заперта и готова впустить! Я повел себя первооткрывателем, вошел через эту
другую, левую, граждане устремились за мной. Внутри ЦУМа такая же история
около выходной двери.
другая в пренебрежении. Силен прибор.
начинают шагать в ногу. Некоторые подравниваются в шеренгу или в колонну по
одному, в затылок. Хорошо еще, что эта развалюха на отшибе, на пустыре.
исключительно плавные, тягучие мелодии. "Кукарача" и прочее с синкопами, с
форшлагами теперь не для них, поняли.
прием к директору, к главному инженеру, их замам, к главному технологу, в
завком, партком, отдел снабжения. В чем дело?!. Оказывается, никто из
начальства ничего не решает: не разрешает, не запрещает, не утверждает, не
приказывает, не увольняет, не переводит, не принимает на работу... сплошное
"не". Уже третью неделю. Все либо откладывают свои решения, либо
согласовывают их, либо требуют дополнительного обоснования... жизнь кипит, а
дело ни с места.
города: в райкоме и райисполкоме (в одном здании в пятистах метрах от
коррелятора), в "Сельхозтехнике" (километр от коррелятора), в райагропроме,
в Стройбанке... Плохо дело, надо кончать".
более упорядоченной, ритмичной. Даже те, кто по роду занятий или по
характеру своему раньше жили как-то разбросано: поздно ложились, не вовремя
обедали, нерегулярно чистили зубы, теперь выровнялись на тот же режим сна,
подъема, обеда и прочих отправлений, какого придерживалось большинство
таращанцев. После десяти вечера на улицах редко можно было встретить даже
молодых гуляк.
истосковавшиеся домохозяйки с удовольствием вспоминали, как зимой один муж в
приступе пьяной ревности сбросил с балкона жену со второго этажа, и
скептически посматривали на своих мужей, не способных ни на какие проявления
сильных чувств. Да что о происшествиях все отношения людей в это время будто
застыли: те, кто испытывал антипатию к соседям, сослуживцам или близким, так
и продолжали ее испытывать, не стремясь ни объясниться, ни помириться, или,
напротив, обострить отношения до разрыва. Нравящиеся друг другу молодые
люди, несмотря на весну, не знакомились, даже не улыбались друг другу
проходили мимо с деловым видом. Влюбленные откладывали объяснения в любви,
сами не зная почему. Даже те, что решили развестись (были в городе и такие),
тоже тянули резину.
всего в том, что они очень быстро выстраивались в очереди у магазинов,
киосков, лотков и, только выстроившись, начинали выяснять: а что дают? что
выбросили?..
что, помимо известных им природных и гражданских законов, в жизнь вошел еще
какой-то невысказанный, но все ограничивающий закон тупой и унылый, как
коровья жвачка. Каждый сознавал умом, что он, в принципе, свободен и может
поступить, как хочет, никто ему не указ. Но одно дело сознавать, иное
поступать. В то же время каждый ощущал смутную неудовлетворенность, протест,
недовольство жизнью и собой... и вообще, испытывал тягу плюнуть и уйти. Но
куда уйти? Зачем уйти? Как это взять и уйти? "Другие живут потихоньку, а я
чего буду?.." И обычно уходили в кино: смотреть по третьему разу
приключенческие фильмы.
вроде интересное. Прибор мог бы найти и другие применения.
применений! Дробота прорвало. Как вы не понимаете! В моем опыте главным было
не действие коррелятора, а намерение выключить его, использовать переходной
процесс. А если у кого-то не будет такого намерения?.. Я выбрал тихий
городок, где и так ничего особенного не происходило. Жизнь там на какое-то
время стала более унылой. Но оправдание моим действиям то, что заодно
накопилась избыточная информация, которую я горожанам и вернул и в более
достойном качестве, за что они, думаю, на меня не в обиде. Но... какие будут
применения коррелятора в местах с насыщенной, так сказать, интеллектуальной
жизнью? Представим, например, что его включили... ну, в писательском Доме
творчества: это ж какие до ужаса похожие серые романы начнут выдавать
писатели! А у композиторов, у художников, у архитекторов! А на киностудии
какой-нибудь: как начнут гнать фильмы о войне, так никогда и не
остановятся!..
перед ним выражалось замешательство.
