земля, и только по невежеству считают их за разные государства. Я советую
всем нарочно написать на бумаге Испания, то и выйдет Китай. Но меня, однако
же, чрезвычайно огорчало событие, имеющее быть завтра. Завтра в семь часов
совершится странное явление: земля сядет на луну. Об этом и знаменитый
английский химик Веллингтон пишет. Признаюсь, я ощутил сердечное
беспокойство, когда вообразил себе необыкновенную нежность и непрочность
луны. Луна ведь обыкновенно делается в Гамбурге; и прескверно делается. Я
удивляюсь, как не обратит на это внимание Англия. Делает ее хромой бочар, и
видно, что дурак, никакого понятия не имеет о луне. Он положил смоляной
канат и часть деревянного масла; и оттого по всей земле вонь страшная, так
что нужно затыкать нос. И оттого самая луна - такой нежный шар, что люди
никак не могут жить, и там теперь живут только одни носы. И по тому-то
самому мы не можем видеть носов своих, ибо они все находятся в луне. И
когда я вообразил, что земля вещество тяжелое и может, насевши, размолоть в
муку носы наши, то мною овладело такое беспокойство, что я, надевши чулки и
башмаки, поспешил в залу государственного совета, с тем чтоб дать приказ
полиции не допустить земле сесть на луну. Бритые гранды, которых я застал в
зале государственного совета великое множество, были народ очень умный, и
когда я сказал: "Господа, спасем луну, потому кто земля хочет сесть на
нее", - то все в ту же минуту бросились исполнять мое монаршее желание, и
многие полезли на стену, с тем чтобы достать луну; но в это время вошел
великий канцлер. Увидевши его, все разбежались. Я, как король, остался
один. Но канцлер, к удивлению моему, ударил меня палкою и прогнал в мою
комнату. Такую имеют власть в Испании народные обычаи!
этикеты двора совершенно необыкновенны. Не понимаю, не понимаю, решительно
не понимаю ничего. Сегодня выбрили мне голову, несмотря на то что я кричал
изо всей силы о нежелании быть монахом. Но я уже не могу и вспомнить, что
было со мною тогда, когда начали мне на голову капать холодною водою.
Такого ада я еще никогда не чувствовал. Я готов был впасть в бешенство, так
что едва могли меня удержать. Я не понимаю вовсе значения этого странного
обычая. Обычай глупый, бессмысленный! Для меня непостижима безрассудность
королей, которые до сих пор не уничтожают его. Судя по всем вероятиям,
догадываюсь: не попался ли я в руки инквизиции, и тот, которого я принял за
канцлера, не есть ли сам великий инквизитор. Только я все не могу понять,
как же мог король подвергнуться инквизиции. Оно, правда, могло со стороны
Франции, и особенно Полинияк. О, это бестия Полинияк! Поклялся вредить мне
по смерть. И вот гонит да и гонит; но я знаю, приятель, что тебя водит
англичанин. Англичанин большой политик. Он везде юлит. Это уже известно
всему свету, что когда Англия нюхает табак, то Франция чихает.
издали шаги его, спрятался под стул. Он, увидевши, что нет меня, начал
звать. Сначала закричал: "Поприщин!" - я ни слова. Потом: "Аксентий Иванов!
титулярный советник! дворянин!" Я все молчу. "Фердинанд VIII, король
испанский!" Я хотел было высунуть голову, но после подумал: "Нет, брат, не
надуешь! знаем мы тебя: опять будешь лить холодную воду мне на голову".
Однако же он увидел меня и выгнал палкою из-под стула. Чрезвычайно больно
бьется проклятая палка. Впрочем, за все это вознаградило меня нынешнее
открытие: я узнал, что у всякого петуха есть Испания, что она у него
находится под перьями. Великий инквизитор, однако же, ушел от меня
разгневанный и грозя мне каким-то наказанием. Но я совершенно пренебрег его
бессильною злобою, зная, что он действует, как машина, как орудие
англичанина.
льют мне на голову холодную воду! Они не внемлют, не видят, не слушают
меня. Что я сделал им? За что они мучат меня? Чего хотят они от меня,
бедного? Что могу дать я им? Я ничего не имею. Я не в силах, я не могу
вынести всех мук их, голова горит моя, и все кружится предо мною. Спасите
меня! возьмите меня! дайте мне тройку быстрых, как вихорь, коней! Садись,
мой ямщик, звени, мой колокольчик, взвейтеся, кони, и несите меня с этого
света! Далее, далее, чтобы не видно было ничего, ничего. Вон небо клубится
передо мною; звездочка сверкает вдали; лес несется с темными деревьями и
месяцем; сизый туман стелется под ногами; струна звенит в тумане; с одной
стороны море, с другой Италия; вон и русские избы виднеют. Дом ли то мой
синеет вдали? Мать ли моя сидит перед окном? Матушка, спаси твоего бедного
сына! урони слезинку на его больную головушку! посмотри, как мучат они его!
прижми ко груди своей бедного сиротку! ему нет места на свете! его гонят!
Матушка! пожалей о своем больном дитятке!.. А знаете ли, что у алжирского
дея под самым носом шишка?
---------------------------------------------------------------------------
Впервые напечатано во второй части сборника "Арабески" (1835 г.), где
повесть имеет перед текстом другое название "Клочки из записок
сумасшедшего". Написана повесть осенью 1834 г.
Николаев Андрей
Панов Вадим
Пехов Алексей
Перумов Ник
Бажанов Олег
Пехов Алексей