Чтение 5–й страницы книги ~Мастер и Маргарита~

- Похоже что так.

- Но что же папа про нас подумает? - простонала она. - Где
он? Когда он за нами придет?

Никки чувствовал себя еще паршивее, чем сестра, но он обнял
ее рукой за плечи и сказал:

- Придет, не бойся.

Джуди вдруг подскочила в постели:

- А Шутька где?

В палате Шутьки не было.

Лицо у Джуди стало совсем потерянное, она зарылась в подушку
и зарыдала.

- Дверь заперта, Джуди.

Рыдание.

- Нас заперли здесь.

Еще одно.

- Они держат Шутьку где-нибудь внизу. Может, у них тут и
животные есть.

- Шутька погибла.

Никки вдруг побелел, как белеют костяшки стиснутых кулаков,
и сказал:

- Если Шутьку убили, я их всех тут прикончу.

Он подскочил к двери и ударил по ней.

И в бешенстве произнес самое страшное из известных ему
ругательств:

- Гады, гады, гады!

- Не сквернословь.

- А вот буду. И все равно они не сделали этого.

- Чего?

- Шутька жива, - сказал он, смерив Джуди таким гневным
взглядом, будто она это отрицала.

- Может быть и жива.

- Ах, Шутька, Шутька!

Несколько времени спустя, настроение у них изменилось, они
испытывали скорее любопытство, чем отчаяние.

- Слушай, а кто же они, в конце концов, такие, эти люди?

- Может быть, пираты?

- Да откуда теперь возьмутся пираты, дурочка? Я, во всяком
случае, не думаю, что это пираты. А ты?

- Ну, тогда гангстеры или контрабандисты.

- Интересно, какая тут может быть контрабанда, в середине
Атлантики?

- Ладно, - покладисто сказала Джуди, - но все равно они тут
чемто незаконным занимаются. В конце концов, они расхаживают с
пистолетами и сбрасывают с обрыва людей, это как-то не похоже
на родительское собрание, верно?

- А может они инопланетяне или какие-нибудь летающие
колдуны?

- Да чушь это все.

- Откуда ты знаешь?

- Знаю.

- Джуди у нас все знает.

- Детские сказки - вся эта твоя научная фантастика.

- Джуди все знает. Джуди...

Они как раз намеревались поцапаться на эту тему, когда дверь
беззвучно отворилась, обнаружив улыбающегося мужчину с
сервировочным столиком.

Мужчина был загорел, лыс, и на округлом лице его светилась
очаровательная улыбка (зубы вставные). Мелодичным голосом он
объявил:

- Доброго утречка, детки. Как насчет ням-ням?

Дети возмущенно уставились на него, ибо по их меркам "детки"
и "нямнм" были едва ли не хуже стреляющего Китайца. Если бы
этому мужчине да нацепить ватные усы, из него получился бы
отличнейший Санта Клаус. Голосок у него был, как у кукушки, но
вроде бы добрый.

Светским тоном Джуди произнесла:

- Заходите.

Неестественность его голоса заставила и ее вести себя
неестественно.

- С добрым утром.

- Доброго утречка, голубки, - сказал он. - Доброго утречка,
милые крошки. Наилучшего утречка желает вам Бравый Бен Бакштаг.

- Кто?

- Кто как не я, детки, - так тут зовут старого Весельчагу.

Никки решил опустить предисловия и требовательно спросил:

- Где Шутька?

- А не будет ли ваша честь так благолюбезна открыть мне, кто
она, эта Шутька, и где этой Шутьке положено быть?

- Где наша собака?

- О, это есть вопрос.

Никки побелел и попросил:

- Пожалуйста, ответьте мне немедленно, где она?

- Ага! - сказал Бравый Бен Бакштаг или Весельчага, или кто
бы он ни был. - А теперь, детки, послушайте-ка меня, старого
турка! Что мы здесь имеем? Мы имеем тосты-посты, столь
возбуждающие юный аппетит, а на этом блюде - с правого борта -
яичница с беконом и со шкварками из наилучшей консервной банки.
Право, вы могли бы сказать, что такого и царь не едал, когда у
нас побывал, и все это приготовил вам ласковый Бонио или Джек
Утешитель, как называют его сотрапезники.

- Где Шутька?

- А вот и мармеладик...

- Наша собака...

- Ах, это жестокий вопрос, - ответил ласковый Бонио,
приобретший вдруг австралийский акцент, и кланяясь, и потирая
мягкие ручки, кивая, приседая и расточая улыбки, отступил
назад, в коридор.

Дверь за собой он запер.

- Скотина!

- Может, ему не велели нам говорить?

- А может, он и сам не хотел.

- Если кто-нибудь убивает твою собаку, так он потом всегда
говорит, будто отдал или продал ее, или отослал в один хороший
дом, вообще выдумывает какое-нибудь гнусное вранье в этом роде.

- Не стоит об этом, Джуди. Мы же не знаем, мертва она или
жива. Может быть, эти, в комбинезонах взяли ее к себе. Моряки и
всякие такие люди любят держать разных зверушек. Я вот точно
знаю, что на лайнерах запрещается держать собаку в каюте, и она
живет внизу, у мясника какого-нибудь, и он за ней
присматривает.

- Она там, наверное, мучается.

- Если бы нам удалось выбраться из палаты, - воскликнул
Никки. - Поспорить готов, что яхта до сих пор здесь, и все нас
ищут. Они не ушли бы, не попытавшись нас отыскать. Должен же
быть какой-то способ дать им знать о себе. Хоть бы окно здесь
было!

- А как по-твоему, нельзя попытаться подкупить этого Бонио
или как его там?

- Чем это, интересно?

- Ну, мы могли бы пообещать, что папа ему заплатит.

- Тогда уж не папа, а дядя Пьерпойнт, у папы и денег-то нет
никаких.

- Дядя Пьерпойнт мог бы заплатить ему долларами. Доллары в
Англии ценятся.

- Пожалуй, стоит попробовать.

- Давай ему скажем, что ты маркиз, вдруг это поможет.

Немного погодя, он спросил:

- Джу, а кто его подкупать-то будет, ты? Я, вроде, не знаю,
как это делается.

- Я.

Она была беспринципна и не стеснялась в выборе средств, а
Никки был как-никак лордом.

- Надо предложить им выкуп за нас.

- Похищенные! - аппетитно выговорил он. - Совсем как в
Чикаго. А иногда они еще убирают тебя, как опасного свидетеля.

Однако попытка подкупа не увенчалась успехом. Когда тот же
добряк снова принес им еду, он только улыбался, совершенно как
кошечка. Разговаривать с ними он не пожелал. Что бы они ни
говорили ему, он лишь улыбался и улыбался и вообще вел себя,
как последний мерзавец.

Время после полудня тянулось долго и скучно, и детей
охватило чувство, будто их в наказание оставили в школе после
уроков. Они обшарили унылую, смертельно-белую палату, которая
могла бы показаться более пригодной для обитания, если бы ее
выкрасили, ну, хоть в кремовый цвет, что ли, да уж если на то
пошло, так в какой угодно, только не в белый, - белый это
вообще не цвет. Джуди обратила внимание на то, как скруглены в
ней все углы, - чтобы легче было подметать, - а на Никки