был риф Дьявола. Глядя на него, я ощутил странное и почти неуловимое
влечение к этому месту, которое, видимо, было призвано лишь усилить уже
успевшее сформироваться у меня под воздействием услышанного мрачное
отвращение к этому месту. Следовало признать, что этот едва различимый
отголосок нового чувства показался мне даже более тревожным, чем
первоначальное впечатление от города.
отличался от соседних лишь степенью своего разрушения, мы не встретили ни
единой живой души. Вскоре, однако, я заметил несколько заселенных жилых
построек -- в окнах некоторых из них место разбитых стекол виднелись драные
половики, а в захламленных дворах повсюду валялись ракушки и тела дохлых
рыбин. Пару раз мне на глаза попадались фигуры апатичных на вид людей,
копавшихся в неряшливых огородах или собиравших на пропахшем рыбой пляже
каких-то моллюсков, да группки грязных ребятишек с обезьяноподобными лицами,
которые играли подле заросших бурьяном крылец своих домов. Вид этих людей
показался мне даже более гнетущим, чем самые унылые городские постройки,
поскольку в лицах и движениях почти всех их отмечались характерные признаки,
которые вызывали у меня инстинктивную неприязнь и даже отвращение, хотя я и
не мог толком разобраться в природе этого чувства. На какое то мгновение мне
показалось, что эти специфические особенности внешности напоминали мне некую
картинку, которую я, возможно, видел уже когда-то, испытывая при этом
приступ отчаянной меланхолии и ужаса, однако довольно скоро подобные
псевдовоспоминания улетучились из моего созидания.
отчетливый и стабильный звук падающей воды, прорывавшийся на фоне
неестественного спокойствия и тишины. Покосившиеся, некрашенные дома стояли
здесь более плотной чередой, окаймляя дорогу с обеих сторон и своим видом
все же в большей степени, нежели все то, что мы видели до сих пор, походя
именно на городские постройки. Передо мной открылась типичная уличная
панорама, и кое-где я мог различить те места, где некогда пролегали
вымощенные булыжником и окаймленные кирпичными бордюрами тротуары. Все эти
дома, как мне показалось, были совершенно необитаемы, а в ряде мест между
ними зияли громадные проемы, и лишь по остаткам полуразвалившихся дымоходов
и стен подвалов можно было предположить, что некогда там также стояли дома.
И над всем этим зависал всепроникающий, удушающий рыбный запах, тошнотворнее
и противнее которого мне еще не приходилось встречать ни разу в жизни.
налево вели в сторону моря -- к царству немощеных, грязных улиц и
окончательно развалившихся домов; правые же уводили туда, где еще
чувствовалось присутствие былого городского великолепия. Я по-прежнему не
встречал на улицах местных жителей, хотя кое-где уже попадались признаки
явной заселенности; то там, то здесь мелькали занавески на окнах, попадалась
редкая машина, припаркованная у края тротуара, Сами тротуары здесь пребывали
в заметно более благополучном состоянии, и хотя большинство домов
представляли из себя весьма старые строения -- деревянные и кирпичные
конструкции начала девятнадцатого века, -- они все же производили
впечатление по-настоящему жилых зданий. Во мне неожиданно вспыхнул огонь
истинного любителя антиквариата, и потому вскоре я, со все возрастающим
интересом всматриваясь в богатое убранство этого старинного, но пришедшего в
полный упадок города, почти позабыл и про отвратительную вонь, и про свое
отвращение к этому зловещему месту.
вынужден испытать еще одно ощущение самого что ни на есть неприятною и даже
мучительного свойства. Автобус въехал на некое подобие городской площади, на
противоположных краях которой стояло по церкви, а в самом центре
располагались забрызганные грязью остатки того, что в прошлом, очевидно,
должно было быть клумбой. Повернув голову направо в сторону находившегося
невдалеке перекрестка, я увидел массивное и громоздкое здание с колоннами,
Ею некогда белая штукатурка к настоящему времени обрела землисто-серый цвет
и порядком облупилась, а висевшая на фронтоне вывеска, исполненная золотым
по черному, казалась настолько полинявшей и выгоревшей, что я лишь с очень
большим трудом разобрал начертанные на ней слова: "Тайный орден Дэгона". Так
вот, значит, где в прошлом располагалась масонская ложа, а ныне обосновала
свое логово секта поклонников языческих культов! Пока я вчитывался в
полустершиеся буквы надписи, мое внимание внезапно было отвлечено
хрипловатым звоном явно треснувшего колокола, висевшего на противоположной
стороне улицы, и я сразу же повернул голову и выглянул в окно со своей
стороны автобуса.
которой явно указывал на то, что построена она была намного позже окружавших
ее домов, причем создатели ее определенно решили предпринять неуклюжую
попытку подражать традициям готики и потому соорудили непропорционально
высокий первый этаж с забранными ставнями окнами, Хотя стрелки на часах с
той стороны здания, которая предстала моему взору, отсутствовали, я вонял,
что эти грубоватые, хриплые удары означали одиннадцать часов. Сразу вслед за
этим из моего сознания улетучились все мысли о времени, поскольку на их
место бурным потоком хлынули ярко очерченные образы, преисполненные
непередаваемого ужаса, причем произошло это еще даже до того, как я успел
понять, что именно произошло. Дверь в церковь была распахнута, обнажая
зиявший за ней прямоугольник угольного мрака, и пространство этого
прямоугольника пересек, или мне это лишь показалось? -- какой-то субъект.
