Чтение 5–й страницы книги ~Малыш~

для нее повару фруктовое желе со сбитыми сливками - единственное ее
любимое лакомство, которое я знал. Для Комова я решил ничего дополнительно
не заказывать, для Вандерхузе, подумавши, - тоже, но на всякий случай ввел
в общую часть меню несколько стаканов вина - вдруг кто-нибудь захочет
подкрепить свои душевные силы... Потом я отправился в рубку и уселся за
свой пульт.

Ребятишки мои работали, как часы. Майки в рубке не было, а Вандерхузе
с Комовым составляли экстренную радиограмму на базу. Они спорили.

- Это не информация, Яков, - говорил Комов. - Вы же лучше меня
знаете: существует определенная форма - состояние корабля, состояние
останков, предполагаемые причины крушения, находки особого значения... ну
и так далее.

- Да, конечно, - отвечал Вандерхузе. - Но согласитесь, Геннадий, вся
эта проформа имеет смысл только для биологически активных планет. В данной
конкретной ситуации...

- Тогда лучше вообще не посылать ничего. Тогда давайте сядем в
глайдер, слетаем туда сейчас же и сегодня же составим полный акт...

Вандерхузе покачал головой.

- Нет, Геннадий, я категорически против. Комиссии такого рода должны
состоять из трех человек как минимум. А потом, сейчас уже стемнело, у нас
не будет возможности произвести детальный осмотр окружающей местности... И
вообще такие вещи надо делать на свежую голову, а не после полного
рабочего дня. Как вы полагаете, Геннадий?

Комов, сжав тонкие губы, легонько постучал кулаком по столу.

- Ах, как это некстати, - произнес он с досадой.

- Такие вещи всегда некстати, - утешил его Вандерхузе. - Ничего,
завтра утром мы отправимся туда втроем...

- Может быть, тогда сегодня вообще ничего не сообщать? - перебил его
Комов.

- А вот на это я не имею права, - сказал я с сожалением Вандерхузе. -
Да и зачем нам это - не сообщать?

Комов встал и, заложив руки за спину, посмотрел на Вандерхузе сверху
вниз.

- Как вы не понимаете, Яков, - уже с откровенным раздражением
произнес он. - Корабль старого типа, неизвестный корабль, бортжурнал
почему-то стерт... Если мы пошлем донесение в таком виде, - он схватил со
стола листок и помахал им перед лицом Вандерхузе, - Сидоров решит, что мы
не хотим или неспособны самостоятельно провести экспертизу. Для него это
еще одна забота - создавать комиссию, искать людей, отбиваться от
любопытствующих бездельников... Мы поставим себя в смешное и глупое
положение. И потом, во что превратится наша работа, Яков, если сюда явится
толпа любопытствующих бездельников?

- Гм, - сказал Вандерхузе. - То есть, иначе говоря, вы не хотите
скопления посторонних на нашем участке. Так?

- Именно так, - произнес Комов твердо.

Вандерхузе пожал плечами.

- Ну что ж... - Он подумал немного, отобрал у Комова листок и
приписал к тексту несколько слов. - А в таком виде пойдет? "ЭР-два базе, -
скороговоркой прочитал он. - Экстренная. В квадрате сто два обнаружен
потерпевший крушение земной корабль типа "Пеликан", регистрационный номер
такой-то, в корабле останки двух человек, предположительно мужчины и
женщины, бортжурнал стерт, подробную экспертизу... - тут Вандерхузе
повысил голос и значительно поднял палец, - начинаем завтра". Как вы
полагаете, Геннадий?

Несколько секунд Комов в задумчивости покачивался с носка на пятку.

- Ну что ж, - проговорил он наконец, - пусть будет так. Что угодно,
лишь бы нам не мешали. Пусть будет так.

Он вдруг сорвался с места и вышел из рубки. Вандерхузе повернулся ко
мне.

- Передай, Стась, пожалуйста. И пора уже обедать, как ты полагаешь? -
Он поднялся и задумчиво произнес одну из своих загадочных фраз: - Было бы
алиби, а трупы найдутся.

Я зашифровал радиограмму и послал ее в экстренном импульсе. Мне было
как-то не по себе. Что-то совсем недавно, буквально минуту назад,
вонзилось в подсознание и мешало там, как заноза. Я посидел перед рацией,
прислушиваясь. Да, это совсем другое дело - прислушиваться, когда знаешь,
что в корабле полно народа. Вот по кольцевому коридору быстро прошагал
Комов. У него всегда такая походка, словно он куда-то спешит, но вместе с
тем знает, что мог бы и не спешить, потому что без него ничего не
начнется. А вот гудит что-то неразборчивое Вандерхузе. Майка отвечает ему,
и голос у нее обыкновенный - высокий и независимый, видимо, она уже
успокоилась или, по крайней мере, сдерживается. И нет ни тишины, ни
пустоты, ни мух в паутине... И я вдруг понял, что это за заноза: голос
умирающей женщины в моем бреду и умершая женщина в разбитом звездолете...
Совпадение, конечно... Страшненькое совпадение, что и говорить.

