себя меховую рухлядь. Раскопала мать. Лежит девушка, дышит часто, слез
нет, а плакать хочется.
выгнали, навечно нас разлучили...
утешает:
парень, как Одинец, мы еще лучшего тебе найдем.
которое сразу не вылечишь никаким словом, никаким убеждением. А дочь
жмется к матери, просит:
отцом. Ох, худо... А о чем отца молить? Сделанного назад не вернешь,
нурманна не поднимешь, чтоб ему на свет не родиться было, окаянному!..
и боец-разбойник. Кто же не знает, что повсюду творят дикие нурманны во
всех землях?! Они если и с товарами придут для торга, то сами только и
разглядывают, не сподручнее ли невзначай напасть и силой барыш взять, а не
торгом. В Городе и в новгородских пригородах нурманны тихие: знают
новгородскую силу. А дальше, во всех землях, по варяжскому берегу и
другим, всюду, куда можно приплыть на лодьях и в земли подняться по рекам,
нурманны хуже черной чумы. Они, ничем не брезгуя, грабят имения, бьют
старых, а молодых ловят в рабство.
кто уцелел. После того отец Светланки бросил пепелище и ушел в Новгород. И
этот ярл-князь Гольдульф был такой же разбойный купец. Две морские лодьи
имел, как про него сказал нурманнский торговый староста. Немало зла
наделал людям Гольдульф. Мать не может признаться дочери, что ей самой
Одинец милее сделался после того, как разбил нурманнскую голову. Но как и
парню и дочери помочь?
Хорошо, что меньшая сноха спохватилась. Вбежала и зовет:
2
вплотную приставлен малый стол, для хозяина и его старшего сына. Остальные
домочадцы садятся на скамьи как кому вздумается. Женщины с мужиками вместе
не едят, им не до того. Пока одни по дворам скликают мужиков, другие
расставляют миски, по одной на четверых, раскладывают горками хлеб,
резанный на ломти, и бросают ложки. В мисках дымится горячее варево из
мяса, капусты и разных кореньев.
ложки и ждут, краем глаза следя за хозяином, когда он к своей миске
протянет ложку. Тут же все разом берутся. Едят без спешки, однако и
отставать от других тоже не приличествует.
имеется. Заметят, что хлебушко убыл, подкладывают. Которые успели и миску
опорожнить, тем предлагают: не добавить ли?
ножами вареную говядину, или баранину, или свинину, или дичину. За вторым
блюдом подают третье - кашу.
блюдом заговорили и мужики и женщины. Об одном речь, об Одинце, который
еще вчера здесь сидел, за общим столом. Никто его не хулит, все жалеют.
Такой шум поднялся, что Изяслав не утерпел - прикрикнул. Заренка стояла,
прижавшись к теплой печи, и не сводила глаз с отца.
отстали от других, но не могут от миски оторваться, хотя уж чуть дышат.
Пусть едят, не жалко. Но женщинам самим хочется скорее сесть за стол. Они
тоже с утра голодны. От душистого запаха горячего, от каши с только что
давленным зеленым конопляным маслом у них слюнки текут. Пора мужикам от
стола - да из избы, чтобы дать свободу хозяйкам с малыми детьми.
то все принадлежит хозяйкам. И к погребным запасам и к съестному в клетях
прикасается лишь женская рука.
но не прикоснется к печной заслонке, не поднимет творила в погребе, не
сунется в хлебный ларь. Таков обычай. Не зря говорится, что без хозяйки
нет хозяину ни ковша, ни куска. Хозяйка в почете.
одного почета мало. Любил муж жену поначалу за женскую красоту, а с годами
еще больше полюбил за разумный, добрый нрав, за совет, за удачных, ладных
детей. Изяслав не противился, когда после стола Светланка его удержала,
чтобы поговорить с глазу на глаз.
прямо спросила:
но теперь ничего не поделаешь. Добро еще, что парень живым и на свободе
остался, а в Город ему ходу не будет. Он должен Городу пятнадцать фунтов
серебра - где же ему их взять?
слез.
много серебра и я бы его Городу отдал, что Одинцу делать? Нурманны его
кровники. Вернется Одинец, и придется ему во дворе сидеть без выхода. Если
его нурманны зарежут, с них ответа не будет. А Одинец убьет или
кого-нибудь из них ранит в защите, ему придется отвечать за вторую кровь.
Наша Правда иноземных гостей строго охраняет.
выросли. Не знает Изяслав, что делать с дочерью: не то сердиться, не то
ласкать. Подумал он, что пора бы девушку отдать замуж, но ничего не
сказал, только покачал головой и пошел из избы. Дня оставалось мало, а
работы много. Ужо ночью с женой на одной подушке будет додумывать, как
дочернему горю помогать. Одинец парень хороший, и мастер из него будет, но
характером он непокорен, самоволен и упрям. И без наложенной на Одинца
виры не раз и не два подумал бы Изяслав, брать его в зятья иль не брать.
3
конца Ставра. Постучали калиточным кольцом, и за тыном глухо отозвались
псы.
и кабаньей охоты, а и для двора. Они ворчат не громко, но такими голосами,
что сразу отбивают охоту войти даже днем. А ну как псы спущены с привязки?
ловли на Волхове и Ильмене. Но главное его богатство шло от торговли. Он
повсюду в Городе и в Новгородских землях старался скупать бобровые,
собольи, куньи, выдровые, рысьи и беличьи меха. Меха давали Ставру
иноземные товары, которыми он торговал в Городе. И еще Ставр торговал
серебром, давая его в рост под большие прибыли малым купцам, которые вели
дело на заемные деньги.
товарами. Простые, тяжелогрузные товары Ставр уступал на месте иноземным
купцам: мед, воск, сало, кожи, товары валяные, щепные, гончарные,
железные. А дорогие меха мог бы тоже сбывать в Новгороде, но их он
предпочитал отправлять к Грекам. Так барыши большие.
тащатся в Днепр. Уходят по большой воде после вскрытия рек, чтобы
вернуться в Город до зимы. Сверху до Киева везде по рекам и по Днепру
живут люди рода славяно-русского. В самом Киеве сидит князь и правит
делами согласно с лучшими людьми избранного веча по Правде, сходной с
Новгородской. Потому-то от Новгорода и до Киева мирно, и торговые лодьи
ходят без опаски, среди своих.
коня со всадником. И плыть надобно не вразбивку, а стаями, держать крепкую
стражу: только и смотри, чтобы не налетели неведомые разбойничьи люди.
моря-Понта. Кто не хочет плыть дальше через море, может этим Грекам
продавать товары с хорошими барышами. Смелый же пускается на полудень
прямо через Понт.
великого города Восточного Рима - Византии. Выручил большие прибыли и за
одно лето сильно разбогател.