Чтение 5–й страницы книги ~Зубы настеж~

- Спасибо, не надо, - пробормотал я.

Оба мага вытаращили глаза, даже гном хмыкнул как-то подло, посмотрел подозрительно.

- Почему? - изумился Тертуллиус.

- Да так...

А Куцелий ударил себя по-бабьи руками о бедра, в самом деле широковатые, сказал плачущим голосом:

- Да вы знаете каких усилий стоило заполучить именно гнома? Я то полагал, вам это должно понравиться!

- Почему? - спросил на это раз я.

- Ну, - воскликнул он, - это же так очевидно, что и объяснять как-то неловко... Ваш рост и его... Для мужчины рост - гм, едва ли не главное. По крайней мере сразу видно, кто из вас выше. Даже издали. А внешность у вас так и вовсе героическая...

Он говорил с пафосом, очень серьезно, даже чересчур. Я переступил с ноги на ногу. Куцелий говорит вроде бы в мою пользу. В средневековье при дворах королей и королишек всегда были шуты и уродцы, служившие для потехи двора. При дворе русской императрицы Анны Павловны... если не перепутал, тоже было полно шутов, карлов и карлиц, всяческих уродцев. Скакали, пищали, строили жуткие гримасы, а тогдашние просвещенные вельможи хохотали, глядя на их ужимки. Все равно не понимаю, как можно веселиться, глядя на ужимки и гримасы. Но с другой стороны - телепередачи заполнены гримасами Бенни Хилла и подсказывающим гоготом за сценой...

- Не надо, - повторил я уже тверже, потому что я все-таки герой, а герой должен вести себя так, словно никогда не слышал о высшем образовании. - плевал я на ваши традиции!.. Традиции - для слабых.

Тертуллиус удивился:

- Но все герои...

- Сильные сами создают правила, - прервал я. - Не понятно? Сила не в крепости мышц, а в дерзости.

- Ого, - сказал он очень почтительно, - та вы - супергерой! Архи, можно сказать даже ого-го, если сказать доступно. Но вы уверены, что вас поймут? Героем должен восторгаться простой народ. Потому все-таки у героя должна быть простая и ясная цель. К примеру, отыскать золотое сокровище.

Куцелий добавил быстро, видя мое кислое лицо:

- ... и половину раздать простому народу.

- Отдам все, - буркнул я.

Куцелий возразил радостно, видя что мое упорство дало трещину:

- Все нельзя. Герою нельзя быть умным, но и полным идиотом ни к чему. А вот половину... как раз. И народ не ощутит себя обиралой. Чрезмерная щедрость обозлит, начнут подозревать...

- В чем?

- Ну... в разном. Понимаете, это же люди! Подозревать, говорить гадости. Нет, половину - в самый раз.

Я сказал, скрепя сердце:

- Я вижу, у вас ничего другого просто нет. Ладно, за сокровищем, так за сокровищем. И половину, так половину. Это по-нашему, по братски.

Куцелий испугался:

- Лучше по справедливости!

Глава 9

Пока Куцелий торопливо перерисовывал карту с сокровищами, старый маг под уютное скрипение пера по бумаге расползался в глубоком кресле как тающее тесто. Когда его рожа перекосилась, а рот сдвинулся как земная кора при землетрясении, Куцелий сказал торопливо:

- Ну, вообще-то карта готова... Думаю, герою ж не надо со всеми подробностями?

Конечно, мне лучше бы с подробностями, и все камешки, о которые могу споткнуться, чтобы пометил красным, но когда так спрашивают, то и без моих мускулов невольно скажешь то, что от тебя ждут.

- Не надо, - ответил я, сердясь на самого себя. Молодой маг просто ленится, но смотрит на меня как на сообщника, который за спиной старого учителя пускает голубей из тетрадных листов. - Если указал хоть в какой стороне сокровище...

- Все подробно! - воскликнул Куцелий шепотом. - Смотри!

