гося около забора поповича, который поднялся скоро на плетень и долго
стоял в недоумении на нем, будто длинное страшное привидение, измеривая
оком, куда бы лучше спрыгнуть, и, наконец, с шумом обрушился в бурьян.
- лепетала заботливая Хивря.
и шепотно произнес попович, подымаясь на ноги, - выключая только уязвле-
ния со стороны крапивы, сего змиеподобного злака, по выражению покойного
отца протопопа.
Афанасий Иванович, что к вам болячка или соняшница пристала: нет, да и
нет. Каково же вы поживаете? Я слыхала, что пан-отцу перепало теперь не-
мало всякой всячины!
весь пост мешков пятнадцать ярового, проса мешка четыре, книшей с сотню,
а кур, если сосчитать, то не будет и пятидесяти штук, яйца же большею
частию протухлые. Но воистину сладостные приношения, сказать примерно,
единственно от вас предстоит получить, Хавронья Никифоровна! - продолжал
попович, умильно поглядывая на нее и подсовываясь поближе.
на стол миски и жеманно застегивая свою будто ненарочно расстегнувшуюся
кофту, - варенички, галушечки пшеничные, пампушечки, товченички!
Евина рода! - сказал попович, принимаясь за товченички и подвигая другою
рукою варенички. - Однако ж, Хавронья Никифоровна, сердце мое жаждет от
вас кушанья послаще всех пампушечек и галушечек.
нович! - отвечала дородная красавица, притворяясь непонимающею.
том произнес попович, держа в одной руке вареник, а другою обнимая широ-
кий стан ее.
стыдливо потупив глаза свои. - Чего доброго! вы, пожалуй, затеете еще
целоваться!
в бытность мою, примерно сказать, еще в бурсе, вот как теперь помню...
и возвратилась вся побледневшая.
мне почудился кумов голос...
будто какой-нибудь выходец с того света только что сделал ему перед сим
визит свой.
под самым потолком на двух перекладинах доски, на которых была завалена
разная домашняя рухлядь.
он на лежанку и полез оттуда осторожно на доски; а Хивря побежала без
памяти к воротам, потому что стук повторялся в них с большею силою и не-
терпением.
что где-то между товаром показалась красная свитка. Старухе, продававшей
бублики, почудился сатана в образине свиньи, который беспрестанно накло-
нялся над возами, как будто искал чего. Это быстро разнеслось по всем
углам уже утихнувшего табора; и все считали преступлением не верить,
несмотря на то что продавица бубликов, которой подвижная лавка была ря-
дом с яткою шинкарки, раскланивалась весь день без надобности и писала
ногами совершенное подобие своего лакомого товара. K этому присоедини-
лись еще увеличенные вести о чуде, виденном волостным писарем в разва-
лившемся сарае, так что к ночи все теснее жались друг к другу; спо-
койствие разрушилось, и страх мешал всякому сомкнуть глаза свои; а те,
которые были не совсем храброго десятка и запаслись ночлегами в избах,
убрались домой. К числу последних принадлежал и Черевик с кумом и доч-
кою, которые вместе с напросившимися к ним в хату гостьми произвели
сильный стук, так перепугавший нашу Хиврю. Кума уже немного поразобрало.
Это можно было видеть из того, что он два раза проехал с своим возом по
двору, покамест нашел хату. Гости тоже были в веселом расположении духа
и без церемонии вошли прежде самого хозяина. Супруга нашего Черевика си-
дела как на иголках, когда принялись они шарить по всем углам хаты.
ка?
денные под потолком доски.
шей с ним жене, - мы черпнем ее с добрыми людьми; проклятые бабы понапу-
гали нас так, что и сказать стыдно. Ведь мы, ей-богу, братцы, по пустя-
кам проехали сюда! - продолжал он, прихлебывая из глиняной кружки. - Я
тут же ставлю новую шапку, если бабам не вздумалось посмеяться над нами.
Да хоть бы и в самом деле сатана: что сатана? Плюйте ему на голову! Хоть
бы сию же минуту вздумалось ему стать вот здесь, например, передо мною:
будь я собачий сын, если не поднес бы ему дулю под самый нос!
вышавший всех головою и старавшийся всегда выказывать себя храбрецом.
храбреца.
ли, как мак; теперь он не Цыбуля, а буряк - или, лучше, сама красная
свитка, которая так напугала людей.
Тут Черевик наш, которого давно мучила красная свитка и не давала ни на
минуту покою любопытному его духу, приступил к куму:
эту проклятую свитку.
того, чтобы угодить тебе и добрым людям (при сем обратился он к гостям),
которым, я примечаю, столько же, как и тебе, хочется узнать про эту ди-
ковину. Ну, быть так. Слушайте ж!
черта из пекла.
черта выгнали из пекла?
из хаты. Может быть, на него нашла блажь сделать какое-нибудь доброе де-
ло, ну и указали двери. Вот черту бедному так стало скучно, так скучно
по пекле, что хоть до петли. Что делать? Давай с горя пьянствовать. Уг-
нездился в том самом сарае, который, ты видел, развалился под горою и
мимо которого ни один добрый человек не пройдет теперь, не оградив напе-
ред себя крестом святым, и стал черт такой гуляка, какого не сыщешь меж-
ду парубками. С утра до вечера то и дело, что сидит в шинке!..
кто-нибудь в шинок? Ведь у него же есть, слава богу, и когти на лапах, и
рожки на голове.
познает? Гулял, гулял - наконец пришлось до того, что пропил все, что
имел с собою. Шинкарь долго верил, потом и перестал. Пришлось черту за-
ложить красную свитку свою, чуть ли не в треть цены, жиду, шинковавшему
тогда на Сорочинской ярмарке; заложил и говорит ему: "Смотри, жид, я
приду к тебе за свиткой ровно через год: береги ее!" - и пропал, как
будто в воду. Жид рассмотрел хорошенько свитку: сукно такое, что и в
Миргороде не достанешь! а красный цвет горит, как огонь, так что не наг-
ляделся бы! Вот жиду показалось скучно дожидаться срока. Почесал себе
пейсики, да и содрал с какого-то приезжего пана мало не пять червонцев.
О сроке жид и позабыл было совсем. Как вот раз, под вечерок, приходит
какой-то человек: "Ну, жид, отдавай свитку мою!" Жид сначала было и не
познал, а после, как разглядел, так и прикинулся, будто в глаза не ви-
дал. "Какую свитку? у меня нет никакой свитки! я знать не знаю твоей
свитки!" Тот, глядь, и ушел; только к вечеру, когда жид, заперши свою
конуру и пересчитавши по сундукам деньги. накинул на себя простыню и на-
чал по-жидовски молиться богу, - слышит шорох... глядь - во всех окнах
повыставлялись свиные рыла...
хрюканье свиньи; все побледнели... Пот выступил на лице рассказчика.