Чтение 5–й страницы книги ~Аэлита~

репо поглядывали на зевак.

Кричал на пустыре мороженщик. Толкались между людьми мальчишки с при-
пухшими от дрянной жизни глазами, - продавцы папирос и жулики. Затесался
сюда же сутулый старик, изъеденный чахоткой, - принес продавать две пары
штанов. День был теплый, августовский, летел над городом клин журавлей.

Подходившие к толпе, к бубнящим кучкам, - начинали разговор:

- Что это народ собрался, - убили кого?

- На Марс сейчас полетят.

- Вот тебе дожили, - этого еще не хватало!

- Что вы рассказываете? Кто полетит?

- Двоих арестантов, воров, из тюрьмы выпустили, запечатают их в цин-
ковый бидон и - на Марс, для опыта.

- Бросьте вы врать, в самом деле.

- То есть, как это я - вру?

- Да - ситец сейчас будут выдавать.

- Какой ситец, по скольку?

- По восьми вершков на рыло.

- Ах, сволочи. На дьявол мне восемь вершков, - на мне рубашка сгнила,
третий месяц хожу голый.

- Конечно, - издевательство.

- Ну, и народ дурак, Боже мой.

- Почему народ дурак? Откуда вы решили?

- Не решил, а вижу.

- Вас бы отправить, знаете куда, за эти слова.

- Бросьте, товарищи. Тут, в самом деле, историческое событие, а вы
Бог знает что несете.

- А для каких это целей на Марс отправляют?

- Извините, сейчас один тут говорит: - 25 пудов погрузили они одной
агитационной литературы и два пуда кокаину.

- Ну, уж - кокаин вы тут ни к селу ни к городу приплели.

- Это экспедиция.

- За чем?

- За золотом.

- Совершенно верно, - для пополнения золотого фонда.

- Много думают привезти?

- Неограниченное количество.

- Слушайте, - с утра английский фунт упал.

- Что вы говорите?

- Вот вам, - ну. Вон - в крайнем доме, в воротах, один человек, - ще-
ка у него подвязана, - фунты ни по чем продает.

- Тряпье он продает из Козьмодемьянска, три вагона, - накладную.

- Гражданин, долго нам еще ждать?

- Как солнце сядет, так он и ахнет.

До сумерек переливался говор, шли разные разговоры в толпе, ожидающей
необыкновенного события. Спорили, ссорились, но не уходили.

На набережной Ждановки зажглись фонари. Тусклый закат багровым светом
разлился на пол-неба. И вот, медленно раздвигая толпу, появился большой
автомобиль комиссара Петербурга. В сарае изнутри осветились окна. Толпа
затихла, придвинулась.

Открытый со всех сторон, поблескивающий рядами заклепок, яйцевидный
аппарат стоял на цементной, слегка наклоненной, площадке, посреди сарая.
Его ярко освещенная внутренность из стеганой ромбами, желтой кожи была
видна сквозь круглое отверстие люка.

Лось и Гусев были уже одеты в валеные сапоги, в бараньи полушубки, в
кожаные, пилотские шлемы. Члены правительства, члены академии, инженеры,
журналисты, - окружали аппарат. Напутственные речи были уже сказаны,
магниевые снимки сделаны. Лось благодарил провожающих за внимание. Его
лицо было бледно, глаза, как стеклянные. Он обнял Хохлова и Кузьмина.
Взглянул на часы:

- Пора.

Провожающие затихли. У иных тряслись губы. Кузьмин стал креститься.
Гусев нахмурился и полез в люк. Внутри аппарата он сел на кожаную подуш-
ку, поправил шлем, одернул полушубок.

- К жене зайди, не забудь, - крикнул он Хохлову и сильнее нахмурился.
Лось все еще медлил, глядел себе под ноги. Вдруг, он поднял голову и,
обращаясь, почему-то только к Скайльсу, сказал глуховатым, взволнованным
голосом:

- Я думаю, что удачно опущусь на Марс, - оттуда я постараюсь телегра-
фировать. Я уверен - пройдет немного лет и сотни воздушных кораблей бу-
дут бороздить звездное пространство. Вечно, вечно нас толкает дух иска-
ния и тревоги. И меня гонит тревога, быть может отчаяние. Но, уверяю
вас, - в эту минуту победы - я лишь с новой силой чувствую свою нищету.
Не мне - первому нужно лететь, - это преступно. Не я первый должен про-
никнуть в небесную тайну. Что я найду там? - ужас самого себя. Мой разум
горит чадным огоньком над самой темной из бездн, где распростерт труп
любви. Земля отравлена ненавистью, залита кровью. Недолго ждать, когда
пошатнется даже разум, - единственные цепи на этом чудовище. Так вы и
запишите в вашей книжечке, Арчибальд Скайльс, - я не гениальный строи-
тель, не новый конвинстадор, не смельчак, не мечтатель: - я - трус, бег-
лец. Гонит меня безнадежное отчаяние.