На желтом листе пергамента сокровище было отмечено красным, я - зеленым, нас соединяет синяя линия, по которой отмечены скалы, рощи, озера, даже мелкие ручьи. Линия моего пути достаточно извилистая, так что молодой маг не просто провел прямую от и до.

- Великолепно! - воскликнул я.

Он с облегчением перевел дух, словно только что сунул мне куклу вместо пачки зеленых, опасливо оглянулся на дремлющего Тертуллиуса:

- Пусть учитель помыслит... он так умысливает очень далеко, а я вам пока покажу коней, оружие...

Я удивился:

- Так у меня вроде бы есть конь! И меч как раз по руке.

Он уже спешил к двери, я не стал оглядываться на старого учителя за разрешением, наверное уже и слюни пустил, вышел и спустился за младшеньким по витой лестнице во двор.

Конюшня маячила на той стороне двора. Длинная как казарма, она терялась в пристройках, мы зашли с торца, в ноздри шибанул ядреный запах конского пота, свежего овса и отборной немолотой пшеницы твердых сортов.

Справа и слева под стенами вдаль уходили одинаковые стойла. Конские головы смотрелись как вычеканенные из дорогого мрамора, почему-то только черного и белого. Я слышал неумолчный хруст, шелест, словно тысяча жерновов перетирала зерно в муку. От ворот запыхавшиеся конюхи не успевали подтаскивать мешки с овсом, прямо в помещение часто въезжали нагруженные доверху телеги.

С другой стороны конских рядов, где мерно помахивали роскошные хвосты, слышался ровный стук. Словно дождь барабанил по крыше частыми крупными каплями, или же в саду сыпались переспелые груши, разбиваясь на земле от переполнившего сока. Конские каштаны сыпались и сыпались, младшие конюхи подхватывали широкими лопатами еще теплые рассыпчастые клубни и с размаха, с лихого разворота, ухитряясь не попадать друг в друга, швыряли в широкие телеги с высокими бортами.

Куцелий указал на дальний ряд:

- Нам туда. Там крылатые!..

- Ого!

- Чувствуется, - сказал он значительно, его уважительный взор уважительно скользнул по моей мощной фигуре, - что вам для квеста понадобится непростой конь! Очень непростой.

Под непрекращающийся хруст, чавканье и шлепанье мы продвигались в дальнюю часть конюшни, где запах стал мощнее, воздух уплотнился, в солнечном луче плавали уже не только частички пыли, но и сена. Кони здесь помельче, тоньше в кости, изящные как статуэтки, хотя жрали как бременские тяжеловозы, а дефекация шла мощно как из брандспойтов, когда откачивают затопленный подвал с утонувшими крысами.

Здесь кони тоже ослепительно белые, чуть меньше угольно черных, в самом дальнем стойле кормился огненный жеребец, а я-то привык считать, что все кони просто коричневые.

Их могучие крылья, красивые и рассыпающие искры, колыхали тяжелый воздух, а сами кони колыхались от этих движений как большие рыбы в аквариуме дирекции "Центрполиграфа".

- Крылья-то, крылья! - прошептал я. - Ничего не понимаю...

Куцелий удивился:

- А что не так?

- Ну, с растопыренными крыльями не больно поскачешь... А если по лесу, то и вовсе! А если начнет стягивать крылья на спину... как гусь или летучая мышь, то меня спихнет да еще и поцарапает, вон какие когтищи.

Он задумался, на чистом лобике появились морщинки, но тут же исчезли. Он просиял:

- Не знаю!.. Но как-то образовывается. Как, не знаю. Но никто не жаловался, хотя этими конями попользовалось великое множество героев. А вы ведь герой?

- Герой, - согласился я и подумал, что и в самом деле не геройское дело допытываться да доискиваться. Я не какой-нибудь завалящий мудрец, у которого мускулы как червяки в тряпочке.

Из яслей выглядывали головы ослепительно белых коней. Между лопатками у меня пробежала холодная ящерица: на морде каждой лошади торчал длинный острый рог. Не тупой и короткий, что на носу зверя, которого за это и зовут носорогом, а на лбу, прямо над глазами.

