Чтение 5–й страницы книги ~Войти в образ~

за гранью. И гордые мужчины с сабельными шрамами забывали обращать
внимание на вздохи и приглушенное женское аханье за спиной. Пусть стоят -
ведь мужья, пытаясь дома пересказать услышанное, терпели позорное
поражение и лишь хмурились в досаде...

Они не умели рассказывать. Никто не умел! - и поэтому не было
слушателей благодарнее людей из племени пуран. Впервые ставших теми, кто
слушает и смотрит.

Безмозглый умел рассказывать. Это странное умение жило в нем, хмелем
бродило в крови, прорывалось в мимике, жестах, и одним капризным изломом
тонкой руки он мог исторгнуть из жадного, ждущего мрака вопль ужаса или
шепот умиления. Слова сами возникали из небытия, из хаоса; слова
толкались, слова кричали, слова требовали - выпусти! Выпусти нас, человек!
Одень нас движением, укрась нас жестом, оттени паузой - и вокруг тебя
встанет мир, который создал Ты! Черты Безмозглого плавились изменениями
тысяч выражений, голос послушно переходил от гневного хрипа к вкрадчивому
шелесту, он создавал миры и людей по образу и подобию своему, легко меняя
кожу и суть...

Он не знал истоков своего умения, он не искал этих истоков, жизнь его
приобретала смысл или иллюзию смысла - и он попросту боялся докапываться
до корней.

Безмозглому доводилось видеть людей пуран, пристрастившихся к желтой
пыльце редко встречающихся волокнистых грибов, растущих в тени холмов. Эти
люди были больны - больны грезами, больны эфемерным счастьем, больны
радужным путем к мучительной смерти.

Он был болен словами. Словами, ситуациями, фантазией, ритмом
крохотного барабанчика, подаренного старым Хурчи, огнем костра, от
которого он никогда не щурился, болен жадно вслушивавшейся темнотой; он не
знал, как оно называется, как называется это все вместе, он болел им - и
не хотел выздоравливать!

- Скажи, Безмо, - спрашивал его иногда Кан-ипа, тенью ходивший следом
и сокративший оскорбительное прозвище до непонятно-уважительного "Безмо".
- Почему ты знаешь, а я - нет? Почему твои слова горят в моей голове, но
едва я оближу их своим глупым языком - они трещат и гаснут?! Почему,
Безмо?!

Безмозглый молчал. Прости, Кан... Безмо - так Безмо, не хуже и не
лучше любого другого имени, и так похоже на заманчиво-таинственное:
"Бездна-а-а-а!.." Прости, Кан, я не знаю ответа. Хочешь, я расскажу тебе
дальше? Ну, тогда слушай...

И они слушали. Слушали и смотрели. И он старался не думать, почему он
- первый? Старался не думать - и не мог думать ни о чем другом. Всегда.
Все время.

- Ладно, - сказал Безмозглый. - Еще немного. И спать.

Он опустил веки и увидел Слова. Мышцы его непроизвольно напряглись, и
дыхание стало ровным и длинным.

Темнота смотрела на него пристальным взглядом, но глаз, жаждущих и
требующих глаз, было еще слишком мало - мало для чего? Он входил в образ,
как входят в незапертую дверь - легко и без усилий; и он ждал, когда глаз
во мраке станет достаточно для некоей смутной цели.

Иногда ему казалось, что он ждет не один.

- Еще немного, - сказал Безмозглый. Он облизал губы, чувствуя терпкий
вкус новорожденных слов.

- Еще немного, - и жадная темнота послушно потянулась ему
навстречу...

...Темнота послушно потянулась ему навстречу. Но на этот раз он
молчал. Не для слов вывели его сегодня в Круг Собраний.

Лунный день. Он запрокинул голову к сияющему полному диску, и
дурманящая желтая пыльца коснулась его век и осыпала бледное лицо. Лунный
день. Сегодня он воссядет на пегого отмеченного коня - и да рассмеется
Бездна, и веселые наездники племени пуран, рождающиеся в седле!..

Много глаз смотрело на него из тьмы, очень много, никогда столько не
было - и это обожгло его новым, неизведанным до сих пор восторгом.
Безмозглый мельком отметил несколько взглядов: расслабленно-презрительный
- старейшина Гэсэр, жирная лиса; холодный и спокойный - кипящий лед
страстей, Юрюнг Уолан, избранный помощник; внимательно-заинтересованный -
кто этот горбящийся старик на кошме? А, это приглашенный, Верхний шаман,
служитель Бездны, давно уже не выезжающий из своих урочищ ни на какие
празднества... Странное лицо - без выражения, без возраста, и глаз
бесцельно скользит мимо...

