добавлял - это на первый раз. Что нам, по миру идти? Хорошо, я Юрию
Сергеевичу пожаловалась - тоже родственники! Он это дело, слава Богу,
быстро прикрыл, нет теперь писем. Даже дядька из Казани перестал писать, а
он родной дядька. И вот еще... Пальцы... Это что же такое? Весь Бердск
будет смеяться!
больницу.
отвлечь дежурную от ее мыслей.
на симпозиум приехали? К Юрию Сергеевичу?
потолком паучка. Паутинка была прозрачная, казалось, паучок висит в
воздухе. Ему было хорошо, ему никто не рассказывал про отмороженные в
июльский зной, да еще в бане, пальцы. И никто не раскуривал перед ним
сигарету, не пользуясь ни зажигалкой, ни спичками. Зачем я, собственно,
вышел из поезда? Ехал бы дальше, добрался бы до Благовещенска. У Светки
Борзуновой книга стихов выходит...
проспект. Сосна с обломанной вершиной, под сосной обломанные ветки. Ветром
их обломало?.. Битое стекло на асфальте, в стене дома дыра, будто изнутри
выдавили панель. Я отчетливо видел внутренности квартиры - перевернутое
кресло, край ковра, заброшенный на письменный стол...
бархата. Вот на стене семейный портрет с обнаженной женщиной в центре.
Семьи у Юренева никогда не было, он заказал этот портрет Саше Шурицу - для
смеха... Странно, почему картина не свалилась? Там же вроде взрыв
произошел...
что-то, чуть не до второго этажа свисал вниз длинный алый шарф.
запорошенная кирпичной пылью... И Юренев... Это был он! И он безжизненно
лежал на голом полу, вцепившись рукой в стойку перил. Даже футболка на нем
была знакомая, та, где на фаллическом камне написано: "Оля была здесь".
раскурить сигарету... И пакет тогда уже лежал на тумбочке. Что за черт?
Фокусник!
подделка.
раздраженно:
спаивал, постыдись! Могу я, наконец, отдохнуть?
ветви. Длинная деревянная лестница, вытянувшаяся вдоль мощных труб
отопления. Тишина и покой. Сонный летний покой. И у самого ручья сухая
коряга.
могло. Я действительно знал и любил это место, но с Ией я никогда там не
бывал. А на фотографии мы целовались. Сидели на сухой коряге и целовались.
Юренев, валяющийся на бетонном полу, мы с Ией...
на Алтае, нигде больше. Ведь копейку, которую я до сих пор таскаю в
кармане, Ия передала мне после Алтая... В том овраге мы не могли
целоваться, мы даже никогда вместе там не были.
но находился как бы в привилегированном положении - меня ввел в отряд сам
Козмин-Екунин.
металлическими фургонами. Аппаратура.
бы частью НУС, но вполне самостоятельной автономной частью.
два я пытался задавать такие вопросы, но Юренев до подробностей не
снисходил. Что ищем? Ну, плазмоиды, скажем, ищем. Поймешь что-нибудь?
Объясняю популярно: плазмоиды - это нечто вроде аналогов НЛО. Слыхал?
Неопознанные летающие объекты.
и Журавлева "Тунгусский феномен - вид солнечно-земных связей", там все
сказано. Издано "Наукой", год, кажется, восемьдесят четвертый. Почитай,
тебе не во вред.
поиск, на мой взгляд, велся несколько странно. Антенны НУС торчали над
фургонами, бесчисленные датчики были разбросаны по всем окрестным горам,
лесам и долинам. А в сами фургоны Юренев напрочь запретил кому-либо
заглядывать. Как поставили ЗИЛы буквой "Т", так они и стояли. Жили мы в
палатках, несколько в стороне, а вблизи не было ни юрты, ни поселка.
Труднее всех переносили вынужденную изоляцию водители - им запрещалось
покидать территорию лагеря или приглашать гостей. Круглые сутки они
резались в карты, а то со скуки играли с Юреневым в чику - я не раз
заставал их за этим занятием. Но вот нам с Ией повезло. Юренев дал нам
задание купить штопор.
лагеря. Есть такой поселок в степи - Кош-Агач. Последнее дерево. Последняя
тень. Край света.
руины древних могильников. На горячих желтых камнях, приспустив крылья,
как черные шали, восседали одинокие орлы. Пахло каменной крошкой, сухой
пылью, справа и слева нависали кровавые, насыщенные киноварью обнажения.
далекому Северо-Чуйскому хребту. На высоте две тысячи метров можно было
задохнуться от медового запаха эдельвейсов. Там были гигантские поляны,
мохнато серебрящиеся от цветов. Но еще газик летел по выжженной каменистой
степи, таща за собой чудовищный шлейф пыли. Стремительно выкатив газик на
единственную голую улочку Кош-Агача, шофер Саша, плечистый, румяный, в
любую жару обтянутый армейской гимнастеркой, тормозил у лавочки
древностей.
белому, как айсберг, холодильнику: