бровями набухла складка. - Странный вопрос, Джон.
Но, по-моему, это честный вопрос. Что станется с этими женщинами?
во-первых. Но гораздо важнее, что эта грязь исчезнет с наших улиц, по
которым ходят школьники и могут ежедневно наблюдать все это.
слова. - Мне кажется... Мне кажется, что нам следовало бы обратить внимание
на женщин - да и мужчин тоже, - которые там работают. Видите ли... Одно дело
- сказать, что их заставят найти себе приличную работу, и совсем другое -
полагать, что они действительно захотят ее искать. Сомневаюсь, что город
найдет дополнительные средства для переквалификации проституток и
ресторанных танцовщиц, большинство из которых, не исключено, сидят на игле.
- Он посмотрел на Вандерфолка. Тот сидел с каменным выражением лица. Потом -
на Макдауэлла. Монсеньор застыл с куском хлеба во рту. - Сомневаюсь, что они
в один миг превратятся в добропорядочных католиков. - Он попытался
улыбнуться, но лицо было как резиновое. - Я полагаю, сэр... В общем, я
пытаюсь сказать, что... Если мы выгоним их, то кто приютит их?
большим глотком вина.
милосерден, Джон? Эти люди сами выбрали свой путь, и мы не несем за них
ответственности.
недоумения и боли.
обсуждали проблему бездомных. Почему мы вдруг об этом заговорили?
темы. Ужин и разговор продолжились, но с этого момента отцу Ланкастеру
вопросов не задавали, чему он был бесконечно рад, поскольку сосредоточился
на своем вине и попытке - вполне безуспешной - вытравить из воспаленных
мозгов голос Дебры Рокс.
Глава 4
был не властен. Он снова начал молиться, но почти одновременно со стороны
Бродвея донеслись завывания сирен полицейских машин.
Иисус плакал. Иисус плакал. Иисус...
автомобилей. Библия - жестокая книга. О, конечно, великий
революционизирующий труд, несомненно. Чудо языка и восприятия. Но тем не
менее жестокая.
жизнью. Они просто опустили эту сторону жизни Иисуса и продолжили с того
момента, когда Иисус уже понял свое предназначение и осознал то, что ему
надлежит совершить. Они опустили все моменты, когда Иисус мог чувствовать
неуверенность в себе, или мог испытывать нужду в женском обществе, или мог
интересоваться чем-то иным, кроме спасения души.
человек. И почему человеческая раса лишена ответов на вопросы, которые
должны были приводить в смятение даже мессию?
жизней принесено в жертву, чем по какой-либо иной причине. Правдой было и
то, что религия, - по крайней мере религия в том виде, как ее
интерпретировало человечество - создала цепи, контролирующие сексуальные
устремления. Священное Писание говорит о сексуальности очень возвышенно, да,
но как же быть с реальным миром, где обыкновенные люди вожделеют, страдают,
просыпаются по ночам в поту с мыслью о прикосновении к запретной плоти?
Библия говорит - надо ждать законного брака. Никакого прелюбодейства. Будь
сильным. Имей совесть. Не пожелай жены ближнего своего. Прекрасно. Все это
Джон понимал.
он подавил все желания путем чтения книг, занятий наукой, собирания паззлов.
Он посвятил душу своему призванию.
темной глубине подсознания. Нечто запретное и очень, очень сладкое.
тебя... Пусть они исчезнут! - Он знал, что Бог делает Свое дело, но каждый
должен идти Ему навстречу. Он попробовал сосредоточиться на прочитанном, но
нужные страницы не всплывали в памяти; вместо них всплывало другое - полные
красные губы и влажный язычок, медленно облизывающий нижнюю губу с манящим
вызовом.
пижамных штанах направился к своему велосипеду, сел в седло и принялся
яростно крутить педали.
Он еще приналег на педали. Но во время этой бешеной гонки в никуда взгляд
его был прикован к гигантскому полыхающему в ночном небе знаку "X".
этот раз он решил читать литанию Деве Марии. Но когда спустя некоторое время
снова поднял голову, красный "X" сиял на том же месте.
знак. Может быть, в те моменты, когда он смотрел на него, некий люк в
сознании был крепко-накрепко заперт и ни одна темная, грязная мысль не могла
выскользнуть на поверхность. Но сейчас болты этого люка оказались сорваны, и
оттуда полезли твари, совсем недостойные священника. Недостойные!
Недостойные! Так он кричал про себя, крепко зажмурившись и давя на педали до
тех пор, пока не начал струиться градом пот и не заболели легкие.
том, чтобы прикоснуться к себе и сбросить дикое напряжение, не могло быть и
речи. Мастурбация - один из самых тягчайших грехов. Нет-нет, на это он не
способен. Он присел к паззлу, но не высидел и двух минут. По телевизору -
ничего. Все видеокассеты пересмотрены по несколько раз. Книги - черствые
незнакомцы. В душе боролись два чувства - стыда и злости. Он стыдился своего
вожделения и злился, что не в силах от него избавиться. Оно нарастало
стремительно, вызывая горячую тяжесть в паху. Я же священник - с ужасом
напомнил он себе. Затем: я - мужчина. Но священник - прежде всею. Нет,
прежде всего - мужчина... Священник... Мужчина...
этой спертой, давящей жары.
темно-синий свитер и бежевую куртку. Прогулка вокруг квартала будет на
пользу, даст время подумать. Может, подвернется местечко, где подают
приличный кофе. Вот и отлично. Джон вышел из своей комнаты, миновал
библиотеку, конференц-зал и комнату, где мирно спал Дэррил, оказался у двери
на улицу, отпер ее своим ключом и вышел. Потом запер за собой дверь.
низко склонив голову, торопливо поспешил прочь от нависшей белой громады
собора.
тротуару. Со стороны океана все затянуто тончайшим туманом. Он прошел мимо
ночного кафе, но настроения выпить кофе еще не появилось. Нет-нет, лучше не
останавливаться.
дальше. Джон сжал пальцы в кулаки. И оказался на углу, где его тень стала
пульсировать.
простирался Бродвей с его веселыми зазывающими вывесками, открытыми дверями,
музыкой, приглушенной в этот час, но все равно рыкающей откуда-то изнутри,
словно спящий зверь. Он почувствовал, как запылали щеки. Довольно долго он
простоял на углу, вглядываясь в огнедышащую даль территории, на которую
опасались ступать даже ангелы.
одну из многих, но именно она привлекла его внимание. Афиша Тихоокеанского
кинотеатра для взрослых объявляла - крупными яркими буквами: "Животная
страсть". В главных ролях - Дебра Рокс, Эрик Бурк, Лиза Делав. Премьера!
Девы Марии - иди домой!
лавок с литературой для взрослых и других кинозальчиков. Но их было немного.
Один из них увидел его воротничок, встряхнул головой, словно не веря своим
глазам, и быстро двинулся в противоположном направлении. Двое мальчишек в
черных кожаных куртках заорали что-то, обращаясь к Джону, но тот не обратил
на них никакого внимания. Он замелил шаги; Тихоокеанский кинотеатр
приближался слишком быстро.