Чтение 5–й страницы книги ~Одержимые злом~

всем галереям, и, наверное, вы где-нибудь наткнетесь на почтенного Икса.

- И получу из-за угла пулю, как это случилось с Капсукасом.

- Как, дело дошло уже до этого? - спросил я.

- Да, это произошло три дня назад, - сказал Капсукас. - У меня была
привычка ходить вечером по одному из бесчисленных коридоров, обдумывая
сложные и запутанные вопросы, на которые я наталкивался во время работы в
лаборатории. Проходя мимо какого-то отверстия в стене, я вдруг услышал
сзади слабый шорох, быстро обернулся, и это невольное движение спасло мне
жизнь, так как пуля ударилась на вершок выше моей головы.

- Отчего вы не обратились в полицию? - спросил я у Гула.

Профессор улыбнулся.

- Во-первых, что же может сделать полиция с этим никому неведомым
Иксом? А во-вторых, полицейские чиновники слишком любопытны, и я поэтому
не хотел бы пускать их дальше порога.

- Я, например, не имею ни малейшего желания встречаться с жандармами
и судебными следователями! - воскликнул Варт. - Но они были бы очень рады
увидеть меня здесь! А как вы думаете? - спросил он, обращаясь к Гулу.

- Слушайте! - остановил нас Капсукас, поднимаясь со своего места и
вытягивая руку по направлению к боковой двери.

Мы замолчали, и в наступившей тишине отчетливо и ясно зазвучало
жалобное и невыразимо тоскливое пение.

- Что за чертовщина! - проговорил Варт, напряженно прислушиваясь.

- Тише! - шепотом остановил его Капсукас, побледнев от волнения. -
Это культовая служба.

- Или ветер, - нерешительно заметил Гул. - Все это здание с десятками
коридоров и множеством расщелин напоминает огромный каменный орган, в
котором рождаются самые странные звуки.

- Но только не слова латинской молитвы, - возразил Капсукас. - Вот
теперь громче, слышите?

Но голос или голоса внезапно умолкли, и, стоя в светлом кругу под
лампой, мы могли уловить лишь отдаленный шум деревьев и монотонный стук
дождя за окнами. Циранкевич, который ничего не слышал, с уверенностью
повторил:

- Ну, конечно, ветер, что же еще тут может быть?

- К черту все эти глупые сказки и старые легенды! - закричал Варт с
волнением, и так оглушительно стучал по столу, как будто этим стуком желал
заглушить голова целого сонма призраков. - Здесь, кроме нас да еще, может
быть, этого подлого Икса, никого нет. Но не станет же Икс, человек в
высшей степени осторожный и ловкий, распевать, как дурак, в пустых залах,
подражая голосу давно исчезнувших отсюда монахов. Вы, Капсукас, начинены
легендами, словно брамин, турецкий святой иди проводник по катакомбам. Для
ученого это весьма скверный багаж.

- В легендах иногда можно найти такую же глубину и красоту, как и в
научных теориях, - ответил Капсукас. - Это причудливые фантастические
решения прошлых веков, которые развертывают еще кое-где свои редкие тайны.

- Их надо вытоптать, вырвать с корнем, чтобы они не отравляли всех
нас ядовитым дыханием! Долой старые сказки! - снова закричал Варт,
размахивая обожженной рукой. - Мы, ученые и техники, создадим самую
прекрасную и величественную легенду. Мы сравняем горы, превратим пустыни в
моря, откроем путь в глубину нашей планеты, устроим города около полюса и
зажжем искусственное солнце! Наступят новые дни творения. Наука изменит
климат, направит по новым путям морские и воздушные течения, вернет на
землю первобытного плезиозавра и мамонта или создаст животных еще более
чудовищных. Старые леса и поля исчезнут - на их месте развернется
невиданная флора. Тебе, Капсукас, я много раз описывал эту растительность,
формы которой ботаники и физиологи будут заранее проектировать так точно,
как теперь инженеры с помощью автоматического проектирования выпускают
чертежи машин и мостов. Наука поведет нас в бездны неба, на другие
планеты, может быть, на иные звезды, и тогда наступит золотой век,
осуществится самая удивительная легенда о всемогущем человеке.

Варт не мог сидеть от охватившего его волнения. Он быстрыми нервными
шагами расхаживал в освещенной полосе около стола, провожаемый насмешливым
лукавым взглядом старого аббата на стене.

Циранкевич и Гул, казалось, совершенно не слушали своего товарища:
Капсукас задумчиво смотрел в стороживший нас мрак, наполнивший гулкую
пустоту. И только я один с возрастающим удивлением следил за бурной речью
этого фанатика науки, голос которого далеко разносился по пустынным залам
и коридорам отцов-бернардинцев.

- Но для того, чтобы наука и разум овладели миром, - продолжал Варт,
- совершили все свои завоевания, необходимо заставить людей отказаться от
их своекорыстия, взаимной ненависти, вражды и угнетения друг друга! С
этого надо начать, и с этой точки зрения христианство, если бы люди
приняли его во всей чистоте, прекрасно подготовляет путь для победы
разума! Теперь придется начинать все вновь. Если они не желают добровольно
стать справедливыми и отказаться от жестокости и мелочной тирании, их
нужно заставить! Понимаете ли, заставить! Принудить, загнать на тот путь,
на который они не желают идти добровольно!

