Чтение 5–й страницы книги ~Пятеро в лодке, не считая Седьмых~

Пошатываясь, подошел очнувшийся Альбастров и тоже сунулся сизым
мурлом в документ.

- Грамота, - небрежно объяснил он. - Аз, буки, веди... глаголь,
добро...

- Нет, вы только послушайте! - В возбуждении снабженец ухватил
электрика за короткий рукав крупнокольчатой байданы. - "Обязуемся выгрести
к пристани Баклужино в десять ноль-ноль, шестнадцатого, одиннадцатого,
тысяча двести тридцать седьмого". Печать, подпись директора... А? Ничего
себе? И куда мы еще, по-вашему, могли приплыть с таким документом?

- Что?! - мигом протрезвев, заорал электрик. - А ну дай сюда!

Он выхватил бумагу из рук Шерхебеля и вонзился в текст. Чертослепов
затрепетал и начал потихоньку отползать. Но Альбастров уже выходил из
столбняка.

- А-а... - зловеще протянул он. - Так вот, значит, по чьей милости
нас угораздило...

Он отдал документ Шерхебелю и, не найдя ничего в переметной суме,
принялся хлопать себя по всему, что заменяло в тринадцатом веке карманы.

- Куда ж она к шайтану запропастилась?.. - бормотал он, не спуская
глаз с замдиректора. - Была же...

- Кто?

- Удавка... А, вот она!

Шерхебель попятился.

- Слушайте, а надо ли? - упавшим голосом спросил он, глядя, как
Альбастров, пробуя сыромятный арканчик на разрыв, делает шаг к
замдиректора.

- Людишки... - презрительно пробасил Афанасий, и все смолкло на
поляне. - Кричат, копошатся...

В лопнувшей под мышками кольчуге, в тяжелом побитом шлеме, чужой
стоял Афанасий, незнакомый. С брезгливым любопытством разглядывал он
из-под нависших бровей обмерших членов экипажа и говорил негромко сам с
собой:

- Из-за бумажки удавить готовы... Пойду я... А то осерчаю, не дай
Бог...

Нагнулся, подобрал свою железную палицу и пошел прочь, проламывая
остекленелые дебри.

Не смея поднять глаза, Альбастров смотал удавку и сунул в переметную
суму.

- Слушайте, что вы там сидите? - сказал Шерхебель Чертослепову. -
Идите сюда, надо посоветоваться. Ведь капитан, наверное, не зря оставил
нам эту бумагу...

- Точно! - вскричал Альбастров. - Исправить дату, найти лодку...

- Ничего не выйдет, - все еще обижаясь, буркнул Чертослепов. - Это
будет подделка документа. Вот если бы здесь был наш директор...

- А заодно и печать, - пробормотал Шерхебель. - Слушайте, а что если
обратиться к местной администрации?

- Ох!.. - страдальчески скривился замдиректора, берясь за поясницу. -
Знаю я эту местную администрацию...

- А я все же попробую, - задумчиво сказал Шерхебель, свивая документ
в трубку.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИЗ-ЗА ОСТРОВА НА СТРЕЖЕНЬ

Не любили татары этот лесок, ох, не любили. Обитал там, по слухам,
призрак урусутского богатыря Афанасия, хотя откуда ползли такие слухи -
шайтан их знает. Особенно если учесть, что видевшие призрак татары ничего
уже рассказать не могли.

Сам Афанасий, конечно, понятия не имел об этой мрачной легенде, но к
весне стал замечать, что местность в последние дни как-то обезлюдела.
Чтобы найти живую душу, приходилось шагать до самой дороги, а поскольку
бороды у всех в это время года еще покрыты инеем, то Афанасий требовал,
чтобы живая душа скинула шапку. Блондинов отпускал.

Поэтому, встретив однажды посреди леска, чуть ли не у самой землянки,
брюнета в дорогом восточном халате, Афанасий был крепко озадачен.

- Эх, товарищ Филимошин, товарищ Филимошин!.. - с проникновенной
укоризной молвил ему брюнет. - Да разве ж можно так обращаться с
доспехами! Вы обомлеете, если я скажу, сколько сейчас такой доспех
стоит...

На Афанасии была сияющая, хотя и побитая, потускневшая местами, броня
персидской выковки.

- Доспех-то? - хмурясь, переспросил он. - С доспехом - беда...
Скольких я, царствие им небесное, из кольчужек повытряс, пока нужный
размер нашел!.. Ну заходи, что ли...