Приблизившись, я рассмотрел, что рог к тому же странно рифленый, словно пытался скрутиться в спираль, но не хватило сил, так и остался со вздувшимися и застывшими кольцами.

Если у носорога рог - всего лишь слипшиеся волоски, которые легко расщепить ножом до самого основания, то здесь чувствуется настоящая кость, литая, без вкусного сладкого костяного мозга внутри. Этим рогом с разбега нетрудно пробить кованый доспех, а уж про голую грудь, пусть укрытую слоем мышц, и говорить нечего...

- Я слышал, - признался я, - что единорогов может приручить только... э-э... девственница. Другого они просто забодают.

- Знаю, - сообщил Куцелий. - Эту легенду мы придумали сами. Нужно было какое-то образное сравнение, чтобы народ понял насколько трудно приручить единорога. Пойди найди девственницу, достигшую восемнадцати весен!.. То же самое, что отыскать алатырь-камень, иголку в стоге сена, пуп на теле Адама... да и Евы, кстати...

- А у Евы? - не понял я. - У Адама, понятно, не должно, а у Евы почему нет?

- У Адама других женщин не было, - объяснил он кисло, - а жил он, если не ошибаюсь, около девяти сотен лет. Греков же с их вольностями еще не было. Словом, стерся пупок у Евы, стерся! А вам я дам вот этот плод...

На раскрытой ладони возникло мелкое яблоко, очень красное, крепенькое даже с виду. У нас их называют райскими или дичками, только такие росли в раю, мелкие и кислые, пока человек за века не вывел нынешние сорта крупных и сладких, налитым соком, а не уксусом.

- А мне зачем?

- Отдадите единорогу, - пояснил он терпеливо. - Когда съест, то признает только вас.

- Что-то вроде инбридинга, - понял я. - Или имплантинга, не помню... А он что, в самом деле сожрякает... такое?

-Еще как, - заверил маг, хотя в голосе проскользнуло сомнение. - Сам не знаю, почему такое жрет, но жрет, аж за ухами трещит, будто жилы какие рвутся. Видимо, по закону богов даже в самой несокрушимой броне оставлена ахиллесова пята.

- Наркотик, - согласился я. - Как кот, скажем, валерьянку...

Я взял яблочко, но Куцелий перехватил меня за руку:

- Погодите! Если сейчас, то вам сразу надо о нем заботиться. Он не допустит к себе даже конюха. Лучше перед квестом. Скормите яблоко и - в седло!

- Хорошая мысль, - сказал я с облегчением.

Когда мы возвращались снова мимо могучих черных и белых, я поинтересовался осторожно:

- А что с ними?

Куцелий не понял:

- Обыкновенные волшебные. А что, масть не та?

- Да масть та, - ответил я с неопределенностью, ибо о чернопегих и буланых читал только в книгах феодальных классиков, а сам отличал из мастей только трефу от бубен. - Масть не смущает... Похоже, тут одни дальтоники. А вот фекалии... Эта усиленная дефекация...

- Побочный продукт, - ответил он кисло. - Кто из вас, героев того мира, помнит, что коня надо кормить, поить, да и вообще?.. Вот они, так сказать, наперед. Но вам на это смотреть не обязательно.

- Да, конечно, - согласился я поспешно. - Только вперед!

- Солнцу и ветру навстречу, - сказал он значительно. - Всегда! Даже если идти надо в другую сторону.

Мы шли к башне, а я еще слышал ровный мощный гул, похожий на привычный шум работающих земснарядов.

Во сне мучило это отвратительное ощущение, что меня бросили в чан с червями. Выныривал из небытия тяжко, поймал себя на том, что мои руки постоянно ползают по лицу, хватая и сбрасывая ползающих червей.

В помещении стоял звон, громадные мухи падали мне на лицо, пытались забраться в ноздри, в уши, даже под веки, то ли отложить яйца, то ли просто нагадить в укромном месте.

