Поженившись, они решили сразу завести детей, но у мамы случился выкидыш,
потом еще два, и врач сказал ей, что и все последующие дети будут
недоносками. Все это говорилось в семье совершенно открыто и даже
пережевывалось с каким-то непонятным сладострастием: родители старались
привить мне мысль о том, что рождение мое явилось Божьим даром, за что я
должен быть благодарен им и Господу всю жизнь. Зачат я был, когда маме уже
исполнилось сорок два, и она начала седеть. Мне же почему-то не хотелось
благодарить ни Господа, ни страдалицу-матушку за свое появление на свет...
иметь детей, она вдруг забеременела Деннисом. Вынашивала она его в течение
восьми месяцев, после чего он просто-таки рванулся вон из чрева. Весил
новорожденный целых восемь фунтов [примерно 3,6 кг] и, по словам отца,
достиг бы пятнадцати, если бы подождал до срока. Несколько озадаченный
доктор сказал тогда: что ж, иногда матушка-природа вводит нас в
заблуждение, но теперь-то уж точно детей у вас не будет, так что
благодарите Бога за этого и на том успокойтесь. Десять лет спустя мама
забеременела мной и не только доносила меня до срока, но при родах
пришлось даже применить щипцы. Забавная у нас семейка, правда? Родителям
уже пришла пора внуков нянчить, а они заводят еще одного спиногрыза...
подарочка им вполне хватило. Нельзя сказать, что я был нелюбимым сыном, и
уж конечно, они никогда меня не колотили. Просто я стал для них в
некотором роде сюрпризом, а люди после сорока, в отличие от
двадцатилетних, сюрпризы, да еще такие, жалуют не очень. Чтобы избежать
еще одного, мама после моего рождения сделала операцию, на сто процентов
дающую гарантию от "даров Господних"... В школе я понял, как мне повезло,
что акушер при родах применил щипцы: родиться с опозданием, оказывается,
гораздо хуже, чем недоношенным. Яркий тому пример - мой дружище Верн
Тессио. И папа, кстати, был того же мнения.
мисс Харди уговорила меня написать сочинение по "Человеку-невидимке".
Уговаривать, по правде говоря, ей даже не пришлось: я полагал, что речь
идет о научно-фантастическом романе про забинтованного парня, которого в
одноименном фильме играл Фостер Грантс. Когда же выяснилось, что это
совершенно другая книга с тем же названием, я попытался отказаться, но
впоследствии был только рад, что мисс Харди настояла на своем. В _э_т_о_м
"Человеке-невидимке" главным героем был негр, которого никто вокруг не
замечал, пока он, наконец, не взбунтовался. Люди смотрели как бы сквозь
него, когда он с кем-то заговаривал, то не получал ответа, в общем, он
походил на чернокожего призрака, реально существующего, но как бы
бесплотного. "Врубившись" в книгу, я проглотил ее залпом, словно это был
роман Макдональда, ведь этот тип, Ральф Эллисон, описывал _м_о_ю_ жизнь.
Все у нас в семье крутилось вокруг Денниса, а меня как бы и не было.
"Денни, как вы вчера сыграли?", "Денни, с кем ты танцевал на вечеринке с
Сэди Хопкинс?", "Денни, как ты полагаешь, стоит нам купить ту черную
машину?" Денни, Денни, Денни... За столом я просил передать мне масло, а
папа, будто меня не слыша, говорил: "А ты уверен, Денни, что армия - твое
призвание?" "Да передайте же мне, ради Бога, масло!" А мама спрашивала
Денни, не купить ли ему новую рубашку на распродаже... В конце концов мне
приходилось тянуться самому за маслом через весь стол. Однажды (мне было
девять лет) я засомневался, слышат ли они меня вообще, и чтобы это
выяснить, брякнул за столом: "Мам, передай, пожалуйста, вон тот
задрюченный салат". "Денни, - услыхал я в ответ, - сегодня звонила тетя
Грейс. Интересовалась, как идут дела у тебя и у Гордона..."
с отличием), сказавшись больным. Упросив Ройса, старшего брата Стиви
Дарабонта, купить мне бутылку "Дикой ирландской розы", я выхлебал
половину, после чего сблевал прямо в постель. Случилось это ровно в
полночь.