Лось вдруг оборвал, странным взором оглянул провожающих, - все слуша-
ли его с недоумением и страхом. Надвинул на глаза шлем:

- Не кстати сказано, но через минуту меня не будет на земле. Простите
за последние слова. Прошу вас - отойти как можно дальше от аппарата.

Лось повернулся и полез в люк, и сейчас же с силой захлопнул его за
собой. Провожающие, теснясь, взволнованно перекидываясь словами, побежа-
ли из сарая к толпе на пустырь. Чей-то голос протяжно начал кричать:

- Осторожнее, отходите, ложитесь.

В молчании теперь тысячи людей глядели на квадратные, освещенные окна
сарая. Там было тихо. Тишина и на пустыре. Так, прошло несколько минут,
- нестерпимый срок ожидания. Много людей легло на траву. Вдруг, звонко,
вдалеке, заржала лошадь конного стражника. Кто-то крикнул страшным голо-
сом:

- Тише!

В сарае оглушающе треснуло, будто сломалось дерево. Сейчас же разда-
лись более сильные, частые удары. Задрожала земля. Над крышей сарая под-
нялся тупой нос, и заволокся облаком дыма и пыли. Треск усилился. Черный
аппарат появился весь над крышей и повис в воздухе, будто примериваясь.
Взрывы слились в сплошной вой, и четырехсаженное яйцо, наискось, как ра-
кета, взвилось над толпой, устремилось к западу, ширкнуло огненной поло-
сой, и исчезло в багровом, тусклом зареве туч.

Только тогда в толпе начался крик, полетели шапки, побежали люди,
обступили сарай.

В ЧЕРНОМ НЕБЕ

Завинтив входной люк, Лось сел напротив Гусева и стал глядеть ему в
глаза, - в колючие, как у пойманной птицы, точки зрачков.

- Летим, Алексей Иванович?

- Пускайте.

Тогда Лось взялся за рычажек реостата и слегка повернул его. Раздался
глухой удар, - тот первый треск, от которого вздрогнула на пустыре ты-
сячная толпа. Повернул второй реостат. Глухой треск под ногами и сотря-
сение аппарата стали так сильны, что Гусев схватился за сиденье, выкатил
глаза. Лось включил оба реостата. Аппарат рванулся. Удары стали мягче,
сотрясение уменьшилось. Лось прокричал:

- Поднялись.

Гусев отер пот с лица. Становилось жарко. Счетчик скорости показывал
- 50 метров в секунду, стрелка продолжала передвигаться вперед.

Аппарат мчался по касательной, против вращения земли. Центробежная
сила относила его к востоку. По расчетам, на высоте ста километров, он
должен был выпрямиться и лететь по диагонали, вертикальной к поверхности
земли.

Двигатель работал ровно, без сбоев. Лось и Гусев расстегнули полушуб-
ки, сдвинули на затылок шлемы. Холодный пот катился по их лицам. Элект-
ричество было потушено, и бледный свет проникал сквозь стекла глазков.

Преодолевая слабость и начавшееся головокружение, Лось опустился на
колени и сквозь глазок глядел на уходящую землю. Она расстилалась огром-
ной, без краев, вогнутой чашей, - голубовато-серая. Кое-где, точно ост-
рова, лежали на ней гряды облаков, - это был Атлантический океан.

Понемногу чаша суживалась, уходила вниз. Правый край ее начал све-
титься, как серебро, на другой находила тень. И вот, чаша уже казалась
шаром, улетающим в бездну.

Гусев, прильнувший к другому глазку, сказал:

- Прощай, матушка, пожито на тебе, полито кровушки.

Он поднялся с колен, но, вдруг, зашатался, повалился на подушку. Рва-
нул ворот:

- Помираю, Мстислав Сергеевич, мочи нет.

Лось чувствовал: - сердце бьется чаще, чаще, уже не бьется, - трепе-
щет мучительно. Бьет кровь в виски. Темнеет свет.

Он пополз к счетчику. Стрелка стремительно поднималась, отмечая неве-
роятную быстроту. Кончался слой воздуха. Уменьшалось притяжение. Компас
показывал, - земля была - вертикально внизу. Аппарат, с каждой секундой
наддавая скорость, с сумасшедшей быстротой вносился в мировое, ледяное
пространство.

Лось, ломая ногти, едва расстегнул ворот полушубка, - сердце стало.

...............