за дублем, гнали кошке под хвост сотни, тысячи метров уникальной
ежопольской ни во что не обратимой загубленной пленки и гляделись царями,
да что там царями - каждый был Саваоф, вседержитель.
от двадцати до шестидесяти, неудачливые святоши и головотяпы, разные там
помрежики и ассистентики, и просто черт-те кто, народ загадочный,
крикливый, сварливый, лютый и, может, самый выдающийся в среде кино: к ним
приглядеться - они, они, юлы любых калибров, и составляют монолит, который
держит на себе, пестует, холит монтажно-производственный, поточно-плановый
разряд увеселений, в простонародье именуемый кино, а здесь - искусством
века.
- они!
литературный початок. Душа у него на штрипках, и вид такой, что будто
увидал он в музее собственное чучело и обомлел. Вернее, сомлел. Лирический
лихописец, привходящий мессия, вещный муж!
раскручиваться доблести и красоты студийных пространств, где, стуча
колесами, мчались самолеты, где изысканность манер не признавала
прогресса, где хороший тон - апофеоз вранья, где прелюбодеяние было не
токмо разврат, но и преступная трата сил, положенных природою на
укрепление отчизны, и оттого, для конспирации, все предавались блуду,
слава богу, зная, что фиговые листки здесь никогда не превратят в
бряцающие доспехи, ибо каждому известно: скромность дана человеку лишь
затем, чтобы прикрывать его бесстыдство.
самой смерти.
золоченой раме, под названием: "Баран смекалистый", и все кругом
благоговели перед оригинальностью и смелостью ее создателя, однажды
кинувшего в студийные массы клич: "Робяты, превратим екран в скульптуру!",
и потому все деловые разговоры и объяснения велись всегда и исключительно
на пуфиках у треугольного стола как раз под этою картиной.
полнометражных художественных фильмов, все с быто-романтическим уклоном,
все грандиозно-эпохальные, радостно-правдивые и скучные до тошноты.
враги творцов его культуры - сами же творцы располагали массой документов,
неопровержимо говоривших, что студия издревле и навечно, по уши погрязла в
творческих успехах, каковых не видел мир.
шли, и глупо было объяснять сей скорбный факт одними кознями проката.
помалкивали, делая вид, что его просто нет. Дескать, загадка века!..
на городские экраны тоже не пускали - шли только местные картины, однако
люди необразованные смотреть их не желали - натурально зажрались, им бы
все импортные подавай, с сюжетною клубничкой, с ракурсною клюквой, а
фрукт-то нынче дорогой на рынке, особливо не в сезон! - в то время как
люди кинообразованные и со вкусом, естественно, смотрели их еще на студии,
в процессе выделки, как говорится, на корню, и в результате кинотеатр
пустовал.
как-то эдакую ересь оправдать, но тогда бы пришлось напрочь сократить
студийный штат, разрушить павильоны и свернуть все фильмопроизводство.
права не имел.
за тройную цену пускать прямо на съемки, причем - и это важно! - съемки
фильмов исключительно многосерийных (тут уж отцам города пришлось срочно,
в интересах резкого подъема массовой культуры и повышения культурного
народного досуга, пересмотреть на годы вперед планы ежопольского
кинодела), и в результате такие мелочи, как монтаж, озвучивание, худсоветы
и прокат, сами собой отпали.
экранов, газеты каждый день писали (а обязательные очевидцы подтверждали),
что, де-мол, вышел фильм такой-то, но, по причине всевозможнейших
достоинств и несравненного своеобразия, отправлен сразу в Канны, на
кинофестиваль, где, увы, и потерялся. Как только найдут, непременно дадут
премию, вернут в Ежополь и всем покажут.
концов именно они и стали виновниками всей этой кутерьмы.
Физрукера, сценаристов Чужаков-Безродных, Плешоедова, Турухана и
соавторов, операторов Котуха, Куксопсурц-Житопера, Пчелкинда, сестер Гракх
и Китовраса, помрежей Тхакакова и Тхайцукова и Завертайло, художника
Кустанаки, осветителя Потяги, который, кроме того, что он Потяга, ничего
другого о себе сказать не мог, а также актеров Беложбана, Яйцеватого,
Эсмеральды Блудной, Векторины Сеник, Членских-Взносова и других, - так
вот, все эти мировые знаменитости, дошлые до всяких козней Голливуда,
чинимых им Ежопольской кинофикацией, безумно были рады и данное
нововведение праздновали третий год подряд - творческими взлетами и лихими
бардаками.
благородных девиц, где юных романтических актрис отучали бы от разврата и
привлекали к усвоению хороших манер, должных этот разврат, на равных,
заменить - ну, словом, наподобие столичного киноинститута.
хиреть.
дерзания творчески воспитанных натур.
непотребный ужас всех объял, и лавочку пришлось по-быстрому свернуть.
Жорж Садуль, говорил бы он о нем любовно и до бесконечности.
времени не отставать, но при том и потрясать воображение туристов
(особливо инородных, коим искони у нас привет и ласка), недалече от
девятого вокзала и Помойницы Христа Спасителя, в самый распрекрасный
всенародный праздник был воздвигнут Царь-компьютер.
по той же вековой традиции, как столичные колокол и пушку, долго отливали
из непривозного чугуна.
балдеющих туристов, напирали на невероятный вес компьютера - две тысячи
одиннадцать пудов.
не работал, хотя раз, еще вначале, что-то в нем и брякнуло отменно.
рассчитать бюджет Ежополя на новые сто лет.
честь мирного лыжного пробега Брест-Гаваи-Диксон-Тринидад-Ежополь
передовая по пытливости исконной мысли ремонтная Вышнеторчковская
мастерская, каковая в несравненное свое творение вложила все возможные
(непривозные, снова подчеркнем!) новинки прогрессивной кибернетики - от
деревянных счетов до гремучих арифмометров с четырнадцатью ручками
вращательного управления и тридцатью окошками для разных, исключительно
синхронных вычислений.
событие это прозвали в последствии гордо и ласково: "Волоком века".
ничего, зато и карта, обновившись, вдруг похорошела: Подъежополье в натуре
словно раздалось...
золотоглавый, с барельефами Вучетича и разными хорошими словами по бокам -
все больше из наследия Индиры Ганди, протопопа Аввакума и речей ретивых
отцов города.
подполз в потемках к Царь-компьютеру и, треснувшись головкой об него,