Чтение 5–й страницы книги ~Куда спешишь, муравей?~

Ко мне нагнулся Розетти и сбивчиво зашептал:

- Грандиозный момент, синьор Таланов. Надо выклянчить хотя бы одно
блюдо, на которых подавали этих зажаренных тварей. Лично у меня блюдо было
золотое, я определил по весу, да и на зуб попробовал.

Хотя бы одно, а? Чистейшее золото, клянусь -святым Януарием,

И я вспомнил о гравейросе. Другого такого случая в жизни уже не
представится, подумалось мне. Эх, была не была...

Вполголоса я растолковал мэру свою просьбу, но вместо ответа был
удостоен долгого тяжелого взгляда.

- Если моя скромная просьба невыполнима, будем считать мне наградой ваш
взгляд, - сказал я, глядя прямо в глаза мэру. - Его-то я и увезу туда, во
тьму.

Мэр попытался улыбнуться.

- Некоторые награды можно и не успеть получить при жизни, - тихо
произнес он. - Во всяком случае, мой отец еще помнил времена, когда за
подобную просьбу чужака спокойно прикончили бы на месте.

- В те замечательные времена не было ни таких колесниц, - я показал на
"Перуна", - ни их бегающих детенышей. Между прочим, один из детенышей
дожидается вас в Ла-Пакуа.

Давно я не встречал столь счастливых племянников вождей.

Владыка лунных ратников удалился с мэром, чтобы вскоре вернуться и
объявить, что награда будет мне вручена там, внизу, во тьме.

А Розетти получил награду сразу. Иссиня-черный камень, прожженный
слезою Хранительницы Лунной Благодати, и пару живых куй в деревянной
клетке.

3. Да не опустеет твой дом, Человече!

На другой день закрутилась привычная свистопляска. В минуты отдыха я не
раз вспоминал ночь на линии света и тьмы. Иногда я доставал плоский
сосудик из обожженной глины, осторожно вытаскивал деревянную пробку,
принюхивался. Пахло скошенным лугом, цветущим анисом, полынным терпким
настоем. И сразу накатывала тоска. Хотелось бросить все: безумную гонку по
чужой земле, интервью, встречи, речи, поломки, промежуточные финиши,
желтые шлемы лидеров - все хотелось бросить - и домой, к родным равнинам,
к шуму сосен, к стогам, плывущим сквозь заречные туманы...

Мы выиграли с Виктором "Золото инков". Но то была наша последняя победа.

В Кальяо мы погрузили "Перуна" на теплоход "Таис Афинская",
разместились в каютах и вволю отоспались. До отплытия оставались считанные
дни.

Как-то вечером, посмотрев в местном кинотеатре широко
разрекламированный фантастический боевик "Осада Марса", мы вернулись на
теплоход.

- Я заскочу к тебе, если не возражаешь, фантазер.

Через полчасика, ладно? - сказал Виктор и заговорщицки подмигнул.

Он появился, держа в руке жестяную коробку с кинолентой.

- Отгадай, каким боевиком я порадую победителя? - спросил Виктор,
потрясая коробкой.

- Финишным боевиком, - отвечал я. - Нас подкидывают в небеса, ты до
ушей улыбаешься, из карманов у тебя вываливаются отвертки, реле,
контрагайки и все прочее, а я обвил, как удав, кубок, который, как ты
точно подметил, переделан из самовара.

- Вот и не угадал. Перед тобою - строго научное кинообвинение.
Служителей культа, пользующихся отсталостью народных масс, чтобы
одурманивать простаков цирковыми трюками вроде порханья разного рода
божеств над глубокими пропастями. Так-то, фантазер.

Он расхохотался, а я, ни о чем еще не догадываясь, спросил:

- Дружище, неужто удалось заполучить какие-то кадры о хождении жрецов
по канатам?

- Не заполучить, а заснять самолично, - сказал Голосеев. - Притом в
инфракрасных беспощадных лучах.

С ними, как ты знаешь, никакое очковтирательство не проходит. Не зря
сказано: все тайное становится явным.

Я удивился:

- Когда ж ты успел, пострел?

- А тогда, у лунных ратников.

Оказывается, как только Властительница Лунного Огня явилась вдруг во
тьме, в той стороне, где башня Смерти Луны, дотошный Голосеев незаметно
пробрался к "Перуну", навел кинопанораму так, чтобы захватить обе башни,
задействовал автостоп на 15-минутный максимум и сразу же вернулся назад.
Так вот почему я не обнаружил его рядом, когда подобие сияющего хитона
плескалось у ней между крыльями, а лицо сияло белизной с голубыми ободьями
вокруг глаз...

- И что же ты, смельчак, понаснимал? - спросил я.

- Снимал не я. Я, как и ты, хотя в меньшей степени, подвержен страстям.
Снимал бесстрастный прибор.

И прибор, только не огорчайся, ради бога, подтвердил мою правоту в
нашем споре. Все твои гравейросы-гравестосы - красивая несуразица. -
Голосеев снова потряс коробкой, как триумфатор сверкающим скипетром из
слоновой кости. - Я вчера проявил и только что прокрутил на мониторе. Нет,
не разгуливает по канату размалеванная пташечка. Чудес, как я тебе
постоянно твержу, не бывает. Она привязана к кольцу, в кольцо продет
канат, и ее тянут веревкой от башни к башне.

А чтобы богиня не крутилась, на кольце сооружена удавка, как у
воздушного змея. И заметь, фантазер, едва она долетает, ха-ха, долетает,
значит, до башни, как сразу же неведомые силы ослабляют канат, приспускают
его в пропасть. И все шито-крыто.

- Вечно ты меня разыгрываешь. Но на этот раз ничего не выйдет, отважный
пожиратель куй, - сказал я.

- Прошу к монитору, победитель. - Голосеев присел и галантно показал
рукою на дверь: - Прошу.

Убедишься собственными глазами, кто кого разыгрывает. Кстати, когда мы
приплывем, я собираюсь показать пленку знакомым телевизионщикам. Очевидное
- невероятное! Сенсацию трахнем на всю державу!

- Ты умница, Голосеев, - сказал я как можно спокойней, потому что уже
разбухал от беспричинной злости. - Ты настоящий естествоиспытатель. Из
тех, кто сдирает кожу с живых лягушек, рефлексы созерцает.

А как же иначе распутать тайну живой материи? Режь, кромсай, зверствуй!
Но берегись, несчастный натурфилософ, ер величество тайна мстит за
насильственные забавы в ее владениях. Даже тому, кто лучше прочих проходит
повороты в горах,

Голосеев расплылся в улыбке до ушей.

- Насчет мести загнул ты здорово. А поощряет ее величество небось
только за высокопарные выражения?

- Тогда считай поощрением угрозу гибели на линии света и тьмы, -
подумав, сказал я. - Не забыл? Всякому, кто узнает тайну Властительницы
Лунного Огня.

- Ты обрисовал нечетко контуры призрака, фантазер. Кондрашка должна
хватить нечестивца не просто на подступах к вечным снегам, но обязательно
в ночь лунного затмения. Сочетание, скажу тебе, редкостное для обитателя
равнин. Так что у меня неплохие шансы увеличить количество долгожителей.
Вместе с тобою, фантазер. Если не больше прочих рисковать на поворотах.

- Ладно, долгожительствуй, - сказал я. - А мне оставь пленку. Я хочу
прокрутить ее один. Без твоих пространных комментариев. Если не
возражаешь. И больше не зови меня фантазером. Поднадоело.