старшего брата до потери пульса, либо сделать из него кумира, стоящего на
недосягаемой для меня высоте. Чушь какая... Наши с Деннисом
взаимоотношения не имели с этим ничего общего. Странно, но мы с ним
чрезвычайно редко ссорились и ни разу не подрались. А впрочем, ничего
страшного: за что, собственно, четырнадцатилетнему парню колотить
четырехлетнего братишку? Тем более, что родители слишком тряслись над
Деннисом, чтобы обременять его заботами о малыше. Обычно в семьях младшие
дети пользуются большим вниманием со стороны родителей, что и приводит к
ссорам по причине зависти и ревности, у нас же было все наоборот. Если
Денни и брал меня куда-нибудь с собой, то делал это по собственной воле.
Кстати сказать, то были самые счастливые эпизоды моего детства.
надерет тебе задницу. Мой брательник - парень крутой.
большие, высокие, такие взрослые...
Деннис доставал свисток, крича:
прохлаждаться?
приставай, понял?
ощущая себя таким маленьким под огромным летним небом, на котором
постепенно собирались тучи. Я следил за игрой, вернее, наблюдал за братом,
и, как он и велел, ни к кому не приставал.
маминых. Ну, разве "Красная Шапочка" и "Три поросенка" могут сравниться с
жуткими историями про Синюю Бороду или Джека-потрошителя?! А еще, как я
уже рассказывал, Деннис научил меня играть в карты и тасовать колоду так,
как кроме него не умел никто. Немного, конечно, но я и этим страшно был
доволен.
своего брата. Со временем это чувство сменилось неким благоговейным
преклонением, похожим, вероятно, на преклонение правоверного мусульманина
перед пророком Магометом. И, вероятно, смерть пророка так же потрясла всех
правоверных мусульман, как потрясла меня гибель брата Денниса. Он был для
меня чем-то вроде любимой кинозвезды: обожаемым и в то же время таким
далеким.
опустить гроб в землю, флаг сняли, свернули и передали маме). Мать с отцом
испытали такое потрясение, что и теперь, спустя четыре месяца, шок все еще
не проходил и вряд ли уже когда-нибудь пройдет. Комната Денни, по
соседству с моей, была превращена в подобие музея, где по стенам были
развешаны его школьные похвальные грамоты, а возле зеркала, перед которым
он сидел часами, делая себе прическу "под Элвиса", стояли фотографии его
девушек. На полке все так же лежали старые подшивки "Тру" и "Спортс
Иллюстрейтед", в общем, все было как в отвратительных "мыльных операх",
которые до бесконечности крутят по телевидению. Однако я не находил в этом
ничего сентиментального - для меня это было ужасно. В комнату Денниса я
заходил лишь в случае крайней необходимости: мне постоянно мерещилось, что
вот сейчас открою дверь, а он там прячется под кроватью, в шкафу или
где-нибудь еще. Скорее всего, в шкафу... Когда мама просила меня принести
из комнаты Денни его альбом с открытками или коробку из-под туфель, в
которой он хранил фотографии, я воочию представлял, как дверь шкафа
медленно, со скрипом открывается, и оттуда... Господи, он то и дело
представал передо мной с наполовину снесенным черепом, в рубашке, покрытой
кашицей из спекшейся крови и мозга. Я видел, как он поднимает
окровавленные руки и, сжимая кулаки, беззвучно кричит: "А ведь это ты
должен был оказаться на моем месте, Гордон! Ты, а не я!"
1970_г. в 45 "Гринспан Куотерли". Перепечатывается с разрешения издателя.
локти на перекладину, разделяющую верхнее и нижнее стекла. Вместо выбитого
правого нижнего стекла в окне был приспособлен лист фанеры. Животом Чико
облокотился на подоконник, его горячее дыхание чуть затуманило оконное
стекло.
отражение девушки, сидящей на его в полнейшем беспорядке развороченной
постели. От ее макияжа остались только глубокие тени под глазами.
припорошенную крупными хлопьями мокрого снега. Он падал и тут же таял.