какой-то девочкой в униформе. Андрис помахал ему рукой - Тони увидел его и
кивнул. Андрис пошел к выходу. Неподалеку от двери стояли кресла, там
сидели люди - он не присматривался, кто. Вдруг его окликнули:
накрашенная, подошла к Андрису: - Извините, у вас... - и протянула руку к
его голове. Он почувствовал прикосновение пальцев к волосам, потом
какое-то усилие - и в руке у девочки оказался комочек твердого пластилина
с приклеившимися волосками. - Мальчишки из трубочек плюются, - сказала
она.
- постарше, коротко остриженная, в черной с золотом кожаной безрукавке, с
черными в пол-лица губами и в черных очках.
витрины. Людей было мало, зато много машин.
ему без гудка ответил механический голос: "Учреждение не работает. Просим
позвонить завтра утром." Андрис подождал несколько секунд. Раздалось
разноголосое гудение, как от множества автомобильных клаксонов. В это
гудение он и сказал:
установить, на чьем балансе находятся семь предметов из драгоценных
металлов стоимостью примерно двадцать тысяч динаров каждый. Чрезвычайно
срочно. Август.
минут. - Она кололась как нанятая. А теперь бросила.
уступят место? Ах, черт... без шума, без треска - само собой... Наверное,
так и бывает всегда: главные предметы происходят тихо, беззвучно, а если
пальба и дым - то это поверхностно и ненадолго... лет на сто, не больше...
фасаду здания напротив - старинного, гордого - подсвеченные сверху,
сновали человеческие фигурки, маленькие и ловкие. В свете мощных ламп
блестели металлические нити. Казалось, дом затягивают паутинной сетью.
Страшно подумать.
не видел себя в двадцать первом веке. Далекое светлое будущее...
всегда был здесь, а оно - где-то там, далеко... Хотя, с другой стороны -
чем тебе не светлое? Все сыты, одеты, читают, что хотят, говорят, что
вздумается, ни тебе ни рвов, ни лагерей, ни погромов... Так или нет?
жизнь, что всем казалось, даже самым умным: достаточно ликвидировать
злое...
нет. Какой-то вакуум образовался и так отчетливо в себя всасывает...
сначала всякий мусор, пыль...
материя...
Только мы его не ощущаем. Не отрастили органов чувств. Ну, не видим же мы
инфракрасный свет, например.
отверстие, и полукруглые светящиеся ступени вели вниз. По парапету
разноцветными гляссетными шариками было выложено: "Клуб одиноких
генералов".
подвале...
двенадцать лет, когда какой-то бродяга заманил его в подвал и попытался
изнасиловать. На шум прибежал сосед полицейский. Чем черт не шутит,
подумал Андрис, может, и повлияло это на решение - идти в полицию?..
Испугался он тогда до потери речи и не разговаривал несколько месяцев.
тут ребята веселые...
вперед и за угол направо. Было как-то неловко ступать на пружинящее
покрытие возле этой полосы: Андрис еще не успел настроиться на игру. Из-за
поворота пахнуло горячим воздухом. Полоса кончилась, они остановились.
Перед ними, шагах в четырех, лежала голова дракона. Уродливая, бугристая,
с костяным гребнем, начинающимся от кончика носа. Выступающие верхние
клыки впились в пол. Дракон медленно открывал глаза. Белки глаз были
красные, с прожилками - как с большого похмелья. В зрачках плясали огни
факелов. Андрис оглянулся: за спиной стояли два коренастых уродца с
факелами и дубинами в руках. Сзади, из темноты проступало еще что-то.
Дракон прикрыл глаза, разинул пасть, высунул неожиданно толстый розовый
язык и облизнулся, как кот. Негромко рыкнул, наклонил голову набок,
раскрыл пасть как мог широко - стало видно черное ребристое нёбо и
глубокое кольчатое горло - надвинулся на Андриса и Тони и захлопнул пасть
с костным лязгом и чавканьем. Снова наступила полная темнота, а потом
впереди засветился голубым светом прямоугольник двери и возникло тихое
пение. Мимо лица Андриса пролетел маленький, с воробья, ангел.
Прямоугольник надвигался, и внезапно они оказались на цветочной лужайке.
Позади кто-то звонко смеялся. Андрис оглянулся: козлоногий фавн погнался
за брызнувшими в разные стороны нимфочками, догнал одну, подхватил на руки
и потащил в лес. Остальные, сгибаясь от смеха, вновь собирались в стайку.
Вдруг одна увидела Андриса и Тони, закричала радостно: "Мужчины, мужчины!"
- и все нимфы, как подхваченные ветром, бросились к ним. Они бежали,
толкая и обгоняя друг дружку, с голов их падали венки, волосы их
развевались... они бежали все медленнее, уже не бежали, а плыли в воздухе,
и Андрис с каким-то странным чувством - с сожалением? - смотрел на их
стройные, загорелые, идеальные тела, на смеющиеся лица, на руки, вскинутые
вверх...
оглянулся: там была стойка бара, на табуретках вокруг нее сидели разного
возраста мужчины - только мужчины - и бармен жонглировал шейкером. Это он
и сказал. - Прошу, - он выставил на стойку два высоких бокала, бросил лед
и влил в бокалы - тонкой струйкой с большой высоты - светло-лимонную, чуть
опалесцирующую жидкость. Пить надо было через соломинку. Розовую с черной
линией. Андрис попробовал. Коктейль был крепкий и необыкновенно вкусный.
не положено.
и визг, но от стойки изображения видно не было. У двери стояли трое ребят,
одетых подчеркнуто одинаково: серые мешковатые свитера и серо-черные
полосатые брюки. Ребята смотрели куда-то, не отрываясь. Наверное, там,
куда они смотрели, с криком "Мужчины! Мужчины!" бежали нимфочки.
самого Эрнесто Кристальдо после второго своего процесса, когда он получил
сенсационный срок: девятьсот девяносто девять лет каторжных работ; эта
фотография обошла весь мир: в таких вот полосатых брюках и в сером свитере
- он хохочет во всю глотку, а судья, разъяренный, орет ему что-то. У
Кристальдо были все основания для смеха: через полгода ему устроили побег
с каторги, а еще через три месяца танки повстанцев вошли в Ораль. С тех
пор Эрнесто Кристальдо - бессменный президент Народной Республики Эльвер,
страны с уникальным общественным устройством. И вот уже двадцать лет он не
Акунин Борис
Роллинс Джеймс
Ильин Андрей
Никитин Юрий
Акунин Борис
Афанасьев Роман