Шерхебель (ибо это был он) пролез вслед за Афанасием в землянку и тут
же принялся рассказывать.

- Ну, я вам скажу, двор у хана Батыя! - говорил он. - Это взяточник
на взяточнике! Две трети сбережений - как не было... Хану - дай, - начал
он загибать пальцы, - женам его - дай, тысячникам - дай... Сотникам!
Скажите, какая персона - сотник!.. Ну да Бог с ними! Главное: дело наше
решено положительно...

- Дело? - непонимающе сдвигая брови, снова переспросил Афанасий.

Ликующий Шерхебель вылез из дорогого халата и, отмотав с себя два
слоя дефицитной парчи, извлек уже знакомый читателю рапорт о том, что
гребное устройство непременно достигнет пристани Баклужино в такое-то
время. Дата прибытия была исправлена. Чуть ниже располагалась ровная
строка арабской вязи и две печати: красная и синяя.

- "Исправленному верить. Хан Батый", - сияя, перевел Шерхебель.

Афанасий задумчиво его разглядывал.

- А ну-ка прищурься! - потребовал он вдруг.

- Не буду! - разом побледнев, сказал Шерхебель.

- Смышлен... - Афанасий одобрительно кивнул. - Если б ты еще и
прищурился, я б тебя сейчас по маковку в землю вбил!.. Грамотку-то
покажи-ка поближе...

Шерхебель показал.

- Это что ж, он сам так красиво пишет? - сурово спросил Афанасий.

- Ой, что вы! - Шерхебель даже рукой замахал. - Сам Батый никогда
ничего не пишет - у него на это канцелярия есть. Между нами, он, по-моему,
неграмотный. В общем, все как везде...

- А печатей-то наляпал...

- Красная - для внутренних документов, синяя - для зарубежных, -
пояснил Шерхебель. - Так что я уж на всякий случай обе...

Тут снаружи раздался нестройный аккорд, и щемящий надтреснутый голос
запел с надрывом:

- Ах, умру я, умру... Пахаронют миня-а...

Шерхебель удивился. Афанасий пригорюнился. Из левого глаза его
выкатилась крупная богатырская слеза.

- Входи, бедолага... - прочувствованно пробасил Афанасий.

Вошел трясущийся Альбастров. Из-под надетой внакидку ношеной лисьей
шубейки, только что, видать, пожалованной с боярского, а то и с княжьего
плеча, глядело ветхое рубище да посвечивал из прорехи чудом не пропитый за
зиму крест.

- Хорошие новости, товарищ Альбастров! - снова воссияв, приветствовал
певца Шерхебель.

Электрик был настроен мрачно, долго отмахивался и не верил ничему.
Наконец взял документ и обмер над ним минуты на две. Потом поднял от
бумаги дикие татарские глаза.

- Афанасий! - по-разбойничьи звонко и зловеще завопил он. - А не
погулять ли нам, Афанасий, по Волге-матушке?

- И то... - подумав, пророкотал тот. - Засиделся я тут...

- Отбить у татар нашу лодку, - возбужденно излагал Шерхебель. -
Разыскать Чертослепова...

- И Намазова... - с недоброй улыбкой добавил электрик.

Отгрохотал ледоход на великой реке Итиль. Намазов - в дорогом, почти
как у Шерхебеля, халате и в сафьяновых, шитых бисером сапожках с загнутыми
носками - прогуливался по берегу. На голове у Намазова была роскошная
лисья шапка, которую он время от времени снимал и с уважением разглядывал.

Его только что назначили толмачом.

Где ж ему было заметить на радостях, что под полутораметровым
обрывчиком покачивается отбитое вчера у татар гребное устройство, а на
земле коварно развернут сыромятный арканчик электрика Альбастрова.

Долгожданный шаг, мощный рывок - и свежеиспеченного толмача как бы
сдуло с обрыва. Он лежал в гребном устройстве, изо всех сил прижимая к
груди лисью шапку.

- Что вы делаете, товарищи! - в панике вскричал он, мигом припомнив
русскую речь.

- Режем! - коротко отвечал Альбастров, доставая засапожный клинок.

Шерхебель схватил электрика за руку.

- Вы что, с ума сошли? Вы его зарежете, а мне опять идти к Батыю и
уточнять состав экипажа?

Электрик злобно сплюнул за борт и вернул клинок в рваное голенище.