x x x
последний кирпичик лег в созданную схему лабиринта Бесстрашия и
Мудрости. Хотя, это название, скорее всего, не приживется среди
жителей Реухала. Его назовут коридорами Смерти... или лабиринтами
Дорогваза. Да, в понятиях реухалцев Замок Пятнистой Розы и Смерть -
почти одно и то же. Это не так, но... Но Дорогваз не в силах ничего
изменить.
строгий в мире взгляд не находил в мече изъянов.
восемь дней, может, восемьжды восемь. Он не знал день сейчас на дворе
или ночь - это неважно. Он сделал то, что хотел. Он снова жив!
символическое начертание Махребо. Йин грустно усмехнулся - по
инерции он продолжал ставить изображение материка, который ему больше
не суждено увидеть. И решил: этот меч - первый в его новой жизни. И
он будет нести на себе новый символ - розу. С пятнышками.
бесплотный прислужник подал одежды в которых должен быть бог, пусть
даже и поверженный. Омет прав, прав, прав - и не прав! Не угощать
надо людей, забавляя музыкой и танцами - воспитывать бойцов,
настоящих бойцов.
придумать на ужин из того скудного ассортимента, что может предложить
его огород? Никаких дурманящих плодов - это точно. Но что? Хотелось
мяса... Столько лет ему было все равно, чем поддерживать жизненные
силы и наконец захотелось мяса... Он вспомнил обильно накрытый стол
Омета и усмехнулся. Сейчас Дорогваз не хотел придворных кулинарных
изысков - лучше всего кабана, зажаренного на вертеле, чтобы руками и
кинжалом вырывать сочные, грубые куски...
мастерскую. Он пытался воспроизвести перед глазами образ девушки, на
мгновение завладевшей его желаниями, но не получалось. Ему не
хотелось уходить из кузни, хотя делать здесь сейчас было уже нечего
- подряд два меча не создашь, необходим перерыв, отдых, осмысление.
где стояли старые мечи, которые он по каким-то причинам не пожелал
отпустить в мир. Вот суровый широкий меч, средней длины, похожий на
рондонский клинок, но более толстый. Весь какой-то неуклюже-прочный,
надежный, но безрадостный. Дорогваз создал его сразу после заключения
в замок Пятнистой Розы и назвал "Богоубийца". Он понимал, что даже
этому мечу не сразить ненавистного Димоэта, поэтому меч остался
здесь.
жизни, поэтому нет и имени, хотя клеймо Дорогваза стоит. Йин вынул
один и взмахнул на пробу - что ж, красоваться на боку вельможи меч
может, почему бы не выставить его сейчас перед воротами замка, чтобы
ушлые купцы взамен поднесли бумаги, несущие слово и пахнущие
жизнью... Кстати, и свежего мяса.
чтобы подарить его тому, кто придет на смену. Сколько же правит
нынешний король? Для смертного очень много - четвертый или пятый
период Димоэта? Впрочем, какая разница?
обеспечивающий долгие год скромный быт сверженного бога. Дорогваз
резко обернулся.
на человека и обладало умением связно говорить.
бессловесным тварям, хотя затворник предполагал, что несмотря на
отсутствие прямого указания, все залы и опочивальни замка уже должным
образом вычищены и вымыты.
ему свой меч в знак почтения, - сказал Дорогваз, протягивая руку к
надлежащему мечу.
просто... люди.
большим трудом, чем совсем недавно его создателю.
чуть-чуть - замер в недопонимании. Повернулся к привратнику.
увидел, кроме непроглядной плотности ночи. Но навстречу ему пахнул
свежий воздух - воздух Реухала, воздух Жизни.
самого себя приказал Дорогваз.
слова привратник. - Им больше неоткуда ждать помощи.
маской лица. Наконец образ светловолосой девушки победил.
Приведи их в тронный зал.
Глава 1
стоянки, не разгоняя, а подчеркивая непроглядность ночи. И в миг все
изменилось - бесчинство красок овладело миром.
вновь досадуя на себя. Как ни готовился, все равно самый первый миг
он всегда пропускал. А ведь накануне дал себе слово, что уж в этот-то
раз не прозевает чудный час рассвета, чтобы было о чем вспоминать
дома, в долине. И место для наблюдения выбрал прекрасное, и встал
раньше всех - лишь дозорные зябко ежились у костров. Думал, успеет
ополоснуть лицо после чуткой дремоты - ан нет.
Но красивые. Очень.
намека на подобие дороги, на местные красоты перестаешь обращать
внимание. А в начале похода, когда весь настороже, когда скалы еще
дрожат после родов, когда опора в любой момент может уйти из под ног
- тогда тем более не до природных чудес, надо искать чудеса злой
магической силы. Чтобы уничтожить в зародыше, чтобы не пустить
всеистребляющую гадость в родные края.
бороды и осмотрел палатки. Лагерь просыпался - никакой команды не
требовалось, Оклумш спящих не любит. Послышались быстрые
благодарственности Димоэту за спокойную ночь; дежурные заторопились к
ручью, чтобы набрать воды для утренней похлебки.
родных замков, оставалось не более двух-трех восьмидневий пути. Поход
можно вполне считать успешным - три яйца нерожденных чудовищ,
тщательно обмазанных магической смолой и уже безопасных, но имеющих
огромную ценность, покоились в заговоренном сундуке командира отряда
на шкурах собственных родителей, которых, правда, было две -
третьего, последнего монстра, завалить не смогли. Восьмилапое
чудовище, имени в народе не имеющее, а называемое попросту: "злым",
загнали в пропасть и забросали камнями, поскольку с тыла напали
горцы, защищая свое божество и пришлось отбиваться на два фронта.
Потом, после битвы, по указанию смертельно раненого отрядного мага,
несколько дней кипятили смолу в походных котелках и заливали ею камни
образовавшегося надгробия восьмилапого монстра.
мертвыми. И каждая такая шкура означала несколько дней тщательного
обследования окрестных гор - вдруг чудовище снесло яйцо и,
выпестовав, отправилось умирать.
огромная горная страна, защищающая Махребо от безжалостных северных
океанских ветров, приходит в движение. Горы обрушиваются внутрь себя,
на их месте стремительно вырастают новые вершины, стремящиеся достать
облака, затем трескаются от собственной тяжести, обрушиваются и вновь
вырастают, и вновь обрушиваются...
Оклумша появляются маленькие восьмилапые монстрики со сверкающей
белоснежной шерстью и набирающие полную силу всего за восемьжды
восемь дней. И тогда наиболее сильные из них, сумевшие выжить,
откладывают яйца. Необычайно прозрачные, словно янтарные, эти яйца
способны зачаровать человека своей красотой и спокойствием, поэтому
на них нельзя долго смотреть.