их проблем. Более тридцати лет назад схоронил горячо любимую жену, и с
тех пор ни один человек не занял ее место в сердце старого отшельника.
Он вполне обходился без человеческого общения, справедливо полагая, что
все люди без исключения лживы, порочны и способны на любую подлость.
Ему с избытком хватало общества четвероногих и пернатых жителей тайги,
с которыми он делил радости и горести холостяцкого существования. С
браконьерами был непримирим, подчас даже жесток, и за это не раз бывал
на волосок от смерти, когда невидимая пуля, пущенная рукой двуногого
хищника, проходила в двух сантиметрах от его виска. Зверье же всякое и
таежный лес оберегал он пуще жизни собственной, ибо знал, что нуждаются
они в его заступничестве. И лесные твари отвечали ему взаимностью. Был
даже случай, когда старый медведь-шатун встрял в его конфликт с группой
браконьеров, обратил последних в бегство и тем самым спас, возможно,
деда Мартына от верной смерти. Словом, жили они в ладу и согласии.
солью, спичками, мукой, патронами для своей двустволки, кое-какой
одеждой и новостями; все остальное давала ему тайга. Рядом со
сторожкой, которую он обустроил согласно своим привычкам и желаниям,
был разбит небольшой огород, где в теплое время года росла кое-какая
зелень, огурцы, помидоры, картошка и даже цветы. Жила у деда Мартына
собака неизвестной породы, большая, лохматая, непоседливая. Но главной
достопримечательностью глухого таежного угла было озеро Медвежье.
Впрочем, озеро -- слишком громко сказано, так, небольшое озерко метров
пятидесяти в поперечнике, с крутыми, заросшими можжевельником и малиной
берегами, зато рыбы в нем водилось столько, что ее можно было черпать
ведром -- по крайней мере, за раз пяток мелких либо одна крупная в
ведре да окажется. Смастерив небольшую лодку, старый лесник частенько
выезжал на озеро и промышлял рыбной ловлей. Рыбу заготавливал впрок --
коптил, вялил, солил. Голода дед Мартын не знал и не боялся, тайга с
избытком давала ему все необходимое.
утро, первое утро их приезда в сторожку, он изменил своим привычкам и
поднялся позже обычного. "Мальчуган устал, пусть выспится хорошенько",
-- решил он еще с вечера.
пуста, шубы на вешалке не оказалось. "Вот так-так, -- озадаченно
подумал лесник, -- а мальчонка-то что-то замыслил".
она в печной трубе, как яростно билась в окна. Свирепый ветер разметал
тяжелые тучи и унесся прочь. С восточной стороны сторожку замело почти
до самой крыши.
ясная, тихая, солнечная погода, над лесом, в недосягаемой вышине,
голубело помолодевшее небо. На солнце снег понемногу таял, покрываясь
тонкой ослепительной, режущей глаза корочкой льда, но в тени мороз был
еще крепок и суров. Птицы, чуя агонию зимы, весело носились в кронах
таежных великанов, а от их радостного гомона звенело все вокруг. Где-то
далеко-далеко вела счет годам кукушка. Дышалось легко и свободно, и на
какой-то миг старый лесник забыл обо всем на свете -- о тревогах и
недобрых предчувствиях, терзавших его в последние недели, о зловещих
предзнаменованиях, которые уже витали в воздухе, о "желтых облаках" и
необъяснимых катастрофах, сотрясавших Землю. Но только на миг.
руки, запрокинув голову кверху, выпучив круглые глаза, неотрывно
смотрел он на солнце. По щекам текли слезы, но мальчик не замечал их.
Он боялся шелохнуться, боялся даже вздохнуть, обычно бледные щеки его
раскраснелись, уши пылали, впалые ресницы подрагивали. В глазах
мальчика сиял неописуемый восторг.
понял. Он взглянул вверх -- и тут же отвел глаза, зажмурившись. Дневное
светило пылало нестерпимым огненным сиянием. "Да как же это можно! Он
даже не моргает. Да что с ним?"
заставил обернуться. Какое-то время его глаза, ослепленные ярким
солнечным светом, невидяще скользили по лицу старика. Но прошла минута,
и взгляд его обрел осмысленное выражение.
-- Это ведь солнце, да?
страшная истина вдруг открылась ему. Он понял все. Понял причину
смятения, царившего в душе мальчика, его мертвенно-бледный цвет лица,
угнетенность, подавленность, немой, невысказанный вопрос в печальных,
уже недетских глазах, сокровенные слова, готовые сорваться с губ -- но
так и не срывавшиеся.
произнесены, вопрос задан -- хотя ответ на него был ясен уже без слов.
Солнце, малыш.
вдруг лесник, и скрылся в доме.
Несмотря на нелюдимый нрав, он был искренне рад мальчику, справедливо
полагая, что ребенок не в ответе за грехи взрослых. Игорь приходился
ему не родным внуком: сестра деда Мартына, покинувшая этот мир еще
молодой, успела оставить потомство, последним отпрыском которого и был
Игорь.
Лесник, привыкший к одиночеству и соседству бессловесных тварей, не
знал, чем занять мальчика, а Игорь, с опаской наблюдавший за дедом, не
решался первым нарушить молчание, хотя масса всевозможных вопросов
вертелась у него на языке.
на землю свою живительную энергию. Все свое время Игорь проводил в
бесцельных скитаниях у озера Медвежьего либо катался на лыжах с крутых
берегов. Иногда долгими часами, углубившись в тайгу, чтобы не видел
дед, стоял на какой-нибудь лесной поляне и, задрал голову, смотрел на
солнце. Счастливая улыбка блуждала на его губах -- так после долгой
тяжелой болезни обычно улыбается выздоравливающий, чудом избежавший
смерти. Лишь первые солнечные лучи касались его лица, как щеки
вспыхивали ярким румянцем, а глаза искрились ответной теплотой и
бесконечной радостью обретенного счастья. Он превратился в настоящего
солнцепоклонника, солнце стало его идолом, богом, его судьбой.
забывал обо всем на свете, весь мир переставал для него существовать,
все исчезало, уплывало в небытие, во тьму прошлой жизни, за толстые
бесконечные стены его сознания -- оставались только он и солнце. Только
они вдвоем, наедине.
сердце старого лесника разрывается от боли и тоски. Дед Мартын был в
"пятьдесят восьмом" только однажды, и того единственного раза ему с
лихвой хватило, чтобы навсегда заречься от подобных поездок в это
гиблое место. Но даже в самых смелых мыслях своих лесник не мог
представить, что этот мрачный безымянный город навсегда лишен
солнечного света. И теперь, когда ужасная истина открылась ему, он
всерьез опасался за рассудок внука. Ему было искренне жаль мальчика,
жаль до слез, до боли, до отчаяния.
мальчугане, чья жизнь была исковеркана по вине высокопоставленных
безумцев -- и ярость тогда вспыхивала в груди старика; думал о том, как
согреет его теплым, ласковым словом, доброй, веселой шуткой, заботливым
взглядом, грубоватым, но мягким прикосновением руки. Думал о том, что
никогда не отпустит его от себя. И однажды вдруг понял, что полюбил это
одинокое, бесконечно одинокое, брошенное на произвол слепой судьбы
существо.
Маркеев Олег
Жюль Верн
Свержин Владимир
Каменистый Артем
Андреев Николай
Березин Федор