Чтение 5–й страницы книги ~Доверие~

- С моим планом! - он осекся, увидев, что Ринальдо улыбнулся снова. -
Так. Улыбаешься. Знаешь, что это значит? - спросил он с угрозой.

- Что?

- Что по существу сказать тебе нечего.

- Чанаргван, - позвал Ринальдо безнадежно. - Меня победить - это не
самое главное сегодня. Остынь. Надо подумать.

- Надо решать, - ответил Чанаргван и, резко повернувшись, пошел из
кабинета. У двери обернулся. - Надо спасать людей. Я в рубке, понял?
Ответственность на мне. А ты, - он презрительно скривил сочные коричневые
губы, - ты философствуй всласть.

Ушел.

Навалилась тишина и загустела среди портьер.

- Еще попить? - нерешительно спросил Дахр.

- Пожалуй.

Удивительно нелепыми и немощными казались их голоса.

Дахр принес сок. Сел напротив Ринальдо и приник к бокалу; кадык его,
острый и раздвоенный, запрыгал вверх-вниз, готовясь, казалось, пропороть
тонкую смуглую кожу. Потом встал и зачем-то надел куртку отца, затянулся
на все ее бесчисленные застежки и сразу стал похож на некоего межзвездного
корсара из подростковой телепередачи.

- Хорош, - одобрительно сказал Ринальдо.

- Я полечу с ними, - сказал Дахр. - Меня уважают. Мне верят молодые.
Я сам объясню им на Терре, я умею, ты знаешь.

Ринальдо знал.

- Ты сошел с ума, - сказал он. - Ты...

- Я полечу именно сейчас, - настойчиво сказал Дахр. - Именно завтра.

- Дурачок! - крикнул Ринальдо, старчески надрывая голос. - Неужели ты
думаешь, что никто, кроме тебя, не сумеет! Именно вот ты, кто мне так
нужен... - Дахр глядел непреклонно. - Дурачок... - медленно прошептал
Ринальдо.

- Им там будет очень трудно. А ведь это мы их послали. Ты, отец, и...
получается, что и я, раз я слышал и ничего другого не смог сказать. Но вы
не можете быть с ними. А я могу.

- Ох, подожди, Дахр, - умоляюще сказал Ринальдо. - Подождите вы все.
Ведь случилось событие из ряда вон. А вы оба рветесь героически его забыть
и, как ни в чем не бывало, начать с нуля. Но ведь произошло же! Надо
подумать.

- Ринальдо. Ты же знаешь, сутки промедления - сто тысяч жизней. Да,
нам будет очень трудно на Терре без техники, но мы справимся. Справимся,
Ринальдо, не бойся.

- О, господи... Ты хоть слышишь меня, Дахр?

- Я слышу, а ты? Ведь другого выхода нет. Ты согласен?

- Нет! - бессильно закричал Ринальдо. - Не согласен!! Что? Теперь не
полетишь?

С едва слышным шелестом раздвинулась дверь, и голос секретаря сказал:

- Радиограмма на ваше имя, товарищ заместитель председателя комиссии.

- От кого? - тихо спросил Ринальдо.

- От председателя комиссии.

- Дайте.

Чжуэр подошел почти неслышно - только поскрипывали ремни его
любимого, застегнутого наглухо комбинезона. Подал бланк Ринальдо, тот
распечатал. Трепещущие буквы нехотя склеились в слова: "Зачем ты послал
Дахра? Никогда не прощу". Ринальдо выронил бланк на стол, стоявший
вплотную к прозрачной стене диспетчерской. Ему хотелось завыть и
покатиться по полу. Но не было сил. Он только закрыл глаза. Чжуэр
мимолетно скользнул взглядом по неприкрытым строкам.

- Он вам очень мешает, - мягко, с едва уловимым оттенком вопроса
произнес он. Ринальдо молчал. - Он вас просто замучил.

- Я сам себя замучил, - прошелестел Ринальдо. - Я все время чувствую
себя виноватым.

- Виноватым за что? - неподдельно удивился Чжуэр.

- За все. За взрыв. За то, что Дахра не удержал. За то, что
Чанаргвана не удержал... не поддержал... и не переубедил...

- Что вы говорите такое?

- А раз я считаю себя виноватым... все тоже считают виноватым меня.

- Он вас замучил, - жестко, почти хищно сказал Чжуэр.

- Он мой старый друг.

- Он мешает делу. А вы не настаиваете в Совете, чтобы его убрали.

- Вот видите, опять я виноват... Все, Чжуэр. Давайте не будем об этом
больше.

- Он погубит дело, - сказал Чжуэр, послушно идя к двери. Ринальдо
молча поднялся, и Чжуэр, не говоря более ни слова, вышел.

