Чтение 5–й страницы книги ~Рукопись Бэрсара~

Страна гибнет, Тилам!

- И местные тоже так считают?

Баруф весело усмехнулся.

- Смотри кто. Локих и его двор живут на содержании у Кевата. Тибайен
не жалеет денег - ведь стоит намекнуть на возврат долга - и они шелковые!

- А война?

- В Лагаре тоже невесело. Распались старые торговые связи, а тут еще
лет десять, как идет необъявленная война с Тарданом. Мы в свое время
пытались что-то связать... без толку, как видите. Может, это и лучше...

- Почему?

Баруф не ответил. Он словно вдруг позабыл обо мне, сдвинул створки,
защелкнул дверцу - и в лице ничего не прочтешь.

Длился и длился мокрый день. Мокрые насквозь брели мы по мокрому
лесу, а когда стемнело, заползли под нависшие ветки мокрого старого лара.
Это был не лучший ночлег в моей жизни - даже в карцере бывало уютней.

Перед утром стало еще холодней. Нехотя пожевали раскисшее, когда-то
сушеное мясо, и едва засерело, продолжили путь. Тот же промокший лес
качался вокруг, и тяжелое злое бессилие одолевало меня. Еле тащился, с
отвращением чувствуя, как я грязен, безнадежно мечтал о горячей ванне и
сварливо завидовал Баруфу. Цивилизованный человек, десять лет в этом
гнусном мире - и так невыносимо спокоен!

- А потом деревья вдруг расступились, и мы уткнулись в ограду.

- Прибыли, - сказал Баруф. - Договоримся сразу: вы мой
соотечественник из Балга. Скажем, друг детства. Имя... ладно, оно
достаточно необычно. Меня здесь зовут Огилар Калат. Запомнили?

Я кивнул.

- Кстати. О Балге эти люди знают все-таки больше вас. Так что
поосторожней.

Дом был низкий, бревенчатый, почерневший от непогоды. Дверь открыла
хозяйка - невысокая, плотная женщина с круглым, уютным лицом. Глянула и
всплеснула руками:

- Владыка Небесный, Огил! Сам пожаловал! А я-то думаю: кого в такую
погоду занесло!

- Здравствуй, Зиран, - сказал Баруф. - Чужих нет?

И смех у нее был круглый, уютный.

- А ни чужих, ни своих. Одна я.

А потом вымытые, в сухой одежде мы сидели в сухом тепле избушки, и
Зиран мелькала вокруг. Все она успевала: делала мимоходом домашнюю работу,
подкладывала и подсовывала нам еду и при том болтала без умолку.

- Тебя-то, Огил, ровно и лес не берет! Вон Баф давеча забегал, так
его уже в дугу свело, а ты не стареешь! Что-то я дружка твоего ране не
видела?

- А он тут недавно. Из моих краев. Вместе росли.

- Ну, вот и тебе радость! Свой на чужбине - сладко, чай, свидеться?
Звать-то вас как, добрый человек? Иль по-нашему не разумеете?

- Понимаю. Тилам меня зовут.

Улыбнулась спокойно ласково и опять к Баруфу:

- Мы-то с Суил давеча тебя поминали. Как зарядили дожди, она и
говорит: "Каково, мать, нынче в лесу дяде Огилу?"

- А где она?

- А в город поехала. Табалу срок за аренду платить, мы кой-чего и
подсобрали. Нынче в городе-то, сказывают, съестное в цене. Я и то думала,
она воротилась.

- А ребята?

- На росчисти. Время-то какое? Возраст им не подошел, а все пусть от
глазу подальше.

- Сколько ж это Карту?

- Да на святого Афата девятнадцатый пошел!

А я глядел на Баруфа во все глаза. Мягким и домашним было его лицо, и
в глазах простой человеческий интерес.

- А что хозяйство?

- Какое хозяйство! Все налоги съели! Одну коровенку оставили и ту в
лесу держу - пусть лучше зверь заест...

Она вдруг вся вскинулась, слушая.

- Никак, Суил? Ну, слава те, господи!

Метнулась к двери, заговорила с кем-то в сенях, и вдруг веселый
мокрый клубок влетел и с воплем повис у Баруфа на шее.

- Дядь Огил! Ой, дядь Огил!

- Суил! Ладно, ладно! Слезай с меня, дай на тебя гляну!

Клубок отцепился и оказался девушкой с блестящими светлыми глазами и
румяным лицом.

