Чтение 5–й страницы книги ~Дурак умер, да здравствует дурак!~

-- А еще говорят: пусти свой хлеб по водам, -- я расхохотался вголос.
-- От мошенника! -- Теперь я буквально покатывался со смеху. -- Я получил в
наследство свои собственные деньги! -- Вскричал я и аж захрюкал,
поперхнувшись воздухом.

Райли подался вперед и влепил мне оплеуху, после чего сообщил:

-- У тебя начинается истерика, Фред.

Да, верно. Я извлек из бокала два кусочка льда, сунул один в рот, а
другой прижал к щеке, которая горела огнем после полученной оплеухи: у Райли
была тяжелая рука, ирландская.

-- Полагаю, это пошло мне на пользу,-- рассудил я.

-- Вот именно.

-- Тогда спасибо.

-- Что-нибудь не так? -- подозрительно спросила подбежавшая официантка.

-- Да, -- ответил Райли. -- В стаканах ничего нет.

Официантка взяла со столика бокалы, смерила нас еще одним
подозрительным взглядом и удалилась.

-- Вопрос в том, что ты намерен делать с деньгами, -- продолжал Райли.

-- Наверное, куплю слиток золота.

-- Или Бруклинский мост, -- угрюмо буркнул Джек.

-- Лучше мост через пролив Веразано, -- поправил я его. -- Хочу
получить за свои кровные все самое лучшее и современное.

-- Где эти деньги сейчас? -- спросил Райли.

-- Ценные бумаги -- в депозитных ящиках, камни -- в сейфе компании
"Уинстон", а остальное -- на семи дядькиных сберкнижках в разных банках
города. Да еще чековая книжка есть. И, впридачу, у дядюшки была кое-какая
недвижимость.

Официантка принесла полные бокалы, окинула нас очередным подозрительным
взглядом и опять удалилась.

-- Камни и ценные бумаги -- в надежном месте, -- рассудил Райли. --
Оставь их там, только пусть поверенный перепишет это добро на твое имя.
Придется подумать, как быть с наличными. Мы должны найти способ не дать тебе
притронуться к деньгам.

-- Ты хотел поговорить еще о чем-то, -- напомнил я ему.

-- Ты еще недостаточно нагрузился выпивкой, -- ответил Джек.

-- Слушай, не томи, -- взмолился я.

-- Хотя бы отпей глоток, -- посоветовал Райли. -- Не то обольешься с
головы до ног.

-- Говори же! -- потребовал я.

Он передернул плечами.

-- Ну что ж, приятель, слушай. Нынче в четыре часа пополудни к тебе
домой заглянут двое парней из отдела по расследованию убийств.

-- Кто? Зачем?

-- Твоего дядюшку Мэтта замочили, Фред. Удар по голове. Как водится,
тупым предметом.

Я пролил ледяное виски себе на брюки.

¶5§

Спустя полчаса, когда я шагал домой через парк на Мэдисон-сквер,
какая-то девица с пышным бюстом вдруг бросилась мне на шею, смачно
поцеловала меня и страстно прошептала на ухо:

-- Сделайте вид, будто мы знакомы!

-- Ой, да ладно вам, -- раздраженно буркнул я и грубо отпихнул ее. --
Неужто вы думаете, что я уж совсем дурак?

-- Милый! -- храбро гаркнула девица, простирая ко мне руки. -- Какое
счастье снова увидеть тебя! -- Ее полные ужаса глаза пылали, прекрасное лицо
от волнения покрылось складками.

А может быть, это все взаправду? В конце концов, странные вещи и впрямь
случаются. Ведь тут -- Нью-Йорк, и до зданий ООН всего несколько кварталов.
Откуда мне знать, возможно, какая-нибудь шпионская сеть...

Нет! Хоть раз в жизни я просто обязан не поверить ближнему. Если это --
не первый акт драмы под названием "Как выманить что-нибудь у кого-нибудь",
стало быть, я не старый добрый Фред Фитч, любимец всего жулья, промышляющего
на просторах страны от побережья до побережья. (Как-то раз Райли, помнится,
сказал: "Если о тебе еще не слагают песен, Фред, то лишь потому, что
мошенники предпочитают насвистывать".)

-- Вы обознались, юная леди, -- ответил я. -- Я вас впервые вижу.

-- Если вы не подыграете, -- затараторила девица, -- я сорву с себя
одежду, а потом заявлю под присягой, что вы на меня напали.