И еще один взгляд отметил Безмозглый - голодный, текучий, плавящийся
в обручах вертикальных зрачков. Откуда здесь взялся человек в
буро-пятнистой хламиде?.. Гость? Откуда - гость с глазами хозяина?..

Безмозглый подумал, что никогда не встречал пятнистого в стойбище, и
задержал на нем свое внимание дольше остальных. Нет, не видел. Кажется, не
видел.

Кажется...

Он повернулся и шагнул вперед - к грызущему удила коню.

...Чего-то не хватало вокруг, незавершенность происходящего мучила
тебя, и древнее, неизвестно откуда взявшееся знание властно вступило в
свои права.

- Свет! - кричишь ты, и толпа послушно поворачивает к тебе белые
овалы лиц. - Дайте свет, левую рампу и два нижних выноса. Быстро!.. - и
вспыхивают коптящие факелы, факелы воинов охраны, и заготовленный с утра
костер трещит, выплевывая искры.

- Звук! - ты выбрасываешь руку по направлению к сидящим на корточках
старикам, звонко щелкаешь пальцами, и тебе отвечает мерный рокот упругой
кожи барабанов. - Входите постепенно и - на максимум! Громче, говорю!..

- Занавес! - и ты не успеваешь осознать чужой смысл последней
команды, потому что ты видишь прорвавшегося в первые ряды преданного
Кан-ипу, вспотевшего и от волнения забывшего все приличия.

Цепкость концентрированного восприятия опутала табунщика липкой
паутиной, высасывая незамеченные ранее детали, воспроизводя мельчайшие
нюансы состояния - и, не успев понять происходящее, ты вошел в это
состояние.

Вошел в образ.

Как нож в подогнанные ножны.

Как ходит веселый табунщик Кан-ипа? Да, кажется, так... плавный
перекат с пятки на носок, голени слегка напряжены, и ноги поэтому всегда
полусогнуты, кривые ноги, изрубленные ноги конного бойца... с пятки на
носок, звериная, обманчиво неуклюжая поступь и - прямая спина! Обязательно
прямая спина!

Как смотрит улыбчивый табунщик Кан-ипа? Сквозь узкие щели-бойницы,
косо прорезанные в скуластой маске; и морщинки бегут от уголков, как
вольный табун по степи...

Что думает Кан-ипа? Хороший конь, хороший, доброй масти; бабки
тонкие, ссадины под коленом, засекается, значит, на галопе; а кован
недавно, хорошо кован, грамотно... хороший зверь, ну, ну, не фыркай,
хороший...

Как садится на коня рожденный в седле Кан-ипа?

Как!

Занавес.

Ваш выход.

Безмозглый чуть присел на широко расставленных ногах и, легко
оттолкнувшись, прыгнул в седло, едва коснувшись ладонью конской холки.
Потом он подобрал поводья, сдерживая заплясавшего, нервного коня, и
медленно послал животное вперед по кругу. Пегий жеребец грыз мундштук
уздечки, недоверчиво косясь на всадника, пытался ударить задом, но - шел.
Он шел, и гремели барабаны, и был свет, такой, как надо, и спина
Безмозглого была прямой; и конь прошел по кругу, пегий отмеченный конь, и
бремя седока, наконец, слетело с его спины.

...Люди расходились молча. Маленький Бэльгэн-ирчи протолкался к
своему приятелю, идущему рядом с отцом.

- Ему помогают его духи! - горячо зашептал Бэльгэн. - Он рассказал
нам о них, он открыл нам тайну, и духи дали ему слова, силу и власть! Так
говорит мой брат, а Кан-ипа никогда не говорит лишнего. Это он нашел Безмо
в степи...

Приятель боязливо поднял голову и посмотрел на отца.

- Ты высказал мысли наших сердец, Бэльгэн, - веско произнес отец,
высокий мужчина с гривой вьющихся, начавших седеть волос. - Безмо не
простой человек. Да.

- Если он вообще человек, - вмешался идущий впереди коротышка в синем
ободранном халате. В голосе его звучали уважение и страх.

- А кто? - осмелился вступить в разговор забытый подросток. - И
откуда?

Коротышка торжественно указал в ночь, стоящую за границей зыбкого
света костров - указал вдаль и чуть-чуть вверх.

Отец подростка согласно кивнул.

Расходились молча. Зато дома они говорили и никак не могли
наговориться.

Доволен был престарелый шаман Бездны, приказавший надменному Юрюнгу
Уолану через шесть лун привезти к нему того, кто был найден в степи; того,
кто умеет показывать неизвестное.

Люди племени пуран тоже были довольны. И удивлены.

И был доволен пятнистый обладатель голодного кошачьего взгляда,
шагнувший за черту света и легко растворившийся во мраке.