- А что ты мне принес?

- А что я мог принести?

- Колечко!

- Помилуй бог, разве в лесу кольца растут?

- А ты глянь в кармане!

- А ну, Зиран, дай-ка мой тапас, может, и правда с ветки упало?

- И не надоест вам всякий раз? Да и тебе, Суил, не те года гостинцы
клянчить!

Девушка засмеялась и принялась отстегивать мокрый плащ.

- Ох и льет! Меня в деревне оставляли, а я чуяла! "Мать, - говорю, -
забоится".

- Расторговалась?

- Ой, еле-еле! Сперва-то все совестилась, а потом слышу, почем
продают, ну, думаю, а я чем хуже? А народу на рынке по пальцам перечесть!
Спасибо, биэла одна подошла, покрутила носом, да и взяла все по моей цене.
Уж пошли ей бог здорового любовника!

- Суил! - прикрикнула мать. - Человека б постыдилась!

Только тут она меня разглядела и улыбнулась простодушно:

- Ой, уж простите, что не приветила! С темноты да на свет...

- Ничего, я не в обиде...

Быстрые ее глаза мигом рассмотрели и вопросительно обратились к
Баруфу.

- Тилам - мой друг. Вместе росли. В Квайре он недавно.

- Садись, егоза, - ворчливо сказала Зиран. - С утра, чай, не ела?

Легко, как осенний лист, Суил опустилась на лавку и принялась за еду,
не умолкая ни на миг.

- А у горбатого Равла корову сглазили, третий день не доится. Бабы на
старую Гинар сказали, он и пошел, в ноги сунулся.

- А она?

- А она за палку! "Сроду, - говорит, - своим не вредила! Не уйдешь, -
говорит, - на самого порчу наведу!"

- Что правда, то правда. На Малских выселках она раз всех кур
сглазила, полгода не неслись, а нам от нее одно добро.

- А у старой Иморы сына убили, который день голосит. Сноха-то ее
тяжелая, говорят, на святого Ларета рожать.

- Ой, горе-то!

- А у кума Либара сына забрали. Они уж и проводы справили. Нас звать
хотели, да Гинар не велела. "Худой, - говорит, - знак, чтоб вдова
провожала. Уж он винился, винился. Гостинец прислал.

- Тьфу ты, господи! Нашел вину! Живой бы воротился, а мне...

- Многих забрали? - спросил Баруф.

- Почитай, с каждого двора. Уже троих убили.

- А ты замуж не надумала?

Суил засмеялась, а Зиран сказала со вздохом:

- Двоим отказали. Она не хочет, а я не велю. Время-то, вишь, какое?
Лучше уж девкой остаться, чем вдовой.

Очень горько это прозвучало, и Суила спросила торопливо:

- Дядь Огил, а ты у нас поживешь?

- Я-то поживу, а тебе надо опять в город.

- Когда?

- Завтра.

- Одной, что ли?

- С Тиламом.

Я повернулся к Баруфу, встретил насмешливый взгляд и молча отвел
глаза. Суил заметила, как мы переглянулись - этот чертенок все замечает! -
и деловито зевнула.

- Ой, и притомилась я что-то. Вещий сон тебе, дядь Огил. И вам,
добрый человек.

Зиран проводила ее взглядом и мигом убрала все со стола.

- Небось, и вы умаялись, путь-то неблизкий. Я тебе, Огил, наверху
постелю. Льет-то льет, а неровен час, кто завалится.

Ушла - и Баруф с насмешкой глядит на меня. Напрасно он ждет, что я
заведусь. Это будет смешно, а я не люблю быть смешным. Я просто спросил -
надеюсь, спокойно:

- А если я не пойду?

- Суил отправится одна. А на дорогах опасно.

- Вам, конечно, больше некого послать?

- Представьте себе, - сказал он уже без улыбки. - Взяли одного из
связных... Он многих знает... Если сломали...

- А Суил?

- О ней он не знал.

Мы ночевали на чердаке в блаженном тепле меховых одеял, и утром Баруф
едва растолкал меня. Молча разбудил, молча оделись и молча спустились
вниз.

Суил уже ждала за столом. Я подумал, что на нее приятно смотреть.

У каждой эпохи свой эталон красоты. Я считал красивыми бледных,
угловатых женщин Олгона, и Суил не казалась мне ни хорошенькой, ни
миловидной. Не подходило это к ее крепкому телу и румяному, дышащему
здоровьем лицу. Милая, славная я...