Поднялся, с полузакрытыми глазами, руки мои шарили в поисках выключателя. Пальцы уперлись в шероховатое, снова отмахнулся от мух, сквозь щели заплывших глаз рассмотрел, что передо мной каменная стена из грубо отесанных глыб. Из щелей торчит сухой мох, явно для затыкания дыр.

В углу широкая бочка, воды до краев, но ее не видно из-под слоя утонувших за ночь мух. Некоторые еще трепыхаются, одна вовсе носится как глиссер на одном крыле, пытаясь отлепить от воды другое.

В щель вбит крюк, на нем черпак, вырезанный из цельного дерева. Морщась, я отогнал мух к краям, ухитрился зачерпнуть почти без самых крупных, остальных выловил двумя пальцами. Холодная вода приятно обожгла распаренное сном лицо.

Глаза машинально искали зубную щетку. Изо рта прет как из выгребной ямы, хотя вообще-то зубы у меня сравнительно здоровые, а что шесть пломб и две зияющие дыры, там я старался не улыбаться той половинкой рта.

В тусклом полированной пластине металла смутно отразился мускулистый гигант. Когда он открыл рот, я отшатнулся от блеска ровных белых зубов, настолько безукоризненно ровных, что захотелось хоть какой-то из зубов сдвинуть или укоротить. Хотя нет, это ж мои зубы! Пусть другие завидуют и мечтают укоротить или выбить. А когда у меня эти мышцы, этот меч...

Я оглянулся. Ножны на другом крюке, на прямой и широкой как Черное море перевязи. Рукоять смотрит с холодной гордостью варварского оружия: ножны простолюдина - королевский клинок.

Поколебавшись, сунул пальцы в рот, поскреб язык, ощущая гнилостный налет, что за гадость ел и пил, сполоснул пасть, не решаясь запрокинуть голову, чтобы такая вода не протекла через горло вовнутрь: как и всякий на рубеже третьего тысячелетия растерял все иммунитеты, любая гадость прилепится, не встречая отпора.

Слуга, веселый и чирикающий как назойливый воробей молодец, проводил меня к конюшне. Зайти не осмелился, он не маг и не герой, я пошел сонно, постепенно трезвея от запаха и шлепающих каштанов, к отделению для единорогов.

Все подняли головы, уставились с любопытством и надеждой. Глаза у всех мудрые, понимающие, мне стало неловко, что выбираю как на базаре, в то время как право на свободу имеют все. Пальцы стиснули яблоко, чуть поколебался, но когда морды потянулись в мою сторону, я просто швырнул яблоко в середину загона:

- Ребята, мне просто неловко выбирать! Это нечестно...

В загоне взвилась ревущая и топочущая масса, я шарахнулся от дико оскаленных конских морд, блистающих рогов, огромных копыт, любое из которых с легкостью проломит череп медведю или варвару,

Дикое ржание потрясло стены конюшни. Остальные кони, крылатые и бескрылые, замерли в яслях, перестали есть и даже дефекалить. Единороги дрались, сбирали друг друга с ног, я успел даже увидеть как на полу метнулся красный комок, затем страшная пасть подхватила на ходу, снова оскаленные морды, уши заложило от страшного ржания...

Ноги мои подгибались, по телу бегали мурашки. Попятившись, я сказал дрогнувшим голосом:

- Ребята, я очень сожалею, но мне дали только одно яблоко. Сам бы съел, но...

Пятясь, я добрался до середины конюшни, а там доспешил до открытых ворот. Челядин встретил блестящими от восторга глазами:

- Какое мудрое решение...

- Чего? - спросил я нервно.

Он прошептал:

- Как гениально... Какой красавец, какая мощь, какая грация...

Я выпрямился, расправил плечи и напряг мускулатуру. Потом заметил, что восторженный взгляд челядина устремлен через мое плечо. Оглянулся, мороз пробежал по шкуре: огромный белый жеребец пер за мной как линкор, а далеко позади виднелись разбитые в щепу доски ясель. Длинный рог жеребца блестит как нос баллистической ракеты, нацеленной мне между лопаток.