Варт посмотрел на меня, как будто ожидая возражений и вопросов.

- Но кто же их заставит? Я вас совсем не понимаю.

- Еще бы! - с выражением неизмеримого превосходства воскликнул Варт.
- Вы, журналисты, вечно заняты маленькими ничтожными идейками,
микроскопическими вопросами, плесенью повседневной жизни!..

- Не совсем так, - возразил я, задетый его замечанием.

- А вот мы сейчас увидим, способны ли вы и люди подобные вам
возвыситься до понимания истинно великой идеи! Вам Гул говорил о свойствах
радионита?

- Я знаю это вещество только по названию.

- Радионит не вещество! Впрочем, я не стану читать вам лекцию об этом
изобретении, которое перевернет вверх дном всю культуру, и скажу только,
что радионит представляет собой нечто между материей и энергией. Не думаю,
чтобы ваши знания по физике были особенно велики, но, может быть, вы
поймете меня, если я скажу, что радионит возбуждает распад атомов. Под его
влиянием эти мельчайшие частицы превращаются в свет и электричество.
Материя, так сказать, сгорает, с той разницей, что при этом
всеуничтожающем горении не получается дыма и газа, а происходит полное
превращение веществ в колебания эфира. Колебания эти распространяются со
скоростью в сотни тысяч километров в секунду. Другими словами, если бы
зажечь радионитом этот монастырь, то его каменные стены унеслись бы в
неизмеримое пространство в виде ослепительных потоков света и через
короткое время исчезли бы между звездами, как замирающие волны на
поверхности моря. Здесь на земле не осталось бы ни одной пылинки, и только
какой-нибудь астроном на отдаленной планете мог бы, пожалуй, уловить
голубоватое сияние, удаляющееся от нашей планеты со скоростью в триста
тысяч километров в секунду. Понимаете?

Я утвердительно кивнул головой.

- Ну, так теперь вам должно быть ясно, что, обладая такой страшной и
разрушительной силой, я могу взорвать, сжечь, уничтожить весь земной шар!
Человечеству придется выбирать: или оно станет совершенно разумным и
справедливым, или вместе со своей планетой отправится во вселенную и
погаснет в вечном мраке, как искры, выброшенные ночью из дымохода.

Варт заложил руки в карманы своего разорванного пиджака и смотрел на
меня с вызывающим видом, очевидно, ожидая возражений. Но я до такой
степени был ошеломлен этой сумасшедшей идеей устроить мировой пожар, что
не находил слов для ответа.

- И этот радионит действительно существует? - спросил я наконец.

- Спросите у Гула.

Профессор, давно выказывавший признаки нетерпения, с неудовольствием
посмотрел на сумасбродного ученого.

- Мне кажется, что теперь поздно продолжать этот разговор, - сказал
он. - Вы забываете, Варт, что существует еще и антирадионит, которым можно
потушить тот пожар, который, я это знаю, вы решились бы зажечь.

- Ваш антирадионит не вышел еще из лаборатории, и мы только теряем
время, ожидая его появления, - с раздражением ответил Варт.

- Я вам уже говорил сотни раз и еще повторяю, что никто, ни одного
грамма радионита, кроме меня, не будет иметь, пока наука не даст
возможности защитить мир от самого ужасного несчастья.

- Вы не имеете права так поступать! - закричал Варт. - Изобретение
принадлежит не вам одному! Это насилие, я не могу больше ждать!..

- Подождете!

- Смотрите, как бы вам не пришлось раскаиваться!

- Довольно, Варт! - вмешался Циранкевич. - Ваши выходки становятся
прямо несносны. Нам незачем заводить ссоры, которые еще более ухудшат наше
и без того трудное и опасное положение.

- Я только отстаиваю свое право сделать из радионита наиболее
практическое и полезное употребление, - ответил опасный изобретатель.

Я и Капсукас невольно рассмеялись при этой фразе, произнесенной
человеком, который считал практичным сжечь земной шар, как ракету.

- Ваша комната в соседнем коридоре, - сказал Гул, прощаясь со мной. -
Циранкевич вас проводит.

До этого момента, несмотря на усталость, я не думал о сне, но после
слов профессора с неприятным чувством вспомнил о том, что мне придется
проводить ночь в одном из мрачных закоулков этого каменного лабиринта. Не
знаю почему, мысль эта так меня испугала, что я хотел было немедленно
сбежать из монастыря в какую-нибудь деревенскую гостиницу, и только стыд
за свою трусость заставил отказаться от этого намерения.

- Вот ваша комната, - проговорил Циранкевич, держа в одной руке
свечу, а другой с трудом отворяя тяжелую дубовую дверь.

Это помещение было, вероятно, кельей для одного из
отцов-бернардинцев. Здесь я обратил внимание на странное несоответствие в
расположении между комнатами, служившими для жилья монахам, залами и