-- Посреди парка на Мэдисон-сквер? Без десяти час пополудни? -- Я
взмахом руки указал ей на толпу жующих конторских служащих, стаю клюющих
голубей, ораву овдовевших подательниц птичьего корма и горстку занятых
самогипнозом пенсионеров -- словом, на все живое и полуживое, заполонившее
здешние скамейки и стежки.

Девица огляделась по сторонам и передернула плечами.

-- Ну, ладно, -- сказала она. -- Во всяком случае, попробовать стоило.
Пошли, Фред, выпьем и поговорим о деле.

-- Вы знаете, кто я?

-- Разумеется, знаю. Ваш дядюшка Мэтт только о вас и болтал. Вспоминал,
как, бывало, брал вас на руки, когда вы под стол пеш...

-- Я в жизни не видел дядюшку Мэтта, -- перебил я ее. -- Так что не
стоило и пробовать.

Девица страшно рассердилась, подбоченилась и заявила:

-- Ладно, умник, вы хотите знать, что происходит, или не хотите?

-- Не хочу.

Вообще-то я хотел, ибо любоптство -- суть продолжение легковерия.

Девица снова подступила ко мне, да так близко, что ее марципановый бюст
почти коснулся моей манишки.

-- Я на вашей стороне, Фред, -- увещевающим тоном сообщила она и
принялась теребить мой галстук. Глядя на свои пальчики, которые имели и
детски-невинный, и соблазнительный вид одновременно, девица забормотала: --
Понимаете, ваша жизнь в опасности. Очень влиятельные люди в Бразилии. Те же,
что убили вашего дядюшку Мэтта.

-- А вы-то тут каким боком?

Она быстро огляделась и ответила:

-- Не тут. Приходите нынче вечером ко мне домой, Западная семьдесят
восьмая, сто шестьдесят, Смит. Жду вас к девяти.

-- Но зачем?

-- Нельзя, чтобы нас видели вместе, -- заявила девица. -- Слишком
опасно. Итак, в девять.

С этими словами она резко развернулась и засеменила в сторону
Мэдисон-авеню. Ее юбка липла к ногам, и даже сонные пенсионеры на лавочках
на миг стряхнули оцепенение, чтобы полюбоваться этим зрелищем.

Промямлив: "Западная семьдесят восьмая, сто шестьдесят", я загнал адрес
в память, но потом рассердился на себя и потряс головой. Я едва не угодил в
очередную ловушку. Заставив себя проникнуться решимостью, я двинулся дальше
на юг, без приключений добрался до дома и обнаружил у себя под дверью
блондиночку, да такую златовласую, о какой только можно мечтать. Если ее
предшественница была вылеплена из марципана, то нынешнюю девицу сделали из
пуховых подушек со стальным каркасом. Она выглядела как модель, с которой
рисовали мультики про крутых жриц любви, рано или поздно попадающих в
полицейский фургон.

Она стояла, привалившись к двери, сложив руки на груди и, вероятно,
мурлыча песенку из оперетты, но при виде меня выпрямилась, подбоченилась (за
последние четверть часа я наблюдал такое уже дважды) и сказала:

-- Стало быть, вы и есть племянничек, да? Не шибко впечатляющее
зрелище.

-- Лучше не надо, -- предостерег я ее. -- Не знаю, что вы замышляете,
но я начеку.

-- По-моему, вы изрядно смахиваете на молочника, -- заявила она. -- Я
говорила Мэтту, что вы -- тот еще фрукт, но он меня не слушал.

-- Я -- что?

-- Фрукт, -- ответила блондинка. -- Фига, финик, банан и так далее.

-- Послушайте-ка...

-- Нет, это вы послушайте, а лучше почитайте, -- она открыла дорогую
черную кожаную сумочку и вручила мне письмо.

На конверте стояло мое имя, выведенное неразборчивым и нетвердым
мужским почерком. Я взял конверт, повертел в руках, но не вскрыл, а вместо
этого спросил:

-- Полагаю, внутри лежит послание, якобы написанное моим дядюшкой
Мэттом?

-- "Якобы". Это еще что за выражение? Вы встречались с тем жалким
стряпчим?

-- Это вы о Добрьяке?

-- Вот именно. И никаких "якобы". В этом письме ваше счастье.

-- Пожалуй, окажу вам любезность, -- решил я. -- И даже не буду
вскрывать конверт. Забирайте его и ступайте своей дорогой. Я не стану
сдавать вас в полицию, и таким образом мы будем квиты.