3. ГОЛОСА И ПРИЗРАКИ

Сколь это не удивительно, но спал я как убитый. Утром я, по
обыкновению, поднялся на полчаса раньше остальных, сбегал на кухню
посмотреть, как там с завтраком, сбегал в рубку посмотреть, как там мои
ребятишки, а потом выскочил наружу делать зарядку. Солнце еще не поднялось
над горами, но было уже совсем светло и очень холодно. Ноздри слипались,
ресницы смерзались, я изо всех сил размахивал руками, приседал и вообще
спешил поскорее отделаться и вернуться на корабль. И тут я заметил Комова.
Сегодня он, как видно, встал раньше меня, сходил куда-то и теперь
возвращался со стороны стройплощадки. Шел он против обыкновения
неторопливо, словно бы задумавшись, и в рассеянности похлопывал себя по
ноге какой-то веточкой. Я уже заканчивал зарядку, когда он подошел ко мне
вплотную и поздоровался. Я, естественно, тоже поздоровался и вознамерился
было нырнуть в люк, но он остановил меня вопросом:

- Скажите, Попов, когда вы остаетесь здесь один, вы отлучаетесь
куда-нибудь от корабля?

- То есть? - Я удивился даже не столько его вопросу, сколько самому
факту, что Геннадий Комов снизошел заинтересоваться моим
времяпрепровождением. У меня к Геннадию Комову отношение сложное. Я его
недолюбливаю.

- То есть ходите вы куда-нибудь? К болоту, например, или к сопкам...

Ненавижу эту манеру, когда с человеком разговаривают, а сами смотрят
куда угодно, только не на человека. Причем сами в теплой дохе с капюшоном,
а человек в спортивном костюмчике на голое тело. Но при всем при том
Геннадий Комов есть Геннадий Комов, и я, обхватив руками плечи и
приплясывая на месте, ответил:

- Нет. У меня и так времени не хватает. Не до прогулок.

Тут он, наконец, соизволил заметить, что я замерзаю, и вежливо указал
мне веточкой на люк, сказав: "Прошу вас. Холодно". Но в кессоне он меня
остановил снова.

- А роботы от стройплощадки удаляются?

- Роботы? - никак я не мог понять, куда он клонит. - Нет. Зачем?

- Ну, я не знаю... Например, за строительными материалами.

Он аккуратно прислонил свою веточку к стене и стал расстегивать доху.
Я начал злиться. Если он каким-нибудь образом пронюхал о неполадках в моей
строительной системе, то, во-первых, это не его дело, а во-вторых, мог бы
сказать об этом прямо. Что это за допрос, в самом деле...

- Строительным материалом для киберсистемы данного типа, - как можно
суше сказал я, - является тот материал, который у киберсистемы под ногами.
В данном случае - песок.

- И камни, - добавил он небрежно, вешая доху на крючок.

Этим он меня уел. Но это было решительно не его дело, и я с вызовом
откликнулся:

- Да! Если попадутся, то и камни.

Он впервые посмотрел мне в глаза.

- Боюсь, что вы неправильно меня поняли, Попов, - с неожиданной
мягкостью произнес он. - Я не собираюсь вмешиваться в вашу работу. Просто
у меня возникли кое-какие недоумения, и я обратился к вам, поскольку вы -
единственный человек, который их может разрешить.

Ну что ж, когда со мной по-хорошему, тогда и я по-хорошему.

- В общем-то, конечно, камни им ни к чему, - сказал я. - Вчера у меня
система немножко барахлила, и машины разбросали эти камни по всей
стройплощадке. Кто их знает зачем это им понадобилось. Потом, конечно,
убрали.

Он кивнул.

- Да, я заметил. А какого рода была неполадка?

Я в двух словах рассказал ему о вчерашнем дне, не касаясь, конечно,
интимных подробностей. Он слушал, кивал, а потом подхватил свою веточку,
поблагодарил за разъяснения и удалился. И только в кают-компании, поедая
гречневую кашу с холодным молоком, я сообразил, что мне так и осталось
непонятным, какие такие недоумения одолевали любимца доктора Мбога и
насколько мне удалось их разрешить. И удалось ли вообще. Я перестал есть и
посмотрел на Комова. Нет, видимо, не удалось.

Геннадий Комов вообще, как правило, имеет вид человека не от мира
сего. Вечно он высматривает что-то за далекими горизонтами и думает о
чем-то своем, дьявольски возвышенном. На землю он спускается в тех
случаях, когда кто-то или что-то, случайно или с умыслом, становится
препятствием для его изысканий. Тогда он недрогнувшей рукой, зачастую
совершенно беспощадно, устраняет препятствие и вновь взмывает к себе на
Олимп. Так, во всяком случае, о нем рассказывают, и, в общем-то, ничего
такого-этакого тут нет. Когда человек занимается проблемой инопланетных