На солнце засиял так, что глазам стало больно, каждая шерстинка блестели как маленькая электродуга. Я застыл, а огромный зверь подошел, обнюхал, моих пальцев коснулись мягкие, почти бархатные губы. Крупные карие глаза смотрели с благодарностью. Я развел руками:

- Прости, яблоко было только одно.

Челядин отступил на шажок, восторженные глаза не отрывались от чудесного животного:

- Как гениально просто вы отыскали самого сильного и свирепого!.. Да, вы не простой герой!.. Вам еще придется войска водить, а то и целые орды... Если велите ему, чтобы меня не... ну, не на рог, то сейчас оседлаем для вашей милости.

Я повернулся к жеребцу:

- Ты уж, того... На черта он нам, забоданный?

Единорог фыркнул, то ли соглашаясь, то ли не соглашаясь, но обещая, я тупо проследил как его покрывают роскошной попоной, ее называли между собой потничком, затем принесли целое сооружение, именуемое седлом, с двух сторон звякали на длинных ремнях железные стремена со сложными штуками

Я подвигал лопатками, устраивая тяжелый меч. Единорог позволил оседлать, но все время не отрывал от меня взгляда крупных глаз, что из коричневых сразу стали как горящие угли. Я едва дождался, когда все будет кончено: пришлось бы доседлывать самому, если бы мой рогач попрокалывал бы их как мишени.

Стремя пришлось точно по подошве сапога. Я ухватился за луку, поднял себя в седло одним могучим рывком героя. Единорог стоял неподвижный, словно ему на спину села муха.

- Тебя зовут Рогач, - предложил я. - Хорошее имя! Согласен?

Конь повернул голову, коричневые глаза смотрели кротко, как у праведника на иконе. Словно бы не у него только что из ноздрей шел пар, а из глаз веером били лазерные лучи.

Тертуллиус спросил с обеспокоенностью:

- Карту не забыл? Это не меч, о таких мелочах герой может и не вспомнить.

- Все в порядке, - заверил я. - Куцелий нарисовал все очень подробно.

Туртуллиус оглянулся на своего помощника:

- Да? Это хорошо. Позволь взглянуть...

Я видел как смертельно побледнел Куцелий. Молодой маг явно не ожидал, что его могут проверить. Я со злорадством посмотрел на требовательно протянутую руку Тертуллиуса, перевел взор на трепещущего Куцелия, сказал небрежно:

- Я упаковал ее на самую дно мешка. Не стоит все ворошить. К тому же я и так запомнил дорогу. У варваров хорошая память.

Еще раз прошелся взглядом по молодому магу, пусть истолкует мои слова не только как спасение. Угроза должна быть слышна, Похоже, что-то да схалтурил, а этот старый маг явно из тех, кто даже за корявый почерк готов превратить ученичка в жабу.

Я повернул коня, делая вид, что не замечаю требовательно протянутой руки старого мага. У меня самого корявый почерк, я не был первым учеником, и вообще не люблю отличников.

На той стороне двора стражи налегли на створки ворот. В щель ворвался узкий как лезвия меча солнечный луч, расширился до широкой полосы, мой единорог хрипло затрубил в свой рог, быстро и нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Я направил его по этой полосе, солнце ласково пригрело мои обнаженные плечи, я чувствовал его ласковые пальцы на груди, в волосах, прищурился, чихнул, и понял, что мое путешествие будет легким и победным.

Глава 10

Арка городских ворот проплыла над головой и осталась за спиной. Я придержал коня, разом охватывая взглядом мир, в котором придется браться за меч.

Долина разостлалась от моих ног рывком, как брошенный на пол и быстро разворачивающийся зеленый ковер. Почти ровная, кое-где виднеются роскошные рощи, блестят два озера, почти на горизонте небо царапает зубчатая стена темного леса.

Мир накрыт неслыханной синевой, в зените застыл орел, изредка ныряет в облака как ворона, что зарывается в муравьиную кучу, избавляясь от вшей.