Сознание мое опалила вспышка мгновенно пережитого кошмара, который показался
мне еще более ужасным именно потому, что при ближайшем и рациональном
осмыслении его, в нем, вроде бы, не было ничего кошмарного.
автобуса, -- которого мне довелось увидеть после того, как мы въехали в
собственно город, и будь я в более спокойном состоянии, мне, возможно, и не
показалось бы во всем этом ничего странного и, тем более, пугающего. Спустя
несколько мгновений я уяснил себе, что это был ни кто иной как пастор,
облаченный в довольно необычное одеяние, очевидно, изобретенное после того
как "Орден Дэгона" видоизменил ритуалы местных церквей. Предмет, который
поначалу привлек мое внимание и привел в состояние невероятного душевного
трепета, представлял собой тиару, являвшую почти точную копию того
экспоната, который накануне вечером показывала мне мисс Тилтон. Следуя
приход моего воображения, этот предмет придавал неясным очертаниям лица, и
всему неуклюже вышагивавшему обладателю его в некоем подобии рясы, выражение
зловещего, невыразимого гротеска. Вскоре я решил, что в данном случае не
может идти никакой речи о каком-то вмешательстве пугающих
псевдовоспоминаний. Так уж ли странно было то, что некий местный
таинственный культ избрал в качестве одного из своих атрибутов и символов
столь уникальный головной убор, являвшийся близким и понятным для всех его
последователей хотя бы по той простой причине, что был составной частью
обнаруженного здешними жителями клада?
моложавого и довольно отталкивающего вида мужчин, которые шли как по-
одиночке, так и группами по двое-трое. На нижних этажах некоторых из
полуразвалившихся домов кое-где располагались маленькие магазинчики с
выцветшими, едва читаемыми вывесками, а кроме того из окон автобуса я
разглядел пару припаркованных к тротуару грузовиков, С каждой минутой шум
падающей воды становился все отчетливее и громче, пока я наконец не увидел
сооруженную прямо по ходу нашего движения довольно глубокую запруду, через
которую был перекинут широкий мост с металлическими перилами, упиравшийся
противоположным своим концом в просторную площадь. Проезжая по мосту, я
вертел головой, стараясь запечатлеть картину по обе стороны от запруды, и
увидел несколько фабричных построек, расположившихся на самом краю поросшего
травой, а кое-где и осыпавшегося обрыва. Далеко внизу бушевало море воды,
извергаемое по меньшей мере тремя грандиозными потоками водосброса. В этом
месте шум стоял просто оглушающий. Перебравшись на противоположную сторону
реки, мы въехали на полукруглую площадь остановились у стоявшего по правую
руку от нас высокого, увенчанного куполом здания с остатками желтоватой
краски на фасаде и потертой вывеской, возвещавшей о том, что это и есть
Джилмэн-хауз.
к стойке портье, размещавшейся в глубине изрядно потрепанного вестибюля
гостиницы, На глаза мне попался всего лишь один-единственный человек -- это
был довольно пожилой мужчина, лишенный признаков того, что я уже начал про
себя называть "иннсмаутской внешностью", -- но я решил не расспрашивать его
пока ни о чем из того, что так волновало и тревожило меня все это время,
поскольку, как подсказывала мне моя память, именно в этой гостинице, по
слухам, не раз происходили весьма странные вещи. Вместо. этого я вышел на
площадь и внимательным, оценивающим взглядом окинул открывшуюся передо мной
панораму.
реки; другая была заполнена вереницей стоявших полукругом кирпичных домов с
покосившимися крышами, относившихся примерно к периоду 1800 года. От площади
отходило несколько улиц, тянувшихся на юго-восток, юг и юго-запад. Лампы на
фонарях были маленькие и явно маломощные, однако я не стал предаваться
унынию, вспомнив, что намерен покинуть этот город еще до наступления
темноты, хотя луна, по-видимому, обещала быть довольно яркой, Все здания
здесь пребывали в довольно сносном состоянии, причем примерно в дюжине из
них размещались работавшие в данный час магазинчики: в одном располагалась
бакалейная лавка, в других -- унылого вида крохотный ресторан, аптека,
небольшая база оптовой торговли рыбой, рядом еще одна, а в самом дальнем,
восточном углу площади, у реки, размещался офис единственного в городе
промышленного предприятия -- золотоочистной компании Марша. Я заметил
примерно с десяток людей и четыре или пять легковых автомобилей и
грузовиков, беспорядочно разбросанных по всей площади. Без лишних слов было
ясно, что именно здесь находится центр деловой активности и социальной жизни
Иннсмаута. Где-то вдали в восточном направлении просматривалось водное
пространство гавани, на фоне которой возвышались останки некогда
Корнев Павел
Посняков Андрей
Володихин Дмитрий
Махров Алексей
Емилина Ника
Шилова Юлия