только уменьшает разнообразие, а о себе более никак не дает знать. Вроде
ничего и не происходит а талантливые дела в обществе сходят на нет.
Поскольку же понятия и относительные оценки сохранились, то заурядность
переводится в разряд выдающегося, серость с претензиями в разряд
талантливого. И все чувствуют себя обманутыми. Все тихо, гладко а люди
утрачивают способность к инициативе, к решительным действиям, даже постоять
за себя, за общество.
там у тебя кое-что и другое получилось, в Таращанске-то?
получилось-то?
в час дня приближался к старому дому с намерением выключить коррелятор,
беспомощно понимая, что у него нет представления, как проявят себя эффекты
раскорреляции, в чем, где, да и проявятся ли вообще?
безрадостном настроении. Конкретным поводом для него послужил мимолетный
обмен любезностями с тестем, более глубоким их стойкая антипатия друг к
другу, а еще более общим то, что жилось Юрию Ивановичу (как, впрочем, почти
любому специалисту в первые после окончания вуза годы) трудно.
привыкать к тиши и малым пространствам Таращанска. Досадно вспоминалось, что
вот другие однокашники зацепились в Киеве: кто в НИИ, кто на заводах, кто в
главке, а он не смог, не повезло. Трудно было начинать работу мастером в
цехе сборки. Институтские знания там были решительно ни к чему, а
требовалось обеспечивать, подгонять, согласовывать, ругаться, принимать меры
давать план. Он не выдержал и года, перевелся на меньший заработок в
центральную заводскую лабораторию, ближе к науке. Но и в ЦЗЛ он начал
неудачно: когда отлаживали испытательную установку, на Передерия разрядился
высоковольтный конденсатор небольшой, к счастью, емкости; он отлетел с
криком, упал, задрав ноги. На любого мог бы разрядиться треклятый
конденсатор и каждый бы задрал ноги еще выше. Но случилось с ним. И
ироническое отношение: а еще с высшим образованием, а еще в очках и т.п.
установилось к нему.
научная практика в ЦЗЛ была у Юрия Ивановича не ахти какая: проверка
газоразрядных трубок в предельных режимах. По бесхитростности и однообразию
это занятие напоминало УИРы (учебно-исследовательские работы), которые он
выполнял на третьем курсе. На этом не развернешься.
Нина. Но и в семейной жизни чем далее, тем становилось сложнее. Сложно было
жить в прыймах, сложно было, что там имелась достаточная площадь из-за этого
Передерия не ставили на квартирный учет. Сложно было, что Нина не работала
(по мнению ее мамы, замужней женщине работать не пристало, по мнению Нины в
Таращанске не было ей занятия по призванию) и от безделья начала
стервозничать. Сложно было и то, что Нине предстояло стать мамой, а она не
хотела: та ее реплика, чтобы не иметь детей, была не случайной, именно об
этом они тогда и спорили. Но Юрий Иванович самолюбиво настоял на своем: мало
того, что в него не слишком верят на работе, так не верят и дома, не верят,
что он сможет содержать семью.
было сверх головы. Выход ему виделся один: диссертация. С ней были связаны
все его помыслы. Юрий Иванович поступил в заочную аспирантуру, сдал
экзамены, лысел над монографиями, кои отнимали у него остатки
самостоятельного мышления, руководил дипломницей-заочницей своей лаборанткой
Зосей, втолковывал ей то, чего и сам порой не понимал, злился на ее
непонятливость. Именно ради будущей защиты он взялся читать лекции от
местною отделения общества "Знание" чтобы выработать дикцию, плавность
жестов, умение вести себя перед аудиторией. Он подобрал близкую к работе
тему "Влияние чистоты газонаполнителя на долговечность работы газоразрядных
ламп" и надеялся дать небесполезные рекомендации. Но... результаты этой
деятельности пока маячили в туманном будущем.
двухэтажному домику ЦЗЛ в глубине. Как и все, кто долго работает на одном
месте, он не замечал здесь подробностей; отметил только, что на площадке
металлоотходов прибавился еще один контейнер, из которого живописно свисала
витая токарная стружка.
Передерихи), поприветствовал свою помощницу Зосю, открыл форточку и
приступил к работе. Действия, которыми начиналось испытание очередной партии
Акунин Борис
Флинт Эрик
Никитин Юрий
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Кервуд Оливер Дж.