предположил,
что отрезанные руки сейчас будут возложены на костер.
Я шел, не оборачиваясь, и только выбрав дерево с толстым стволом,
остановился и повернулся к моим маскам. Теперь нападение сзади
исключалось, а лицом к лицу с троими я мог справиться. Тем более, что
под трико не скрывалось ничего похожего на оружие.
- Слушаю, - сказал я и опустил ладони в карманы комбинезона. - Что же
вам угодно?
Маски остановились напротив. Были они примерно одного роста,
сухощавые и немножко смешные в своих черных трико. Арлекины.
- Ты полегче! - вызывающе сказала Вторая маска. - А то пожалеешь.
Молодые совсем они были ребята. И задирались по-мальчишески.
- Зачем в "Приют" ходишь? - угрюмо процедила Первая маска. - Откуда
там взялся?
- В какой приют? - искренне удивился я.
- Бар так называется, - хмуро пояснил третий арлекин. - А то не
знаешь!
"Обидно, - подумал я. - Очень обидно".
Судя по всему, ребята приставали просто так. Убивали время. И записку
от безделья написали. Почему бы не попугать незнакомца?
Я вынул руки из карманов, сел под деревом и приглашающе похлопал
ладонью по бутафорской земле.
- Садитесь, ребята. Устанете стоять.
- Ладно, больно умный! - с вызовом сказала Вторая маска. - Знаем
таких умных. Только потом весь ум вылетает. Попробовать?
- Хватит! - резко оборвал я арлекина. - Как бы я не попробовал. Лучше
меня не зли, мальчик. Что там у вас еще? Только побыстрее.
Это подействовало. Арлекины сникли. Забава у них явно не получилась.
Я посмотрел, как они переминаются с ноги на ногу, и уже миролюбиво
произнес:
- Ладно, ребята, забыли. Каждый развлекается, как умеет.
- Ага! - отозвалась Первая маска. - Вот именно. Все лучше, чем
вопить, как эти. - Он махнул в сторону площадки, откуда раздавались
нестройные крики.
- Всегда весело в Саду Трех Покойников, - задумчиво изрекла Третья
маска.
- Кстати, почему "трех покойников"?
- Больно умный, а не знаешь, - ехидно засмеялся второй. - Спал, что
ли, все время? Повесились тут трое - вот и получились три покойника.
Шилова Юлия
Мережковский Дмитрий
Флинт Эрик
Лукин Евгений
Каменистый Артем
Акунин Борис