собой в пакетике консервированную уху принесли. Думаю, от нас не так много
вреда. Только что люди. Так ведь и вы люди.
сколько лет след от нашего костра зарастать будет? И сколько листиков вы
истоптали, пока сюда добрались? Ведь на сорок километров вглубь ушли!
Поймите, это кажется, что вокруг девственная природа, на самом деле все на
волоске висит. До сих пор в заповеднике ни одного сколько-нибудь большого
муравейника нет. А вы топчете!
миллиардов.
костюмах.
ставить.
жидкими кустиками пустыри зоны отдыха. Было раннее утро, но кое-где уже
виднелись группы людей, играющих в мяч или просто гуляющих. Бехбеев
опустил машину подальше от народа, открыл дверцу и сказал:
Бехбеев понял, что это девушка.
пирамиде Мегаполиса.
смертельно стыдно идти с рюкзаками мимо людей, в тысячный раз топчущих
одни и те же песчаные дорожки.
Бехбееву и явно не слушал его доклад.
насторожившись.
человек. Первое, что бросилось в глаза Бехбееву, были странно поджатые
губы и бегающий испуганный взгляд, не вяжущийся со спокойным выражением
лица. Взгляд метнулся по комнате и остановился на медленно поднимающейся
из кресла черной фигуре Йорубы. Вся сцена продолжалась долю секунды, потом
человек вошел в комнату, неловко шагнув, словно его толкнули в спину, а
может, его действительно толкнули, потому что следом в помещение ввалился
Иржи Пракс.
бесформенную мягкую груду.
понял, что на столе, бессильно распластавшись, лежит труп зайца. Одного из
тех зайцев, которых недавно завезли в их молодой заповедник. Заяц лежал,
поджав ноги и разбросав по полированной поверхности стола длинные уши в
редких белесых волосках. На боку, на серой шерстке запеклась кровь.
ружье в озеро бросил, чтобы не отдавать. И идти не хотел, удрать пытался.
Пришлось его гравилет блокировать и силком на заставу тащить.
такого додумались? В живого из ружья!
нежности.
равно вы мне ничего не сделаете. Это была грубейшая ошибка Мирового Совета
- загнать людей в мегаполисы и не предусмотреть наказания за нарушение
режима. Так что продолжайте наводить страх на благонравных детишек, а
настоящие мужчины, вроде меня, будут жить по-своему.
его индивидуальный индикатор был у Йорубы.
для нас наказания тоже не предусмотрены.
семь лет. Биолог. В настоящее время без определенных занятий...
стороне преимущество? Ваше счастье, что я добрый, мучить вас не буду.
Хотите знать, зачем я стрелял в этого зайчика? Для самопроверки. Вдруг я
такая же мокрица, как и все остальные? Я, видите ли, считаю, что
человечеству следует воскресить некоторые черты древности, этакую
первобытную хватку жизни. А мы вместо этого трясемся над остатками
природы. Не трястись надо, а жить! Погибает природа - туда ей и дорога,
значит, не выдержала естественного отбора. Не бойтесь, мы без нее не
пропадем. Небось, когда мамонты вымирали, тоже находились мудрецы,
вещавшие об опасности. Только что-то незаметно, чтобы род людской без
мамонтов хуже жить стал. Скорее наоборот. Понятно? Надо, чтобы люди
вжились в психологию древних, узнали вкус крови...
всех сил ударил Катальдо по ухмыляющимся губам. Катальдо отлетел в угол и
остался лежать на полу. Кровь с подбородка капала на голубую спортивную
рубашку, расплываясь черными пятнами. Бехбеев шагнул вперед.
аргумент был в большом ходу у древних. Вы все еще хотите вживаться в их
психологию?
на ладони кровь, сморщился, словно собираясь заплакать, потом встал и
быстро вышел из помещения заставы. Его никто не остановил. Забытый браслет
остался в дешифраторе, который, включившись от толчка, негромко повторял:
Темного города до предела измучили Катальдо, так что он не ощущал ничего,
кроме усталости, попав во внутренние ярусы. Здесь не было переборок через
каждые двенадцать или двадцать четыре метра, не было ничтожной
растительности и бесконечной толкотни. Внутренность этого единственного за
пределами Земли мегаполиса поражала непривычный взгляд. С любого яруса
открывался вид на один и тот же центральный зал: помещение площадью в
несколько десятков квадратных километров. Потолок центрального зала был
так высок, что напоминал небо. Катальдо слышал от кого-то, что в
центральном зале можно искусственно создавать вполне настоящие облака, из
которых идет дождь. Стены Темного города были разных, довольно веселых
тонов, но во всем, особенно в окраске потолков, светло-серых, чуть
серебристых, чувствовался сознательный отказ от имитации под природу.
Темный город понравился Катальдо.
могли работать совсем без людей. Отработав месяц на Плутоне, человек
улетал на Землю, а на его месте появлялся другой. Но были и постоянные
жители, считавшие, что не стоит тащиться через всю систему, чтобы попасть
из одного мегаполиса в другой. К такому старожилу и направлялся Энеа
Катальдо.
художником, одним из последних анималистов Земли и одним из первых
пейзажистов Плутона.
никого не было, и Катальдо остановился у порога, оглядываясь и поглаживая
щеку кончиками пальцев. Эта привычка появилась у него после того, как в
заповеднике ему сломали челюсть. Кость срослась через четыре дня, но
привычка касаться пальцами лица, словно проверяя его целость, по-видимому,
осталась навсегда.
пейзажи. Предположения Катальдо подтверждались.
поздно меры принимать. Я не один".
человечек.
когда домой попадешь. Вы Энеа Катальдо?
ценой, не нужна человеку. Я согласен с вами.
людям, просидевшим сто или двести лет в четырех стенах.