С верхнего этажа Ринальдо смотрел на кашу голов, медленно ползущую к
катерам, - нескончаемую, шумную... Впрочем, о шуме он мог лишь
догадываться. В диспетчерской космопорта было тихо. Ринальдо стоял у
стеклянной стены и все надеялся углядеть в двухстах метрах внизу чужого
сына, но это было невозможно. И, когда катера поплыли к синеве, Ринальдо
понял, что плачет. Последний близкий человек покидал планету - несчастную,
исстрадавшуюся планету, которой снова фатально не везло. Ринальдо
оставался совершенно один. Он отвернулся от космодрома и стал смотреть
сквозь противоположную стену на лес, в котором, наверное, так славно
бродить одному, или с сыном... или с женой и сыном... "Когда я последний
раз был в лесу?" - подумал Ринальдо и попытался вспомнить, но получилось
так давно, что он опять повернулся к бескрайней серой плоскости взлетного
поля. Толпа редела. Катера, словно воздушные шары, продолжали быстро
всплывать. Ринальдо уставился на один и провожал его взглядом, пока тот не
пропал с глаз. Тогда он вернулся к столу, сел и стал просто ждать.

ПАССАЖИРЫ

- Мой отец улетел вчера, - оживленно говорила Галка, оглядываясь по
сторонам с любопытством. - Мы прилетим, а он уже меня ждет, представляешь?
Думает, я одна. А нас двое!

Гжесь вымученно улыбался. Ему было ни до чего после прощания с
родителями. Галка оторвалась от созерцания салона и коридоров лайнера, по
которым они проходили, и взглянула на него.

- Ой, прости, - упавшим голосом прошептала она.

- Ничего, ничего, я слушаю, - рука Гжеся была мягкой и безвольной,
будто мертвой. Галка погладила большим пальцем тыльную сторону его ладони,
и он ответил тем же - но лишь благодарно, не жарко. Галка тихонько
вздохнула.

Они вошли в ее каюту. Гжесь поставил в углу небольшой Галкин саквояж
и замер в нерешительности, продолжая рассеянно держать ее руку в своей.
Галка молчала, ждала.

- Ты... - сказал Гжесь. Она сразу напряглась, но больше он ничего не
успел сказать.

- Внимание! - раздалось с потолка. - Просьба ко всем пассажирам
приготовиться к переходу в надпространство. В центральных салонах ваших
секторов найдите нейтрализационную камеру, индекс которой совпадает с
индексом вашей каюты и вашего жетона. Переход будет осуществлен ровно в
шестнадцать часов.

- Идем? - спросил Гжесь. Она кивнула.

- Ой, мама! - Гжесь уставился на человека, шедшего по коридору мимо
открытой двери каюты. - Смотри! Это же Дикки!

Они встретились, как два вихря.

- Ты как здесь?! - кричал Гжесь, приплясывая вокруг друга.

- Дикки! - визжала Галка и чмокала его в обе щеки.

- Да тише вы! - важно отвечал Дикки, не стараясь отбиться от
поцелуев, что было в какой-то степени изменой принципам. Но в такой день
можно слегка поступиться принципами. - Я на нелегальном положении, -
загробным шепотом произнес он, и Гжесь с Галкой остолбенели.

- На чем? - Гжесь переспросил с ужасом и завистью, потому что такое
он слышал доселе лишь в старом кино и в кино о старых временах, а чтобы
можно было с полным правом применить к себе эти великолепные, наполненные
героизмом и гордостью слова - такого ему не доводилось встречать.

- Пока вы миловались на бережку, я еще ночью подкопался под
биоблокиратор и прошел под лучом, а потом мне зверски повезло: какая-то
тетка в последний момент сдрейфила лететь, я ее приметил и под шумок
выклянчил жетон.

- Ай да ты!

- Да уж я такой, - самодовольно ответил Дикки.

- И как это я в тебя до сих пор не влюбилась?

- А вы все чувствуете, что я сам по себе. Вы в тех влюбляетесь, кто с
вами сю-сю, му-сю-сю, а мне некогда, я дело лечу делать!

- У, Бармалей какой!

- Дикки, я тебя опять вызову!

- Ах, Гжесь, он ведь прав, я его прощаю... Как же здорово все
устроилось!

- Вместе!

- Опять вместе, ребята! Меня, меня благодарите, ручки мои лобызайте
золотые...

- А чего, я готовая...

- Галка, не смей, возревную!

- А вы знаете, что нашим рейсом летит Дахр? Я его видел сам. В
седьмом секторе, кажется, его каюта. Ей-богу, у нас будут какие-то особые
задачи!