Я посмотрел налево, по руках пробежала сладостная дрожь. В двух-трех верстах на излучине реки вздымается на высоком холме сказочный рыцарский замок! Стена непомерно высокая, из толстых каменных глыб, с трех сторон замок защищает река, а с четвертой дорогу перекрыл глубокий ров. Мост поднят, я различил блестящие на ярком солнце паутинки подъемных цепей.

Замок красиво вырисовывался на фоне алого рассвета, еще подсвеченный сверху и уже сбоку, с красными башнями, между которыми пролегли угольно черные тени. он выглядел еще таинственнее и загадочнее.

Конь фыркнул, нетерпеливо перебирал ногами. У меня вырвалось невольное:

- Черт, до чего же красиво!

Сзади от городских ворот донесся спокойный усталый

- Нравится?

Куцелий стоял под навесом в тени. Солнце вовсе жгло землю, я видел на его диске фигурку пылающего стрелка, что часто-часто посылает вниз огненные стрелы, и бледнолицый маг всячески избегал прямых лучей.

- Еще бы!

- Что ж, мне наш великий маг и учитель Тертуллиус велел сказать, что это отныне ваш замок. Владейте, сер...

Я пробормотал ошеломленно:

- Мой?... Так сразу?.. Я думал, мне еще придется завоевывать, потом и кровью добывать, с мечом в руке!

Куцелий развел руками:

- Да, раньше было так. Но теперь многие предпочитают сразу, так сказать, в бароны, пэры, князья, а то и вовсе в короли. Но драконов и злых колдунов хватит!. Сюда будете возвращаться после битв и подвигов. Для отдохновения и ублажения тела... И еще, доблестный герой...

Голос его был непривычно смущенным. Так смущаются, когда хотят что-то попросить достаточно для тебя неприятно. Я прорычал, сразу ощетиниваясь всеми иглами дикобраза:

- Чего еще?

- Мой учитель и наставник велел мне... - сказал он торопливо, голос вкрадчивый, - он у нас заботливый... Велел проводить хотя бы до ворот вашего замка.

- А-а-а-а, - прорычал я, Голос мой был сильный, грубый и подозрительный, - а то мне почудилось... Ладно, но если поспеешь. У меня лошадка, похоже, не из самых медленных!

Конь подо мной сорвался с места, словно лопнула веревка. Ветер засвистел в ушах, волосы трепало, ноздри мои жадно ловили сильные свежие запахи. Под ногами сперва гремела мощеная дорога, потом сухо стучала утоптанная земля, наконец зачавкала сочная трава, а ноги коня до самого брюха забрызгало зеленым соком.

Замок медленно приближался. Ветер пытался сорвать меня с седла, я пригнулся, а когда скосил глаз, в двух шагах, чуть приотстав, несся на маленькой лохматой лошадке, явно очень непростой, младший маг.

Удивленный, я начал придерживать единорога. Что-то в этом маге настораживало даже мою грубую варварскую душу. В его бесстрастном облике иногда словно бы проступало другое лицо, злое и неспокойное. Иногда я чувствовал на себе настолько острый взгляд, что начинал ежиться, но когда оглядывался, глаза мага были сонными как у толстой рыбы.

Замок стоял среди ухоженного газона, что тянулся от горизонта до горизонта. Потом я обнаружил, что конские копыта стучат по твердой как бревенчатая мостовая земле. Дорога легла оранжевая, словно посыпанная золотым песком с пляжа.

На башнях трепетали красные прапорцы. Ветра я не заметил, но прапорцы трепетали весело и красиво, по алой ткани пробегали быстрые волны, и что-то в этом трепетании было волнительное и восхитительное.

Справа от дороги внезапно блеснуло оранжевым. Там расстилалось небольшое ухоженное поле с поспевающей пшеницей. Я смутно удивился, как это не заметил сразу, но тут же мои глаза как намагниченные повернулись за вышедшей из пшеницы стройной золотоволосой девушкой, словно бы вычленившейся из пшеничного золота.